— Что за прикид, Алена? — шипит Давид, я поворачиваю голову, он опаляет меня яростным взглядом. Крепись, детка, ты ж на это и рассчитывала, когда выбирала наряд.

— Тебе не нравится?

— Стыд и срам, — подает голос Милана, злорадно улыбаясь. В отличие от меня, у нее все прикрыто, правильная какая.

— А тебя я не спрашивала! Ясно? — огрызаюсь, на мгновение отрываясь взглядом от Давида. Он шумно выдыхает, встает, и мне на плечи ложится пиджак с его теплом. Милана вспыхивает, злобно сверкнув глазами, а я победно вскидываю подбородок. Мы сверлим друг друга ненавистными взглядами, атмосфера вокруг нас накаляется, то гляди, как рванет. Я сжимаю кулаки, подпиленные ноготки впиваются в ладонь. Никогда не думала, что способна ревновать, но сейчас одно только слово, жест, и я вцеплюсь в эту подколодную змею. Я чувствую себя кошкой, защищающей свою территорию.

— Прекратили обе! — как дрессировщик, приказывает Давид, мы поспешно отводим глаза друг от друга. — Ален, иди к матери, мы дома поговорим.

— Черта с два! — все во мне протестует, от мысли оставить этих двоих меня выворачивает.

— Прекрати ругаться.

— Это я еще по литературному, хотя знаешь, как хочется отборным матом!

— Нам с Миланой нужно поговорить, — давит взглядом, ломает мою волю, но я крепче сжимаю зубы, упрямо сижу на месте.

— Ты здесь лишняя, Алена. Не доходит? — что-то лопается во мне. Какую-то струну перетянули, и сейчас я слышу только ее звон. Хватаю со стола стакан с водой, выплескиваю содержимое в лицо Миланы, смывая высокомерное и презрительное выражение. Она визжит, я вскакиваю на ноги, резко отодвинув стул. Давид следом поднимается, не успеваю драпануть, хватает за локоть и тащит на выход. Я упираюсь, сопротивляюсь, но он держит меня крепко.

— Ты перешла все допустимые границы!

— А ты так легко позволяешь ей меня оскорблять!

— Я ничего еще никому не позволял! — на лице жесткое, незнакомое мне выражение, в голосе металл, в глазах льды. — Говорил же, будь выше всяких оскорблений, не опускайся ниже своего достоинства! А что в итоге? Устроила детский сад! Горшки не поделили?

— Тебя не поделили!

— Я не вещь, чтобы меня делить, во-первых. Во-вторых, Милана мать Хади, хочешь — не хочешь, а придется смириться с ее существованием в моей жизни, — отпускает мой локоть, мне до слез обидно слушать эти нравоучения. Смотрит холодно, без улыбки, такой отчужденный, равнодушный до моих терзаний.

— Езжай домой, — упрямство не самое лучшее качество, но я упряма, не слушаю доводы рассудка. В очередной раз выбрали не меня. В очередной раз меня просят подождать, позже со мной поговорят, потом разговор со мной не горит.

Облизываю губы, часто моргаю, дабы не расплакаться, стягиваю с себя пиджак Давида. Кидаю его наугад, но он успевает подхватить. Переживем. Не впервой.

Пячусь назад, смотря на мужчину неподвижным взглядом, он следует за мной.

— Алена! — я отворачиваюсь, делаю несколько шагов, вновь хватает за локоть, поворачивает к себе. Упираюсь ладонями ему в грудь, накрывает своими теплыми губами мой рот. Я сопротивляюсь его натиску, бью кулаками по плечам, чувствую, как сквозь сомкнутые веки текут слезы. О нет, только не перед ним, только не сейчас. Прикусываю его нижнюю губу, Давид охает от неожиданности, отпускает. Пользуюсь моментом, убегаю от него, не разбирая дороги.

— Алена! — бежит следом. Ведь догонит, подчинит, сделает по-своему.

— Пошел на х**! — кричу, ускоряясь. Вижу неподалеку остановку, подъезжающий автобус. Мне все равно, куда он идет, главное оторваться от Давида. Мне все равно, что будет дальше, хуже уже не будет.

Автобус заполнен людьми, все же в городе давно начался туристический сезон, поэтому примеряю роль безбилетного зайца. Судьба видимо сжалилась надо мной, потому что я узнаю окрестности за окном. Мне в очередной раз везет, из нужного мне подъезда выходят люди.

— Алена? — Дина удивленно смотрит на меня, но потом затаскивает в квартиру и больше не задает вопросов. Я хочу плакать, а не получается, слезы превратились в льдинки, только режут изнутри.

— Чай будешь? — на кухне уютно, пахнет выпечкой. Дина в тайне от всех увлекается приготовлением тортов и пирожных, глядя на ее точеную фигурку, в это сложно поверить, но факт.

— А что покрепче есть?

— Только прошлогоднее домашнее вино, но думаю оно лишнее. Давай заварю мятный чай и дам тебе кусок вкусного шоколадного торта, — подруга суетится, я смотрю в окно. Вот что ей нужно от нас? Два месяца не вылезала и на тебе! Вот змея, она и в Африке змея.

— Расскажешь?

— Нечего рассказывать. На горизонте объявилась бывшая жена.

— А он у тебя был женат? — да, нужно было почаще с подругой разговаривать, чет с замужеством я дружбу немного под забросила.

— Был. И дочь у него, но с ней у меня проблем нет, прекрасная девочка, люблю, как свою, даже несмотря на то, что мать еще та сучка.

— И в чем проблема? Раз есть общий ребенок, тебе все равно придется свыкнуться с тем, что у нее есть мама. Не обязательно постоянно сталкиваться, быть подругами, просто принять факт.

— Знаю, что все звучит глупо и по-детски, просто обидно, — тру ладонью в области груди, — вот здесь.

— Оставайся у меня на ночь, а утром вернешься домой. Вот это любовь, прям страсти-мордасти, — Дина, посмеиваясь, оставляет меня, а я хмурюсь. Какая на хрен любовь? Так, задетое самолюбие, ноткой ревности. Просто я ненавижу, когда трогают мое, будь то губная помада или собственный муж. Ведь Давид мой муж.

Дина живет одна в двухкомнатной квартире, поэтому мне достается диван в гостиной, но спать я не могу. Сна ни в одном глазу. Я запоздало думаю о том, что следовало позвонить маме. Можно и Давиду. Хотя нет, ему не надо, пусть возится со своей Миланой. Нет, ну что за беспардонность! Заявилась к бывшему мужу утром, зная, что он женат! Милана точно с дуба рухнула или просто сошла с ума, понимая, что день свадьбы уже вот-вот не за горами. Почувствовала, что рыбка уплывает, хочет видимо все вернуть. Хренушки!

Ночь тянется слишком долго. Ложилась на диван, считала барашков, а они только размножались и размножались, ни черта не убаюкивали. Не спится мне. Иду на кухню, радуюсь находке в виде мобильника Дины. Да простит меня подруга, что пользуюсь ее вещью без спроса, но хочу домой. Пусть там ждет меня разбор полетов, сердитое сопение, но под него лучше засыпается, вчера я как-то быстро уснула.

Мама кажется не спала. И я радуюсь, что у нее есть Инстаграм. На номера телефонов у меня по-прежнему плохая память. Пишу ей адрес Дины, она шлет мне сердечки, обещает скоро забрать. Скоро случается через полчаса.

— И кому это не спится, — бурчит Дина, я выскакиваю следом и готова провалиться сквозь землю, когда в прихожей появляется Давид. Это, конечно, можно было предвидеть.

— Доброго раннего утра, — подруга иронично улыбается, хитро на меня косится, Давид вежливо кивает и протягивает мне пакет. М, что там? Оказывается, спортивный костюм. Мы встречаемся глазами, у меня встает ком в горле. Выглядит замученным, глаза красные, возле рта образовалась складочка, нижняя губа слегка припухла. Становится стыдно. Прячусь в комнате, переодеваюсь.

— Я позвоню, — шепчу Дине, обнимаю ее на прощанье. Давид хранит молчание, молчит пока мы спускаемся по лестнице, едем домой, заходим в квартиру. Его молчание действует на нервы. Мама встречает, качает головой, разговор оставляет на потом.

— Давид, — замираю посредине комнаты, наблюдая, как он не спеша раздевается.

— Потом, Ален. Я не спал всю ночь.

— Потом будет не актуально, — не позволю меня в очередной раз задвинуть на задний план. — Что она хотела?

— Ничего особенного.

— Поясни, — если бы не была на взводе, заценила процесс раздевания, сама все еще стою в спортивном костюме.

— После развода Милана периодически пыталась ко мне вернуться.

— А ты?

— Я, кажется, женат на тебе, а не на ней. Именно это я сегодня ей объяснил. Сказал, что мы только родители Хади, а не муж и жена.

— Почему вы развелись? — даже мне, далекой от кавказкой культуры, понятно, что развод там не частое явление. Давид вешает брюки на стул, поднимает на меня глаза.

— Потому что кое-кто не хранил верность, — оу! Этого я никак не ожидала. Давид изменял? Или Милана? В тихом омуте черти водятся, хрен угадаешь, кто свернул налево. Узнавать что-то еще больше не хочется, поэтому киваю головой, беру свою пижаму и скрываюсь в ванной.

— У вас по любви или по договоренности? — все же любопытство берет свое, я лежу к Давиду спиной, прислушиваюсь к его ровному дыханию. Кажется, спит, но чувствую, что это не так.

— Мы росли рядом. Наши родители общаются друг с другом. Когда я вернулся из Москвы, отец договорился о свадьбе. Мыслей о семье у меня не было, я жил больше своим планами, идеями.

— Вы получается довольно долго вместе прожили.

— Мы вместе толком не жили, больше на расстоянии. Я в Сочи, она в родном городе. Бабушка предупреждала, что ничего хорошего в таком формате не выйдет. Оказалась права.

— Бабушка мудрая женщина.

— Без нее я бы не справился с давлением со стороны семьи. Она единственная всегда меня поддерживает.

— А мама?

— Мама против отца никогда и слова не скажет.

Поворачиваюсь к Давиду, он лежит с закрытыми глазами. Осторожно кладу ладонь ему на грудь, накрывает мою руку своей рукой. Сердце пропускает удар, когда подносит к губам и целует мои пальцы.

— Я переживал.

— Извини. Не справилась с эмоциями.

— Тебе во многом сегодня повезло. В таком прикиде тебя бы изнасиловали в первой же подворотне.

— Обещаю теперь паранджу не снимать, — кладу голову на плечо Давида, теснее к нему прижимаясь, он тяжело вздыхает, поглаживая мои пальцы. Мне приятно. Чувствую, что нашла свое место. Вот здесь, в теплой постели, рядом с самым терпеливым мужчиной на свете.