— Ален, я действительно не зациклен на мальчике или девочке, — чмокает в кончик носа, к моему сожалению, ложится рядом. Правда, сгребает в охапку и накрывает нас одеялом. Некоторое время лежу молча, слушая его дыхание и сердцебиение, ощущая прохладу шелкового пододеяльника и простыни. Передергиваю плечами.

— Ты замерзла? — сильнее прижимает к груди, утыкаюсь лицом в плавный переход между шеей и плечом.

— Шелк, однако, холодит. И ты забыл свечи.

— В другой раз.

— А если я пожелаю ванную с шампанским?

— Будет тебе ванна.

— Ты готов исполнить все мои хотелки?

— Если ты от этого будешь счастлива, почему бы и нет.

— Тогда может заберем Хадю с нами? Я буду очень счастлива. И больше ничего такого не попрошу.

— Ален, — отстраняется, потирает ладонью щеку, смотря на меня серьезным взглядом руководителя. — Я согласился взять ее с нами в горы не для того, чтобы ты меня потом убедила в важности ее присутствия в Сочи.

— Давид, она совсем малышка, ей очень хочется внимание родителей. Причина ее молчания в стрессе, и в том, что взрослые зациклены на своих проблемах, обидах и не хотят интересоваться тем, что у нее на душе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍


— Давай не будем сейчас об этом говорить! — резко реагирует, секунду смотрит на меня раздраженном взглядом. Справляется с собой, примирительно улыбается, пытается вновь обнять, но мне обидно. Обидно за Хадю, потому что я ее понимаю, как никто.

— Тебе совсем плевать на дочь?

— Мне не плевать на дочь, но я тебе уже говорил, что невозможно взять и вырвать ее из привычного образа жизни и перевезти в Сочи по твоей прихоти! — кажись разозлился. Мы одновременно вскакиваем с кровати, я радуюсь, что моя пижама лежит на кресле, торопливо одеваюсь.

— Знаешь, я ненавижу молчание. Мои родители вечно молчали о проблемах в семье, о смене статуса семьи, о том, что каждый уже устроил свою жизнь. Они считали, что меня эти изменения никак не касаются, я же взрослая девочка. Была семья, мама и папа и раз ее не стало. Вечеринки, вызывающее поведение, высокомерный вид, активный блог в Инстаграме — успешные попытки спрятать маленькую Алену, которая, не смотря на совершеннолетие, все еще любит своих родителей и хочет оказаться между ними. Мой папа думал, что я тратила его деньги от безделья, от неустроенности личной жизни, хотел подобрать мне жениха на свое усмотрение. Снять ответственность со своих плеч, удачно выдав свою доченьку за какого-то крутого парня, — вот зарекалась себе, что не буду выворачивать душу наизнанку, не буду копаться в прошлых обидах на родителей, не буду вспоминать то, что было до знакомства с Давидом. Ан нет…видимо мне нужно все это сказать, чтобы он понял, какие чувства испытывает его четырехлетняя дочка. Пусть не в таких масштабах, но тема с ней у нас одинаковая.

— Я оправдалась в его глазах, выйдя за тебя замуж. Кто бы мог подумать, что тусовщица, блогерша, папина транжира способна чем-то заинтересовать такого серьезного человека, как Сабаев. Знаешь, сколько дерьма на меня выливали за спиной? Век не отмоешься. Люди не могут представить, что между нами чувства, проще придумать мою корысть в твоих деньгах… Хотя какие чувства, так, голимый секс, а признания в любви — это сказано в состояние аффекта.

— Ален, ты сейчас несешь полную чушь.

— Это не чушь, Давид, это последствия развода родителей. Когда привычный мир рухнул к ногам, а новый на его руинах никак не строится. И мне было не четыре года, а вот Хаде столько. И я сделаю все возможное, чтобы малышка не чувствовала себя никому не нужной, забытой, навязанной. Хочешь ты этого или нет, она будет с нами жить.

— Даже если я скажу нет? — смотрит ледяным взглядом, поджимает губы. Я задираю голову, не отводя глаза в сторону, хотя безумно тяжело смотреть на него и понимать, что он меня не услышал и не хочет слышать.

— Я думаю, что сегодня тебе стоит поспать одному. Подумать, глядишь в новом году придут правильные мысли, — беру подушку со своей стороны.

— Алена, не чуди, ложись спать здесь.

— Я не хочу с тобой спать, если быть откровенной. В этом огромном доме найду себе место для сна, — ухожу, радуясь, что не последует за мной следом, не вернет силком в спальню.

Я не хочу бродить по дому, иду прямиком в комнату Хади. Малышка спит в позе звезды, одеяло сбилось в ногах. Аккуратно накрываю ее, легонько проведя ладонью по волосам, нагибаюсь и целую в лобик. Сделаю все, что в моих силах, чтобы и заговорила, и сумела отпустить обиды на своих недалеких родителей.

41

*** Давид.

Никогда не думал могу проснуться в дурном настроении и весь мир вокруг не мил. И все из-за Алены. Из-за ее непонятной для меня истерики, упертости в том, что Хадя должна с нами жить. Не понимает она, что ребенок связывает по рукам и ногам, обязывает возвращаться домой, думать в первую о маленьком человеке, который полностью зависит от тебя. И сорваться в клуб иль в ресторан от плохого настроения уже не представиться возможным.

— Доброе утро, — бурчу, зайдя на кухню. Бабушка ожидаемо на ногах, возле плиты.

— По тебе не скажешь, что оно доброе. Хадя плохо спала?

— Хадя? — непонимающе смотрю на бабушку, наливая себе только что сваренный кофе. — При чем тут Хадя?

— Я заходила к ней в комнату, Алена спала вместе с ней.

— Понятно, — отворачиваюсь к окну, делаю первый глоток.

— Конечно, не мое дело, но я на всю жизнь запомнила простую истину: поругались, спите рядом, спиной друг к другу, но рядом. Нечего мужу и жене спать в других кроватях.

— Мы не ругались.

— Тогда почему Алена спит в кровати вместе с Хадей, если с малышкой все хорошо?

— Ты ж у нас мудрая женщина, попробуй догадаться сама, — впервые я так язвительно, резко отвечаю бабушке, стоя к ней спиной. Сзади возникает тишина, которая действует на нервы, взвинчивая внутреннее напряжение до предела. Оборачиваюсь, бабушка с поджатыми губами помешивает что-то в кастрюле.

— Извини, — чувствую себя тупым бараном, упертым в своей задетой гордости. Ставлю кружку на стол, подхожу к бабушке, обнимаю ее.

— Мне очень сложно с Аленой. Порой я чувствую себя сапером, находясь на минном поле.

— А что ты ожидал? Она молодая, импульсивная, живая девочка.

— В ее возрасте наши девушки по двоих-троих рожают детей и как минимум пять лет в браке, — отхожу от бабушки, прислонясь к кухонной столешнице, скрестив руки на груди.

— Так нужно было жениться на нашей, а раз женился на девушке другой веры и воспитания, будь добр взять ответственность за нее и ее поступки.

— В смысле?

— Алена воспитана по-другому, она привыкла иметь свою точку зрения, привыкла поступать так, как считает нужным и хочется. Для нее важно равноправие, а не авторитет мужа, слово, которого закон.

— Я итак к ней лоялен.

— Но при этом ты не считаешь нужным ее слушать, а главное слышать.

— Ты не права, бабушка. Все эти полгода я только и делал, что слушал ее, пока она не начала нести полный бред!

— Какой бред? Потребовала кучу новых нарядом? Путешествий? Драгоценностей?

— Она хочет забрать Хадю в Сочи, совсем не представляя, как жить с ребенком, за которым нужен особый уход.

— Особый? — кладет ложку, поворачивается ко мне всем корпус, внимательно смотря в глаза. — Хадя здорова. Ты сам об этом не раз говорил, но при этом ведешь себя с ней так, словно она отстает в развитии или имеет смертельный недуг. Мне нравится, что именно Алена это тебе предложила, а не ты ей. И нравится, что она действительно тянется к Хаде, как и малышка к ней. При живых родителях ребенок не имеет никакого понятия, что такое семья.

Я несколько секунд смотрю в упор на бабушку. У меня слуховое дежавю. Не дословно, но именно такая мысль была вчера озвучена Аленой. Медленно, но начинает доходит, о чем мы вчера спорили, из-за чего поругались. Вот болван. Алена то говорила о себе в большей степени. Совсем вылетело из головы, что она пережила развод родителей, наличие завистливой и злобной мачехи, эгоистичного отца, который думает о себе, и мать с несдержанным языком.

— Хорошо. Я не прав, — сложно признаваться в своих косяках, но понимаю, что если хочу нормальную семью, с любящей женой и детьми, мне следует немного осовременить свое воспитание и мировоззрение в плане общения с Аленой.

— Я рада, что ты умеешь признавать свои ошибки. Алена очень трепетная, ранимая девушка с показательной храбростью. И жалко малышку, когда ты ее несознательно обижаешь. Это не Милана.

— Давай не будем про Милану, — выставляю руку вперед. — Я не хочу вспоминать тот брак и все, что с ним связано.

— Тебе стоит поговорить о ней с Аленой, рассказать, что произошло между вами.

— Я рассказал. Именно после этого разговора Алена вбила себе в голову, что Хадю следует забрать.

— В чем проблема? — бабушка ставит на плиту чайник, нарезает хлеб. Через полчаса на кухне соберется все семейство, которое рано встает.

— Как ты себе это представляешь? Я работаю, у меня расписание деловых встреч составлено до июня месяца. Алена учится, пишет диплом, еще работает у меня. Куда Хадю?

— А как люди умудряются работать и иметь по двое-трое детей? Ты можешь нанять квалифицированную няню, пока вы на работе, а вечером собраться вместе перед телевизором. Не раз в месяц читать дочери сказку на ночь, а каждый вечер и целовать в лобик.

— Я понял, ты на ее стороне, тебе так нравится Алена, что ты готова поддержать любую ее безумную идею!

— Когда-то я поддержала тебя в твоей безумной идеи стать ювелиром, жизнь показала, что ты оказался на своем месте. Что ты бы делал, если остался один на один с мнением отца? — прищуривает глаза, насмешливо улыбаясь моему молчанию. — Ничего. Алена будет замечательной матерью и всегда подумает в первую очередь о ребенке, потом о мужчине. Но и ты не будь балбесом.