— Ну… Слово ты умеешь держать.

— Я тебе как-то отвечал на вопрос по поводу Хади, ты кажется забыла мой ответ, — напрягаю память, силюсь вспомнить все наши откровения, получается далеко не сразу, но как только до меня доходит, я хлопаю в ладоши и кидаюсь на шею к мужу. Он едва успевает меня обнять и сдавленно засмеяться.

— Боже, ты в курсе, что ты самый аху***ный муж на свете? — заглядываю в ласковые глаза и покрываю его лицо поцелуями, не в силах унять свою радость, свой восторг.

— Алена, прекрати, — пытается увернуться от града моих чмоков, но не спихивает со своей груди, нет и намека на что-то еще.

— Вот почему нельзя сразу все сказать сразу? Зачем вот это нервы натягивать, доводить до предела?

— Мне нужно было подумать. Приезд Миланы и наш с ней разговор ускорил мои мыслительные процессы.

— Ты иногда такой тугодум!

— Если бы я все решения принимал на эмоциях, сидел бы сейчас в тюрьме либо за незаконную деятельность, либо за нанесение тяжких повреждений. К счастью, здравого рассудка у меня больше, чем порывов.

— Какой ты скучный, — бурчу, очерчивая изгиб его губ, с нежностью рассматривая уставшее лицо. — Ты выглядишь уставшим.

— Я переживаю за бабушку. Она самый мой близкий человек.

— А как же я? — шутливо возмущаюсь, он проводит рукой по моей голове, костяшками по щеке.

— Теперь и ты мой человек, — сдерживаюсь, чтобы не начать уточнять еще о чувствах, вздыхаю и укладываюсь на его грудь.

— У меня нет такого человека. Я думала, что самые близкие — это мама и папа. Увы… Когда они развелись, чувствовала, что наша семья распалась именно из-за меня. Это, конечно, не правда… Просто папа много работал, мама часто бывала заграницей, я просто училась. Однажды у папы появилась Полина, у мамы Карло. Он неплохой мужик, получше, чем Поля. Когда они поженились, предлагал мне переехать в Италию. Поля желала, чтобы я слезла с шеи папы. Желательно навсегда.

— Ты слезла. У тебя своя квартира, свой счет, у тебя есть без пяти минут диплом, и ты соображаешь в рекламе. Ты не пропадаешь без мужа, а твоя мачеха без мужа никто. Ей и идти некуда. Вроде Миланы, только европейский тип.

— Сегодня я хотела Миру прибить. Неужели вся семья верит, что ты способен изменить?

— В тихом омуте черти водятся, — вздрагиваю от мурашек, возникшие от поглаживания по спине. — Я ей благодарен за дочь, именно поэтому взял вину на себя. Это решение далось мне непросто. Чувствовал себя обманутым. Первые полгода я не мог даже с ней разговаривать по телефону, только из-за Хади заставлял себя звонить, приезжать, встречаться.

— Давид… — слушаю его равномерное сердцебиение. — Один раз спрошу. Хадя правда твоя дочь? — рука на моей спине напрягается, задерживает дыхание. Я лежу, не шевелюсь, даю ему время подумать и решить, какой ответ я достойна услышать.

— Моя, — лаконично и не требует генетической экспертизы. Уверена, что малышка полностью Сабаева.

— Я рада, что ты теперь будешь каждый день приходить домой и попадать в крепкие объятия дочери. Однажды она крикнет тебе «Папа», — улыбаюсь своим фантазиям, не сомневаясь, что именно так и будет.

— Пусть Аллах услышит твои слова, — шепчет, крепко-крепко меня обняв. Боже, прошу тебя, пусть будет именно так, а не иначе. Аминь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

45

***Давид

Застегиваю рубашку, смотрю на Алену. Наверное, пора признаться, что мне крупно повезло, обрести в этой девушке союзницу, единомышленницу, любовницу, жену. Я об этом не просил, но мне Судьба подарила. Пусть неожиданным образом, не сразу и разглядел, но сейчас ни за что не отпущу ее.

— Я соберу наши вещи, Хади не буду, не хочу ничего тащить домой, — улыбается, и мне приятно, что дочка нашла в сердце этой девушки место. Об этом даже мечтать не смел, не многие женщины готовы принять чужого ребенка, как своего. Алена приняла, полюбила, готова, как мать, защищать малышку от любых недоброжелателей.

— Бери то, что посчитаешь нужным, остальное купим на месте.

— А можно замутить ремонт в ее комнате? Мне дико не нравится розовый цвет стен, — улыбаюсь, подхожу к Алене, обнимаю ее за талию.

— Делай все, что взбредет в твою очаровательную голову, — смотрю на ее губы, вздыхаю, если поцелую, захочу большего, а нужно выезжать.

— Ты мне еще ремонт моей квартиры обещал! — насмешливо приподнимает брови. Усмехаюсь и нагибаюсь к ее губам, не целую. Шумно втягивает в себя воздух, прижимаясь теснее ко мне.

— Ты все еще думаешь уйти от меня и выйти замуж за другого, и нарожать детей? — прикусываю свою нижнюю губу, медленно поднимая глаза. Ее зрачки расширены, языком облизывает свои припухлые губы.

— Иногда ты себя ведешь просто идеально, заставляя забыть все на свете, — тянется ко мне, я отстраняюсь, сердито сопит. Нравится ее дразнить, сам от этого получаю невообразимое удовольствие. Такое только с ней. Первый раз.

— Так что там по поводу развода, — склоняю голову, опускаю взгляд на губы. Возмущенно вздыхает.

— Я готова продлить с вами, Сабаев, брачный контракт. Теперь поцелуешь?

— А дети? Я в начале наших с вами отношений планировал сына, теперь думаю, что дочку и еще дочку тоже надо, — фыркает, смеюсь, прижимаю Алену к себе. — Пожизненный срок вам подойдет?

— Я подумаю, — выдыхает мне в губы, все, я забиваю на время, целую манящие губы. Хотел нежно, получилось слишком жадно. Развернув жену в сторону кровати, подталкиваю ее. Ее руки теребят пуговицы на рубашке, нетерпеливо пытается расстегнуть несколько штук, стонет. Она в платье, мне проще, руки ныряют под подол, бесстыдно просовываю руку между ног.

— Давай по-быстрому, — глаза лихорадочно блестят, сжимает ткань на плечах.

— А ты разве готова?

— Для тебя я всегда готова, — томно отвечает, я не верю, поэтому отодвигаю трусики в сторону. Не врет. Хмыкает, двигая бедрами навстречу моим пальцам. Эта девчонка сведет меня с ума быстрее, чем я думаю. Руки сами тянутся к ремню. Аленка сделала из меня озабоченного психа, правда, меня клинит только на нее.

Выходит, действительно, по-быстрому. Трахаю ее сзади, слушаю ее тяжелое дыхание, возбуждаясь еще больше от ее такого неприкрытого, не наигранного желания. Мы, кажется, одновременно глухо стонем, несколько минут тупо не двигаемся. Млею от ее дрожащего тела, оглаживаю голое бедро. Будем время, зацелую ее до смерти, не пропущу ни один участок кожи.

— Ты выглядишь кошкой, объевшейся сметаны, — поправляем одежду, Алена довольно мурлычет.

— Сметану мне не дали, — не сразу догоняю ее пошлый намек, поняв смысл, смеюсь, вновь потянувшись к ней. Это, блин, ненормально уже, вроде ток трахнулись, опять накатывает возбуждение.

— Нам нужно сегодня выехать. Хватит меня соблазнять!

— А что я? Я ничего, — игриво подмигивает, закусывая губу. Слова явно расходятся с делом.

— Ален! — освобождаю из плена ее губу, не целую и не обвожу пальцем. — Пойдем позавтракаем и поедем. Дорога не близкая.

— Какой ты зануда! — бурчит, показательно нахмурившись. Вместе выходим из комнаты, рука сама тянется к ее руке, сжимаю ладонь. Как влюбленные идиоты, заходим в столовую, часть родственников уже позавтракали. За столом сидит Милана, мама и Мира.

— Доброе утро! — Алена лучезарно одаривает всех улыбкой, садится за стол, я рядом с ней. Она наливает мне кофе, Милана пристально следит за каждым ее действием. Встречаемся глазами, распрямляет плечи. Ну, вот чего ей надо? Все ведь у нее хорошо, чего лезет ко мне? Или думает, что и бывший муж, и нынешний останутся при ней?

— Он пьет с одной ложкой сахара, — замечает бывшая жена, я открываю рот, но Алена опережает меня:

— Возможно, с тобой ему и нужно было подслащивать пищу, чтобы вкусной жизнь казалась, со мной этого не требуется.

— Конечно, сладким перец не заешь, — прячу улыбку в кулаке, пододвигая чашку к себе. Мама с Мирой с интересом прислушиваются к перепалке.

— Есть и сладкий перец или ты про чили говоришь? Он остренький, огонь, всегда держит в тонусе, — девушки обмениваются ироничными взглядами и лицемерно приветливыми улыбками.

— Может позавтракаем без словесных пикировок? — предупреждающе смотрю на Милану, поджимает губы. Алена ободряюще гладит по руке.

— Все хорошо, милый, — на какое-то время за столом образовывается тишина. Но не успеваю я съесть и половину своего завтрака, Милана смотрит на меня.

— Я сегодня уезжаю домой, нужно собрать вещи Хади, — давлюсь, кашляю. Алена ощутимо рядом напрягается и бросает на меня вопросительные взгляды.

— Прости, не понял тебя. Забрать вещи Хади? С какой стати, Милана?

— Она моя дочь.

— Моя тоже, — пытаюсь контролировать вспыхнувший гнев, напоминая себе, что здесь присутствуют мама и Мира, которые не в курсе истиной истории.

— Ты ж ее не повезешь в Сочи?

— Я повезу ее в Сочи.

— Это неправильно! С кем она там будет? — пренебрежительно смотрит на Алену, сильнее сжимаю в руке вилку. — С няней? Как обычно? Но неизвестно, сколько по времени будет находится в больнице бабушка Тамара.

— Я забираю дочь навсегда.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍


— Что? — краснеет от возмущения. — Ты этого не сделаешь! — повышает голос, морщусь.

— Почему? Я не доверю тебе дочь после всего случившегося! Никогда, ни за что, ни при каких обстоятельствах! Усекла? Еще раз вякнешь по поводу того, что заберешь Хадю, я сотру тебя в порошок, как должен был сделать ранее, — резко встаю, швыряю салфетку на стол. — Спасибо за завтрак, мама, — проходя мимо мамы чмокаю ее в щечку. Сказал лишнего. Не сдержался.