— Я не решаю так свои проблемы, Гиацинта. Не убиваю детей.

— Вам нравится любоваться собой, правда?

— А о чем думаете вы, глядя в зеркало?

— О том, — отчеканила горгона, — что я все еще жива.

Она нырнула и пробыла под водой так долго, что Трапп успел забеспокоиться. Наконец, её голова появилась довольно далеко от него.

— Вы прекрасно плаваете, — заметил генерал.

— Мой брат Антуан, — у неё даже дыхание не сбилось, — меня научил. Маленькой я повсюду таскалась за ним, а он сердился и прогонял меня.

— Как это ваш папенька позволил вам покидать классную комнату?

— О, он вечно пропадал на своих рудниках. Управлять таким огромным состоянием непросто.

Горгона направилась к берегу, и Трапп увидел, как она неторопливо выходит из воды. Распущенные длинные волосы, тонкая талия, прекрасная задница, длинные ноги. Белоснежная, изящная, она была похожа на мраморную статую.

Накинув на себя пеньюар, Гиацинта села на траву и закричала:

— Выходите быстрее, я ужасно проголодалась.

Но Трапп еще довольно долго плавал — может, назло, а может, в смутной надежде, что терпение изменит горгоне, и она пойдет домой.

Но она безмятежно нежилась на солнце, даже не пряча лицо от лучей.

Смирившись с её упрямством, Трапп направился к берегу.

Она разглядывала его спокойно и с любопытством, возможно, полагая, что двойное вдовство приравнивает её к женщинам, которые могут себе позволить не смущаться ни своей, ни чужой наготы. Неторопливо натянув штаны, Трапп протянул ей руку.

— Как это вы за годы пьянства и безделья не отрастили себе животик? — спросила она, поднимаясь на ноги.

— Я много косил, — хмыкнул он.

— У вас фигура атлета и голова льва.

— Льва?

Они направились к замку, при этом горгулья и не подумала отнять свою руку. Подобно маленьким детям держась за руки, они вошли во двор. Гиацинта в полупрозрачном пеньюаре на голое тело, который влажно прилипал ко всем выпуклостям. Трапп — в одних штанах и с голым торсом. Вода капала с его волос.

Возле Эухении, скрестив руки на груди, стояла молодая женщина в простом темном дорожном платье и со строгой прической. Увидев приближающихся купальщиков, она высоко вскинула брови.

— Бог мой, Цинни! — воскликнула она. — Я-то думала, что ты здесь страдаешь, а ты так интересно проводишь время.

— Люси Смолл? — изумилась Гиацинта.

Возлюбленная и любовница короля бросились в объятия друг друга.

Эухения громко фыркнула с явной насмешкой и пошла в сторону огорода.

— Люси, что ты здесь делаешь? Тебя тоже?..

— Нет-нет, всего лишь отлучили от тела. Но я решила на время покинуть столицу, чтобы не попасть под горячую руку.

— Бенедикт, это Люси Смолл. Люси, это генерал Трапп.

— Трапп? — охнула та. — Тот самый, легендарный Трапп? Битва трех королей? Гениальная победа при Астонберге? Господи, да я же все детство провела, слушая о ваших подвигах!

С явной застенчивостью Люси крепко, по-мужски, пожала его руку.

— Это великая честь для меня, генерал.

Гиацинта моргнула.

— Да брось, Люси. Это всего лишь опальный предатель родины.

— Всего лишь? Да это самый великий человек нашего столетия!

— Ну я бы не стал так преувеличивать, — благосклонно отозвался Трапп. — Очень рад знакомству, Люси. Вы производите впечатление разумного и хорошо воспитанного человека. Позавтракаете с нами?

— Ну, разумеется. Мне надо раздеться? У вас не принято носить одежду?

— Не говори глупостей, — раздраженно ответила Гиацинта. — Я немедленно приведу себя в порядок.

Трапп стянул с веревки для белья одну из своих рубашек и надел её.

— Хотите молока? — спросил он. — Возможно, мы даже раздобудем на кухне чай.

— Конечно, — отозвалась Люси.

У неё было живое и умное лицо сердечком, темные волосы и густые, немного короткие брови. Эта женщина была скорее похожа на цветочницу, нежели на соблазнительницу.

— Я думал, — заметил Трапп, провожая её на кухню, — что вы с Гиацинтой враги. Что вы пытались отравить невесту короля, а свалили это все на свою соперницу.

— О, — у Люси сделался сконфуженный вид. — Для чего она вам рассказывает такие глупости? Какое впечатление у вас обо мне могло сложиться! О каком отравлении вы толкуете?

— А разве… За что, говорите, Гиацинту отправили в ссылку?

— Ну уж точно не за попытку отравления будущей королевы, за такое её бы просто повесили, — произнесла Люси наставительно. — Но я узнаю стиль Цинни: она живет драмами и бесконечным враньем.

Люси говорила спокойно и благожелательно, и все время что-то делала: заваривала чай, протирала стол, ополаскивала чашки.

— На самом деле была история с пижмой, которую я добавила Гиацинте в сок, но от неё она получила только расстройство желудка. Невинные дружеские шутки, знаете.

— О, да, — отозвался Трапп, припоминая все эти придворные хитросплетения. — Но тогда в чем провинилась горгона?

— Горгона? А, Цинни. Как мило. Ни в чем особенном, она просто до смерти надоела королю. С ней же невыносимо! Сначала Его Величество пытался выдать Цинни замуж за очередного дряхлого старца, но она пришла в ярость. Сказала — или молодой и богатый муж, или она под венец не пойдет. А король заявил, что он еще не спятил — отдавать её молодому мужчине. В общем, сцена была в духе Цинни — знаете, с обмороками и битьем ваз. Расквасила, не поверите, королю нос своим перстнем.

— Ого.

— Безумная Цинни. Тогда-то король её и выставил из столицы.

Люси поставила перед ним чашку чая.

— А вы? Приехали позлорадствовать?

— Отчасти, — не стала лукавить Люси. — Цинни была невыносимой стервой. Я расплакалась от счастья, когда услышала о её ссылке. Но потом все пошло наперекосяк.

— Что пошло наперекосяк?

— Настроение короля, — мрачно ответила Люси. — Он словно с цепи сорвался! Страх и ужас наводнили столицу, все попрятались по углам. Он бывает невыносимым, знаете… и жестоким. Впрочем, вы-то знаете, вы же его практически вырастили.

— Нет, этого короля я не растил, — ответил Трапп и улыбнулся её удивлению. — Ну я же не няня.

— Никогда не понимала, почему мужчин так и тянет к бездушным алчным хищницам, — продолжила Люси задумчиво. — Признайтесь, вас она тоже очаровала с первой улыбки.

— Нет-нет, ничего подобного. Мы просто соседи. Это моя половина замка, а там — половина замка Гиацинты.

— Как вы вообще оказались в одном замке? Вас ведь должны были сослать в Гредару!

— Простите?

Люси прищурилась.

— Гредара — это небольшой военный гарнизон на юге…

— Я знаю, что такое Гредара. С чего вы взяли, что я должен быть там?

— Да потому что вас там и искали, после того как вы исчезли!

— Я исчез? Да щенок меня сам сюда отправил!

— Король вас сослал в Гредару. Представляете, как он взбеленился, когда вас там не оказалось? Вы исчезли, Розвелл исчез, Его Величество был в бешенстве просто! А теперь вы находитесь в Изумрудном замке, разгуливаете голым, счастливым и под ручку с Цинни. Господи, это же какая-то фантасмагория! Он лопнет от злости, когда узнает!

И Люси засмеялась.

— Откуда вы все это знаете?

Она хитро прищурилась.

— Но я же не какая-то возлюбленная короля, я его любовница. Со мной он разговаривает.

— Кто-нибудь объяснит мне разницу?

— Я могу.

Горгона вплыла на кухню во всем своем великолепии. Грудь снова почти выпрыгивала из низкого декольте, драгоценности, кружева, высокая прическа, мушки.

А Трапп вспомнил покачивание её обнаженных бедер, когда она выходила из воды. И легкое прикосновение её губ к своему плечу.

Возможно, он до конца дней будет спрашивать себя, почему так ничего и не сделал с горгульей в этом чертовом озере.

— Она — всего лишь ничтожная Люси Смолл, — провозгласила гематома с ядовитой улыбкой.

А, вот почему. Она сама как пижма. Расстройство желудка будет обеспечено.

— Однако в ссылке теперь ты, а не я, — ответила Люси насмешливо.

— Я в ссылке временно, а ты останешься Люси Смолл навсегда. Безропотная, незаметная, удобная и без всякого… Зачем ты вообще приехала?

— Мне нужна твоя помощь, — спокойно произнесла Люси.

— Ха! — торжествующе воскликнула горгона. — Вот она разница, Бенедикт. Даже в ссылке я могущественнее её.

Развернувшись на каблуках, Гиацинта направилась в столовую.

— Давайте уже наконец позавтракаем, — крикнула она.



14

Одичав от приторно-сладкого завтрака, полного скрытого ехидства, генерал сбежал из замка, не в силах выносить переизбытка змей в нем.


Пышнотелая Лиза полола грядки, когда он перемахнул через изгородь, проникая в её огород. Приступу бурной генеральской страсти она не слишком удивилась, за десять лет случалось всякое. Иногда он не показывался у неё месяцами, а иногда приходил едва не каждый день, подолгу задерживаясь. Дом Лизы стоял на самом краю деревни, и все эти встречи так и остались невидимыми перед бдительными взорами соседей.


— Ты уезжаешь, — полу-утвердительно сказала Лиза, когда Трапп откинулся на подушки, вдруг осознав, что всё это — как будто черпать воду из дырявой лодки ложкой. — Я так и знала, что после приезда этой женщины все изменится.

— Уезжаю, — согласился генерал. Лежа на спине, он смотрел, как Лиза, подняв руки, закалывает волосы. Капельки пота блестели на её обнаженной крупной груди, и вся она — крепкая, сильная, спокойная и насмешливая показалась ему вдруг простой и понятной. Трапп приподнялся и долго целовал её, благодарный за тепло, которое получал так долго.