— Ах ну да, — хмыкнул Паркер, — у вас же есть теория о том, что женщины не способны пылко любить.

— Точно. Они слишком рациональны, чтобы поддаваться чувствам. Но со дня моей несостоявшейся свадьбы прошло пятнадцать лет. Я стал куда более зрелым и ответственным. Стараюсь держать свое слово.

— Оно и видно, — Паркер осторожно, двумя пальцами, поднял с пола атласный халат.

— Это исключение из правил.

— И как зовут ваше исключение?

— Розвелл.

— Да ладно! — ахнул Паркер, прижимая к себе халат. — Этот прохвост жив! В таком случае, генерал, вы очень быстро вернулись. Я бы сказал, что вы действительно спешили обратно.

— Спешил изо всех сил, — подтвердил Трапп. — И что встретил? Вежливость и понимание!

— Мне кажется, что госпожа действительно волновалась за вас.

— Она волновалась за себя. И вот что, Паркер, если наступит такой момент, когда я по какой-то причине решу, что горгона может переживать за другого человека, окажите мне услугу.

— Пристрелить вас?

— Определите в сумасшедший дом.

После ужина, к которому гематома не изволила спуститься, появился Питер Свон, сообщивший, что Розвелл малость протрезвел и предлагает Траппу с женой немедленно покинуть этот дом, о котором известно Варксу.

Отправив Свона к Эухении пить чай, Трапп поднялся к горгоне.

Она сидела за столом в своих роскошно обставленных покоях, и строчила письмо. Услышав его шаги, торопливо вскинула голову и улыбнулась с таким дружелюбием, что у Траппа свело скулы.

— Бенедикт? — мелодично спросила горгулья, сверкая ямочками на впалых щеках.

— Дорогая, — он склонился и поцеловал её в лоб, — вы выглядите восхитительно изможденной. Если бы у королей было сердце, оно бы непременно дрогнуло.

Гиацинта указала на кресло.

— Что привело вас ко мне в столь поздний час? — отвратительно светским голосом спросила она.

— Внизу нищий пьяница, который когда-то был моим капитаном. Он предлагает для вас другое пристанище, Гиацинта. О котором не знал бы Варке.

— Собираетесь до старости вспоминать, что это я обрушила его на наши головы? —      продолжая улыбаться, как фарфоровая кукла, пропела гематома.

— Я вовсе не…

— Почему пристанище только для меня? Где будете вы?

— Останусь здесь. Пока я не хочу бегать от Варкса, поскольку мне интересно, куда может нас завести столь неожиданное сотрудничество.

— Я правильно понимаю, что вы собираетесь отослать меня прочь?

Трапп тяжело вздохнул.

— Просто предлагаю. Если честно, я не знаю, где для вас будет безопаснее.

— В таком случае, я продолжу украшать собой вашу жизнь.

Он улыбнулся и, перегнувшись через подлокотник кресла, положил ладонь на её обнаженный локоть.

— Простите, если вас напугало мое длительное отсутствие. Я вовсе не собирался оставлять вас одну так надолго. В свое оправдание могу лишь сказать, что за домом все время приглядывали.

Она провела ладонью по порезам на его подбородке.

— У великого генерала с похмелья так сильно дрожали руки, что он не смог нормально побриться? Какое жалкое зрелище.

И гематома пощекотала его под подбородком.

— Вы никогда не задумывались о том, — спросила она задумчиво, — что относитесь ко мне как к кошке?

— Кошке?

— Вы обнимаете меня и целуете мои руки, позволяете запрыгивать к вам на колени и мурлыкать, я сплю под вашим одеялом, и вы никогда не злитесь на меня, даже, когда я выпускаю когти.

— Вы злитесь на то, что я не злюсь на вас? — попытался осознать свою неправоту Трапп.

— Мне просто интересно, вы только ко мне не относитесь как к человеку или вам безразличны все люди в целом.

— Вы угадали, — засмеялся генерал, — иногда я всерьез подозреваю, что вы не совсем человек. Какой-то новый, неизвестный науке вид.

Она сердито сузила глаза.

— Господи, что за ничтожный тип, — пробормотала горгулья, отстраняясь.

Проснувшись на рассвете. Трапп с удивлением обнаружил отсутствие горгоны за своей спиной. Не хотелось думать о том, что именно из-за её исчезновения он и пробудился, поэтому генерал объяснил себе, что ему просто хочется пить.

На кухне Эухения энергично месила тесто. Сидя на обеденном столе, гематома чистила яблоки и увлеченно разглагольствовала:

— Всегда подходи к покупателям с наветренной стороны. Запах свежей выпечки и ванили вызывает слюноотделение даже у тех: кто не голоден, и у кого мало денег…

— Что здесь происходит? — спросил Трапп.

— Мы печем пироги, — пояснила горгулья. — Эухения их продает по утрам. Это отличный способ узнать, что происходит в городе.

— И деньги, — добавила старуха.

— Я правильно понимаю, — уточнил генерал, — что вы, Гиацинта, превратили эту почтенную женщину в тайного агента?

— Я молодец? — гордо спросила она, качая ногами. — Эухению вообще никто не знает в этом городе, это же чистый алмаз! Мне нужно, чтобы вы помогли устроить её работать к Люси Смолл.

— Любовнице короля?

— Глаз да глаз за этой мерзавкой.

— Я все понимаю, кроме одного. Эухения, ты-то как соглашаешься на эти безумства?

— А как я терпела тебя десять лет? — спросила та. — У меня ангельский характер.

— Ладно, — Трапп налил себе воды и откусил яблоко из руки Гиацинты, — кстати о Люси Смолл. Вы представили ей архивы Крауча, когда я смогу на них взглянуть?

— А, когда я увижу короля? — с профессионализмом рыночной торговки выставила встречные требования гематома.

— Сегодня в полдень, — наобум ответил Трапп.

— С ума сошли? — горгона спрыгнула со стола и бросилась к зеркалу. — О, нет. Я слишком жизнерадостно выгляжу. Мне нужна еще неделя.

Эухения выразительно покрутила пальцем у виска.

— Договорились, — легко согласился Трапп.

— Ваниль и корица, — наставительно обратилась Гиацинта к Эухении, после чего совершила некий пируэт, — а я пока срежу несколько роз в саду. Украсим твою корзинку цветами.

И она выскочила наружу, попискивая от утренней прохлады.

Эухения молча треснула Траппа косичкой из теста по плечу.

— За что? — опешил он.

— Четыре ночи, — прошипела она. — Финтифлюшка позеленела с перепугу!

— Только не объединяйтесь, — ужаснулся Трапп. — Перед вами двумя мне не выстоять. И в эту минуту пронзительный визг Гиацинты разорвал утреннюю тишину.



21

Трапп рванул в сад с такой скоростью, что едва не снес дверь.

На траве Гиацинта сидела верхом на каком-то человеке и мелко колотила его кулаками.

— Трапп, — закричал Розвелл, — спаси меня от этой сумасшедшей!

— О, дорогая, — выдохнул генерал, примерился и ухватил её за талию, отрывая от бедняги. Гиацинта по инерции продолжала молотить руками и ногами по воздуху. — Все хорошо, — попытался убедить её Трапп. — Это друг.

— Он крался по саду!

— Я пытался быть незаметным!

Розвелл поднялся на ноги, стряхивая траву с одежды.

— Миссис Трапп, вы удивительно злобны для столь мелкого существа, — галантно провозгласил он.

От неожиданности горгона резко успокоилась и едва не вывалилась из рук Траппа. Он осторожно поставил её на ноги, продолжая сжимать её ладонь. Не хватало еще, чтобы она бросилась на Розвелла снова.

— Миссис Трапп? — повторила горгулья с отвращением. — Кто этот ненормальный, Бенедикт?

— Я совершенно не понимаю, почему ты так переживал о её безопасности, — заявил Розвелл. — Как по мне, надо переживать за безопасность её противников.

— Это Адам Розвелл, бывший начальник королевской охраны. Уже десять лет считается мертвым. — сказал Трапп, — А это Гиацинта Де Ла Круа-Минор-Стетфилд-Крауч, бывшая фаворитка короля. Бежала вместе со мной из ссылки.

— Ну давайте всем об этом рассказывать! — возмутилась горгона.

— Оу, — Розвелл окинул её бесцеремонным взглядом, особо задержавшись на вываливающейся из пеньюара груди. — Много наслышан о вас. Наконец-то у нас король с хорошим вкусом, — обратился он к Траппу. — Джонни вечно тащил в свою постель булочниц и цветочниц. У Стиви другие критерии, верно… Что?!

Трапп так усиленно сигнализировал ему лицом, убеждая замолчать, что едва не окосел.

— Не поняла, — моргнула горгона.

— Давайте зайдем внутрь, — предложил Трапп.

— Кто такой Стиви? — спросила горгулья.

— Розвелл бредит. Тронулся умом от своих лишений.

— Я бы позавтракал, — сообщил тот, направляясь к крыльцу. — Значит, вы живете вместе?

— Наполовину. Это моя половина дома, а та — её, — объяснил генерал, — а Эухения печет пирожки с яблоками.

Паркер, разбуженный криками из сада, зашмыгал носом, увидев Розвелла.

— Я так рад, что вы с нами, — сообщил он, — в последний раз-то я вас видел, когда вы пришли арестовывать генерала.

Гиацинта переводила взгляд с одного лица на другое.

— Вы — бывший Варкс? Вы отправили Бенедикта в ссылку? — спросила она.

— О, не сравнивайте меня с Варксом, — отозвался Розвелл, — у нас совершенно разный стиль. Я бы выпил кофе, Паркер. Между прочим, этому вашему Варксу недолго осталось. Моим зайчикам поступил заказ на него — от кого бы вы думали?

— От Бронксов, — предположил Трапп.

— А точнее — от генерала Гарольда Бронкса.

— Мелковатые нынче генералы пошли. Мы со своими врагами расправлялись голыми руками.

— Госпожа Де Ла Круа-Минор-Стетфилд-Крауч, — попросил вдруг Розвелл, заметно страдавший последние минуты. — Вы не могли бы надеть что-то менее прозрачное? А то, знаете, мысли разные в голову лезут. О вечности, о душе.

— Видите? — прошептала горгона Траппу на ухо. — Людям в голову мысли лезут. А вы во мне не то что женщину, человека разглядеть всё не можете!