Конечно, в город. У них так и говорят. Если «пойдём», речь о селе, в магазин, в гости, по делам – ходят. А если «поедем», значит, в город. А она-то навоображала себе, за долю секунды такого придумала, что самой стыдно.

  Равиль терпеливо ждал, когда Карима произнесёт хотя бы звук, согласится или откажется, а девушка в это время старалась сильно не краснеть. От природы рыжеватые волосы, бледная кожа, близкие сосуды – давали сомнительный эффект. Она краснела почти от всего: волнения, страха, смеха.


  Мама говорила, что с возрастом это пройдёт. Может и пройдёт, мама тоже бледная, а не краснеет. Только ждать двадцать лет совсем не хотелось, лучше сейчас не рдеть под взглядом мужчины. Почему он на неё смотрит? Рядом снежная баба – Алсу с Назаром слепили, пусть на неё смотрит. Морковка вон… и ведро на голове.

  – Эй? – вернул из мира снежных морковок, то есть снеговиков, Равиль.

  – Поедем, – выдавила из себя Карима.

  – Тебе много уроков задали?

  – Не слишком. – На самом деле много, очень много, но она ни за что не признается, лучше всю ночь будет готовиться, чем откажется от предложения Юнусова Равиля.

  – Пойду, отпрошу тебя у мамы, – Равиль встал, отряхнул с плеча упавший с ветки снег и скрылся за дверью.

  Пока Карима промаргивалась и соображала, что на ней, вообще-то, школьная форма, а её, кажется, пригласили на свидание, Равиль появился на пороге, следом вышла мама и сказала, что дочка, конечно, может провести время с Равилем. Совсем немного, часа полтора, максимум два, и папа в курсе.

 Что делать прямо сейчас? Развернуться и пойти за Равилем? Рвануть переодеваться? А если переодеваться, то во что? Что-то нарядное? Или скромное? И надо же накраситься! Она бледная, как пожухлая поганка, синяки под глазами, лохматая – настоящее чудовище. Зачем она согласилась?! Одни переживания! А мама, почему отпустила? И папа…

  – Поехали, – Равиль взял Кариму за руку. Перехватив рюкзак с учебниками, поставил его на порог. Мама тут же забрала и скрылась за дверью, напоследок мазнув взглядом по парочке.

  В машине Карима старалась не смотреть на Равиля, даже дышала через раз. Сидела, как с колом в позвоночнике, смотрела в окно на собственное размытое, трёхмерное, с потёками таявшего снега отражение.

  Пришла в себя, когда мелькнула знакомая вывеска. На ярком, красном фоне, жёлтая буква «М». Макдональдс? Равиль привёз её в Макдональдс? Ничего себе свидание… Такой разочарованной Карима не чувствовала себя никогда в жизни. Глупая, намечтала, придумала, а он в мак-авто привёз, даже есть будут в машине, а не за столиками.

  – Что будешь? – это было первое, что произнёс Равиль с момента, как сказал во дворе дома «поехали».

  – Биг Мак, картофель по-деревенски, сырный соус, пепси и Макфлури, – автоматически ответила Карима.

  – Не лопнешь? – усмехнулся мужчина и скользнул взглядом по Кариме. Пуховик она расстегнула, внизу был чёрный пиджак с эмблемой лицея, такая же чёрная юбка, в крупную, мягкую складку и светло-голубая блузка, застёгнутая на все пуговицы, под самое горло.

  – Не лопну, – совсем по-детски огрызнулась Карима. А что? Он её в Макдональдс привёз, будто она маленькая, ещё бы Хэппи-Мил купил, с морковными палочками и игрушкой.

  – Хорошо, – покладисто ответил Равиль, произнёс свой заказ в окно автомобиля, потом повторил заказ Каримы и двинулся к окошку выдачи. Забрал несколько бумажных пакетов, устроил между сидениями и, отъехав в сторону, припарковался.

  – Налетай, – он откинул подлокотник, устроил напитки, протянул Кариме пакет с её Биг Маком и вопрошающе посмотрел. – Всё нормально?

  – Да, – кивнула она в ответ, стараясь не выглядеть разочарованной, а что оставалось?

  Нормально не было, даже примерно нормально не было. Видеть в руке Равиля Юнусова гамбургер, смотреть, как он сжимает длинными пальцами булочку, откусывает и жуёт – совсем не нормально.

  Макдональдс. Вредная еда. Фастфуд. Равиль Юнусов – всегда сдержанный, строгий, молчаливый и вдруг – ест в Маке. Жует спокойно Двойной Роял, ныряет в пакет за картофелем фри, макает в соус и отправляет в рот…

  Куртку он снял и откинул на заднее сиденье, туда же отправились пуховик и шапка Каримы. Распахнул пиджак, галстука не было, рубашка расстёгнута на две пуговицы – вид расслабленный, а всё равно сдержанный.

  Карима не могла и кусочка проглотить, стало неловко, стыдно, смотрела на Биг Мак в своей руке и вздыхала. Откусит – листья салата начнут крошиться, на юбку упадёт, намусорит в салоне… О чём она думает? Какая разница, в самом деле? Вряд ли Равиль ждал бы аристократических манер от Алсу или Назара, значит, и от неё не ждёт… Ну, раз привёз в Макдональдс.

  – Ты чего не ешь? – Равиль наклонил голову вбок, внимательно посмотрел на стремительно краснеющую девушку.

  – А тебе мама разрешает здесь есть? – выпалила Карима, уже на слове «разрешает» понимая, какую глупость она сморозила.

  – Надеюсь, ты ей об этом не расскажешь, – абсолютно серьёзно ответил мужчина. – Я не хотел бы расстраивать маму, – Карима широко распахнула глаза, смотря на собеседника. – Она не одобряет общепит, тем более фастфуд.

  Спокойный, выдержанный, серьёзный. Маму он не хотел бы расстраивать, она не одобряет общепит, особенно фастфуд… Карима прищурилась, вглядываясь в карие глаза. Где-то там, в глубине сдержанного взгляда, всегда строгого, от которого становилось всерьёз страшно, плясали черти. Равиль вовсю веселился! Ей бы обидеться, смутиться, а она засмеялась в ответ. Правда же, смешно получилось!

  Они вдвоём рассмеялись, потом Карима спокойно жевала свой Биг Мак, листья салата падали на юбку, и она вовсе не смущалась этого. Они в мак-авто, в одну коробочку с соусом картошку макают, он – фри, а она – по-деревенски, совсем не по этикету. Позже Равиль дразнил Кариму, когда та с Макфлури справиться не могла. Глазами бы съела две, а то и три порции, а на самом деле не могла и одну доесть. Пыхтела, закатывала глаза, вздыхала, ничего не получалось.


  Но ничего! Карима ему отомстила, третий Двойной Роял Равилю тоже стал лишним! Уж она-то оторвалась, отомстила за свои страдания над стаканчиком лакомства.

  – Никогда бы не подумала, что ты в Макдональдсе бываешь, – смеясь, сказала Карима, пока Равиль наигранно хлопал себя по животу и обещал умереть от обжорства.

  – Это моя слабость, – улыбнулся мужчина. – Мама и правда ругается, – он засмеялся. – Раньше я каждый день ел, сейчас не чаще раза в неделю срываюсь. Летом люблю взять с собой и в тихом месте посидеть, наедине с Двойным Роялом и картофелем фри.

  – Так вот, что ты делал в парке, в мае… – Карима успела пожалеть, что напомнила о той ситуации. Как давно это было!

  – Да, – спокойно согласился мужчина. – Офис через две улицы, Мак напротив парка, ты знаешь.

  Карима кивнула. Они любили с одноклассниками заскочить, перекусить чем-нибудь вредным. Мама потом страшно ругалась и грозилась лишить карманных денег, но на следующий день всё равно давала на обед и личные «хотелки».

  – Тот мальчик больше не обижает тебя?

  – Нет, – ответила Карима твёрдо. Горшков с ней даже здоровается через раз, будто забыл о её существовании, чему девушка была рада.

  Вернулись домой через полтора часа, папа уже был на месте. Он никак не прокомментировал отсутствие дочери, Карима же постаралась просочиться мимо родителя как можно незаметней. Только видела краем глаза, как отец с Равилем пошли в кабинет.

  А на ужин пришлось есть азу. Равиль с ужасом смотрел на щедрую порцию Заримы, а Карима была довольна, словно у них с Равилем появилась своя маленькая тайна, один секрет на двоих.

Глава 26

Дамир. Наши дни. Южное побережье

  Дамир проснулся рано, сам не понял, от чего подорвался ни свет, ни заря. Смотрел на сереющий в мутноватых рассветных бликах потолок и пытался не думать, главное – не вспоминать. Откуда-то взявшийся полынный аромат кружил голову, швыряя в стену воспоминаний - горьких, до судорог и рвотного рефлекса.

  В итоге удалось выбраться из тёплой кровати. Он прошёлся по пустующей огромной квартире, устроился на стуле в широкой лоджии, закурил. Дамир редко курил, никогда с утра, на голодный желудок, но сейчас не смог удержаться. Позже, когда запах горечи начал исчезать, выпил кофе, принял контрастный душ, тщательно почистил зубы. Нужно было заехать к Кариме, но дышать на племянников смрадным дыханием выкуренного он не собирался.

  Карима позвонила накануне, просила приехать для разговора, по взволнованному тону стало понятно – Лали рассказала подруге о расставании с её братом. Интересно, беседа с Дамиром – инициатива сестрицы, или Алия решила побороться за место рядом с ним?

  Скорее первое, в суждениях Каримы не существовало полутонов, её жизнь была воплощением сказки – всё, что не укладывалось в прокрустово ложе, должно было срочно подогнано и исправлено. Но и инициатива бывшей невесты не исключалась. Зачем это Лали? Зачем ей понадобился этот фарс? Алия Долматова слишком умна, слишком красива, слишком бесподобна для того, чтобы слепо следовать указаниям отца-самодура.

  Мысль о том, что он погорячился, и не стоило придавать значение сообщениям в мессенджере от бывшего любовника, Дамиру не приходила в голову даже в качестве шальной, случайной, ошибочной. Лали не досталась ему девственницей. Он знал, что кто-то был, никогда не интересовался и даже не задумывался над тем, кто он – этот первый или сто первый мужчина, что значил для неё, значил ли. Всё, что было «до», по умолчанию должно было там и оставаться. У Дамира не должно быть ни единого повода усомниться в верности своей женщины, тем более - жены. Повод появился. Ломать себя, даже в угоду интересам семьи, клана, он не собирался. Не в этом вопросе.