Институт? Учитель физики – хорошая профессия для женщины. Самолёты сконструируют и без Каримы, а она счастливой без Юнусова Равиля не станет. И он без неё тоже, ведь он – её мужчина.


* Махр – в исламском семейном праве, имущество, которое муж выделяет жене при заключении брака.

Глава 40

Дамир. Наши дни. Поволжье

  Летел лоукостом, мест не было даже в символический бизнес-класс, ждать несколько часов до следующего рейса Дамир не мог себе позволить. Он не должен был оставлять Элю одну в квартире, как и не мог проигнорировать бунт Алсу, что бы тот ни значил.

  В духоте салона немного отпустила удушливая горечь. Вперемешку с воспоминаниями стало накатывать понимание происходящего, присыпанное пока ещё смутным планом на будущее.

  Что бы ни двигало Элей, предположить корысть или злой умысел у Дамира не получалось. Скорее глупость, бесячую глупость! Безответственность!

  Рано или поздно Серафиму перестанет устраивать версия о героически погибшем отце-лётчике, она заинтересуется человеком, чьё имя вписано в свидетельство о рождении в графу «отец».

  Каким нелепым фактом, стечением обстоятельств она собралась объяснять ребёнку, что её «отец» жив, здоров и процветает? Что прикажете отвечать на вопрос рыжульки, если однажды она спросит его самого? Объясняться с маленьким ребёнком, обсуждать темы, недоступные для детского понимания? Ему, постороннему человеку? На том основании, что семейное законодательство решило по-другому? Отлично, просто отлично!

  Это если не рассматривать клубок юридических проблем и аспектов, начиная с того, что «его» ребёнок имеет полное право на финансовую поддержку «отца», участие в воспитание, образовании, становлении. Имеет право на наследство, никто не знает, что ждёт впереди.

  Эля не появлялась четыре с половиной года, справлялась сама и, судя по воспитанию и здоровой психике Серафимы, справлялась неплохо, пыталась уж точно, но только Всевышний знает, как пойдут дела дальше. Умнее, осторожнее Эля не стала.

  Она не задумывалась о возможных осложнениях «отцовства», Дамир же отлично всё понимал. По дороге в аэропорт позвонил одному из адвокатов, коротко обрисовав ситуацию, подтвердив свои опасения. В ближайшее время их ожидало судебное разбирательство, если Эля не сбежит и в этот раз. Если. Снова хреново «если», никакой определённости. Поморы собак не привязывают… Себя не привязывают. И не привязываются, выходит.

  Эля. Эля. Эля… Эля!

  Где-то на самом краю сознания, как периферическое зрение, мелькала мысль – оставить всё как есть. Насмешка судьбы. Серафима. Названная в честь чу-до-твор-ца. Или искупление? Каффара? Рыжулька, до боли в подреберье похожая на Алсу в детстве, с такими же жидкими косицами и остреньким подбородком. Похожая на Кариму так, что можно решить – она единокровная дочь. Похожая на их мать.

  Дамиру – не сумасшедшему, прагматичному, живущему разумом, – ничем иным, как знаком сверху, Серафиму воспринимать не получалось, и это ужасало. Чужой ребёнок. Чужой! Единственное, что требуется – доказать это в суде, раз её глупая мать не посчитала нужным оформить факт документально четыре с половиной года назад.

  Элитный жилой комплекс, где проживала Алия Долматова, встретил заснеженным двором, наряженной ёлкой, гирляндами приветливых огней. Он без проблем оказался на территории, охрана помнила Дамира в лицо. Окна – кухонные и гостиной – в квартире на втором этаже привычно светились. Не так давно Дамир приходил в этот дом, считал, что проживёт с гостеприимной хозяйкой всю жизнь. Сейчас мужчина испытывал лишь раздражение от отсутствия горького, густого аромата, снова ворвавшегося в его жизнь.

  Лали открыла, не дожидаясь, пока Дамир вставит свой ключ в замок. Привычным движением он повесил связку в ключницу и снял обувь, оглядел просторный холл и Лали, стоящую в проходе в широкий коридор. Даже встревоженная, в домашней одежде, в мятой, что на мгновение поразило, футболке, она была безупречна. Дамир Файзулин был равнодушен к искусству, к самой тонкой, виртуозной работе талантливых скульпторов тоже.

  – Как она? – вместо приветствия спросил Дамир. По дороге из аэропорта они созванивались несколько раз, всё было без изменений. Алсу сидела в гостевой комнате как привязанная, не ела и не выходила в уборную, Лали же ходила на цыпочках и разговаривала шёпотом.

  – Так же, – вздохнула Алия.

  – Понятно, – он прислушался к тишине в гостевой.

  Нелепая, абсурдная ситуация. Что делают в подобных случаях? Как поступают? В шестнадцать он тоже бунтовал, но дальше единичных отказов от ношения школьной формы, принятой в лицее, не заходило. Он не сбегал из дома. И он не был девушкой! Правильней было бы сразу позвонить матери, она, наверняка, сходит с ума. Но где Зарима, там и Арслан Файзулин. Очевидно, Алсу прячется не от матери. Только чем Дамир может помочь?

  – Я выпрыгну из окна, если ты выломаешь дверь! – раздалось из-за двери.

  Юная шантажистка, посмотрите на неё, выпрыгнет она! Пятой точкой в песочницу! Квартира на втором этаже, первый отдан под офисы и служебные помещения жилого комплекса. Потолки в доме высокие, особенно на нижних этажах, но разбиться невозможно.

  – Переломаешь ноги, а я добавлю! – рыкнул Дамир.

  – Ты что?! – Лали схватилась за рот, в ужасе глядя на Дамира. – Нельзя так! – зашипела, как кошка под струёй ледяной воды.

  – Я скажу тебе, что нельзя. Нельзя сбегать, ставить на уши всю семью нельзя! – он говорил нарочито громко, чтобы мелкой шантажистке было слышно. – Доводить мать до гипертонического криза нельзя! Не думать о здоровье эби – нельзя! – он манипулировал, давил на чувства ответственности и жалости, которых не могло не быть в Алсу Файзулиной. – Срывать мне важные переговоры нельзя! – Дамир отошёл на несколько шагов от двери. – Дай отвёртку, замок вскрою, – произнёс громко, отвлекая внимание младшей сестры, тут же повернулся плечом, одним резким движением выбил дверь, и пока Алсу хлопала глазами, зажимая уши руками, дёрнул на себя, подальше от окна. Разбиться – не разобьётся, а вот травму получить может.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

  – А теперь ты мне по порядку расскажешь, что случилось, – изо всех сил стараясь выглядеть спокойным, заявил он, крепко сжимая запястье сестры.

  – Ничего!

  – Ничего? Это ты называешь «ничего»? – показал глазами на искорёженную дверь, болтающуюся на одной петле. – Или то, что мне пришлось сорваться и лететь сраным лоукостом, потому что моей сестре вздумалось поиграть в идиотские игрища – это ничего?

  – Не буду я ничего рассказывать!

  – Значит, мы едем домой, там и расскажешь, – взбесился Дамир.

  Неимоверно хотелось снять ремень и погасить подростковый бунт одним ударом с оттяжкой. Помнится, у него отлично вставали на место мозги после «воспитательных процедур» отца. Но не станешь же лупить младшую сестру! Стоит, глазищами колко смотрит, волосы распущены, рыжеватой гривой рассыпаны по плечам, цветом один в один как у Серафимы. Высокая, длинноногая, худая, совсем девчонка ещё, нескладная, но не ребёнок – девушка.

  – Не поеду! – ожидаемо взвизгнула сестра.

  – Алсу, расскажи мне, что произошло, – вмешалась Лали, голос звучал тихо, обволакивающе, ласково. – Если хочешь, наедине поговорим, Дамир сходит, погуляет.

  – Отлично. Дамир именно за этим и прилетел, – он начинал вскипать. – Давно не дышал воздухом родного города. Снега не видел! Пусть говорит при мне!

  – Вдруг дело касается мальчика? – промурлыкала Лали.

  Наверное, так и надо разговаривать с бунтующими девчонками, Дамир не был уверен. Но и голос, и тон Лали, и ситуация, и даже юная оппозиционерка нервировали до дрожи.

  – Какого мальчика?! – в один голос прокричали брат и сестра.

  Теоретически, у шестнадцатилетней Алсу может быть «мальчик». Пока ещё с полным набором конечностей и целой головой. Пока! Практически, Дамир не был готов разбираться с подобным дерьмом.

  – Нет никакого мальчика! – взвилась, как сама не своя, Алсу. – Не нужен мне никакой мальчик! Все мужики - козлы, чтоб вы знали!

  – Когда мужчины успели стать козлами? – едва сдержал смех Дамир.

  Посмотрите на неё! Прожжённая жизнью синичка. Мятежница, покинувшая родное гнездо, единственное, до чего додумавшаяся – спрятаться у невесты старшего брата. Едва не топает худыми ногами в обтягивающих джинсах, и будто косолапость детская вернулась. Щёки раскраснелись, розовые ноздри дёргаются, раздуваются возмущённо, острый подбородок воинственно выставила.

  – Рождаются такими, встроенная функция! – парировала бунтарка и совершенно по-детски надулась.

  – Ладно. – Дамира начало отпускать. Какая бы блажь ни пришла в голову синице с рыжеватой копной волос, хорошо, что Лали позвонила, а он приехал. Отвезёт домой, поговорит с отцом, успокоит маму, эби, постарается загладить конфликт. – Лали, что у тебя есть из еды?

  – Шурпа, – Алия показала в сторону кухни, приглашая гостей. – Эчпочмак, – продолжила она. – И талкыш калеве.

  Интересно, уж не в честь ли приезда Дамира Алия приготовила столь сытный ужин? Суп, пироги, сладости… Лали ест как птичка, готовит она для мужчины, который должен быть сытно накормлен и обласкан.

Впрочем, она никогда не была глупа, чтобы не понимать – обратного хода нет. Что бы ни двигало Алией, Дамир дождётся, пока Алсу успокоится, отвезёт её к родителям и вернётся к пугающей, затягивающей водной глади стального цвета и пронизывающим порывам леденящего ветра.

  Сидя за столом, под ласковое щебетание Лали, выяснилась нехитрая причина побега Алсу. Всевышний, прояви милость, пусть у Дамира никогда не рождаются дочери. Девичий разум – истинное наказание для мужчины!