Я лишь улыбнулась этой попытке нарочитого дистанцирования, и отправилась искать парней.

В бальном зале гремел вальс, некоторые пары в возрасте танцевали среди деревьев, повсюду слышался смех, голоса, тосты и звон бокалов, на ветвях реяли расшитые приходским клубом плакаты, банты и флаги, на поляне перед цветущими персиками играли в фанты, и мисс Дамерн доставала какой-то фант из фуражки одного из присутствующих офицеров.

Я же все дальше углублялась в сад, надеясь, что в этом году кадеты не повторят свою поднадоевшую всем шутку с запиранием парней в сарае за оградой. Нет, наши городские, конечно, сумеют выбраться, но после придется же чистить костюмы от остатков соломы, пыли и прочего.

Мое худшее предположение подтвердилось, стоило мне свернуть в самую нелюдимую, дикую часть парка. Здесь росло несколько елей, массивный старый дуб, пугали переплетением ветвей и колючками дикие кустарники. И именно здесь я обнаружила нет, не своих кавалеров, а того самого кадета военной академии, чей размер ноги имела неосторожность высмеять сегодня. Высокий молодой человек ожидал явно меня в окружении пяти своих сотоварищей, держа в руке уже знакомый практически всем ключ от сарая и бутоньерку с камзола Тома.

Мне, изумленно застывшей на границе поляны, недвусмысленно продемонстрировали деталь бального костюма, после чего лорд произнес:

— И кто это к нам пожаловал?!

— Приведение, — ответила я на его вопрос.

Моргнув, этот индивид уставился на меня светло-голубыми глазами, и поинтересовался:

— Почему это привидение?

— Потому что я вам привиделась, — ответила совершенно ровным голосом, после чего развернувшись, попыталась уйти.

Но мне не дали — совершенно недопустимым образом, обнаглевший кадет, ухватил меня за запястье, крутанул, разворачивая, и рывком прижал мою руку к своей груди, едва не вынудив меня врезаться в него. Я устояла, бог ведает как, и скорее изумленно, нежели испуганно посмотрела на осмелившегося применить насилие по отношению к даме далеко не джентльмена.

— Что вы себе позволяете? — спросила я, скорее удивленно, чем испуганно.

— Я себе позволяю поставить на место одну зарвавшуюся плебейку! — прорычал едва ли не мне в лицо этот наглый самодовольный и напыщенный тщеславный тип.

— Но позвольте, — я невольно улыбнулась, — о каком месте идет речь? Месте дамы, невесты, дочери моих родителей или жительницы города? Нет, я понимаю, что мое место очень даже привлекательно, и если вы желаете, я, несомненно, готова обменяться с вами, но боюсь перед вами встанут две непреодолимые проблемы — при всем своем желании вы не вместитесь в мое свадебное платье, и полагаю, Густав будет против подобной невесты — помилуйте, вы выше его ростом, вы никоим образом не станете с ним прекрасной парой.

Удерживающий меня мужчина побледнел, глаза его сузились от ярости, в то время как среди его друзей послышались сдержанные смешки.

— А вы остры на язык, мисс Хемптон! — зло произнес он.

— Обычно восхищение моим умом выражают несколько иными фразами, — я вновь улыбнулась.

— Мисс Хемптон, — военный казалось был взбешен, — боюсь всем станет вовсе не до вашего ума, если я вас скомпрометирую.

Вот тут я перестала улыбаться, и поинтересовалась:

— Интересно, и как вы себе это представляете?

Кадет смерил меня взглядом с головы до ног, демонстрируя что он себе очень даже это представляет, после чего, приблизив свое лицо к моему, произнес:

— Я объясню. Обратите внимание, мисс Хемптон, вы здесь совершенно одна, в полном моем распоряжении. Соответственно я могу сделать с вами все, что мне пожелается, а желаю, я поверьте, многого. И после этого, вы будете опозорены, Элизабет.

Судя по выражению его лица, он был искренне убежден, что я теперь должна лишиться чувств от испуга.

— Но, — продолжил наглец, — есть иной вариант развития событий. Сейчас вы дарите мне поцелуй, а после все танцы на сегодняшнем балу, в этом случае я буду вести себя с вами как джентельмен, мисс Хемптон.

С невероятным трудом мне удалось сдержать смех, а после я произнесла:

— Послушайте, любезный, позвольте я вам сейчас кое-что объясню, — от моего тона он несколько опешил и отодвинулся, — Уэстекс дружный семейный городок, в котором следят за детьми практически любого возраста, соответственно более ста человек превосходно видели куда я направилась, и даже, полагаю, в курсе кого я ищу. Одного моего вскрика достаточно, чтобы сюда примчалось как минимум десять отцов почтенных семейств, которые считают своим долгом заботиться о чести и достоинстве дочери их друга. А после вас ждет масса неприятностей, от исключения из академии, до суда, к слову судья Олтанридж давний друг моего отца. Поверьте, вы попадете в тюрьму гораздо быстрее, чем ваши влиятельные родственники успеют вмешаться, а в тюрьме, должна заметить, не все камеры одиночные… И да — среди тюремных служащих так же есть жители Уэстекса, соответственно ваш шанс попасть в не слишком приятную компанию существенно увеличивается.

Кадет после завершения моей речи усмехнулся, хотел было что-то ответить, но вдруг отпрянул, отпустив меня и стремительно бледнея.

— О, я вижу вы прониклись, — все так же мило улыбаясь, заметила я, — рада, что не ошиблась в вас и вашей сообразительности.

И тут позади меня прозвучало ледяное:

— Боюсь, ваша радость преждевременна, и да — вы ошиблись.

Мгновенно стало ясно, что наглый кадет испугался вовсе не моих слов, что несколько задело, но в следующий момент я отчетливо осознала — кто-то последовал за мной и вмешался, чтобы меня спасти. Кто?! Голос был достаточно молодым, да и подобным тоном не говорил никто из тех почтенных отцов семейства, что я упомянула. И в то же время никто из моих знакомых городских парней тем более не был способен говорить таким тоном. Мелькнувшая догадка заставила сердце сжаться, а затем забиться втрое быстрее.

Почему-то пришла странная убежденность, что позади меня стоит тот самый герцог, более ни с кем я не могла бы связать столь глубокий проникновенный голос и ледяной, с налетом высокомерия тон. И первым порывом было желание сбежать не оглядываясь, но я была воспитанной девушкой, а потому, мысленно заготовив несколько полагающихся случаю фраз с благодарностью за спасение, я медленно повернулась к своему спасителю.

И уткнулась носом в блестящую пуговицу на черном мундире.

Не ожидала, что всеми обсуждаемый герцог окажется так близко. Недопустимо близко… волнительно близко… Мое сердце забилось столь быстро, что мне казалось — он услышит. Непонятное волнение охватило вдруг, ноги ослабли, я едва устояла, сердце билось все неистовее. Что со мной?

Отступив на шаг, я запрокинула голову, глядя на самого красивого мужчину из всех, что мне доводилось видеть и уже собиралась поблагодарить лорда, как тот, окинув меня презрительным взглядом, насмешливо произнес:

— Вынужден сообщить, что вся ваша пафосная речь была совершенно бессмысленна, и поразила как меня, так и присутствующих поистине вздорной глупостью. — Он усмехнулся и добавил: — Но можете утешать себя тем, что я вас спас.

Я была столь потрясена и его поведением, и отповедью, и надменной насмешкой, что вместо заготовленной фразы с благодарностью, не менее язвительно чем он, воскликнула:

— О, да вы просто мой герой!

Герцог вопросительно изогнул бровь, я же выпалила:

— Вынуждена сообщить, что ваше пафосное появление было совершенно бессмысленным, и поразило как меня так и присутствующих поистине апофеозом тщеславного самолюбования!

На поляну словно опустилась мертвенная тишина.

А быть может, это лишь я ничего не слышала, с яростью глядя на того, кто оказался еще большим самодовольным мерзавцем, чем все прочие напыщенные выпускники военной академии. И этот высокопоставленный тип, чье лицо словно окаменело после моих слов, сверкали ныне лишь глубоко посаженные глаза, медленно, чуть растягивая слова, осведомился:

— Что вы сейчас сказали, мисс?

— То, что вы превосходно расслышали! — отчеканила я.

Его глаза полыхнули яростью, но внешне его светлость казалось был совершенно спокоен.

— Ваше право выражать свое мнение так, как вы считаете нужным, — холодно произнес герцог. — Ступайте, мисс, и более не гуляйте в одиночестве по заброшенным паркам. К слову, я не заметил ни единого из упомянутых вами и жаждущих спасти вас отцов почтенных семейств. Ступайте.

И он отошел, давая мне возможность покинуть нелицеприятное собрание, что я и поспешила сделать.

Но стоило выйти из-за кустов, как до меня дошло, насколько грубо я себя повела. Как бы то ни было, его светлость действительно явился, чтобы меня спасти, что, несомненно, являлось весьма благородным поступком. И пусть его слова были крайне обидными, но и я поступила не лучшим образом.

Вздохнув, я развернулась и отправилась назад, намереваясь попросить прощения за свои излишне резкие слова, однако остановилась, услышав:

— Мне стыдно за вас, лорд Кайто.

Сказано было так, что по спине невольно пробежал холод. Но мне было приятно, что кадета отчитывают за меня, и я мысленно похвалила себя, за желание извиниться перед его светлостью.

Меж тем герцог продолжил:

— Как вы могли повести себя подобно деревенскому увальню и скатиться до столь жалкого шантажа?! Лорд Кайто, вы позор вашего рода!

О, я была полностью с этим согласна, хоть и не имела чести быть знакомой с данным родом.

— На будущее, — раздалось далее, — если вы столь сильно желаете девицу, что теряете самоконтроль, советую прежде подумать головой, и не рисковать карьерой и репутацией.

Да-да, и что еще?

А вот то, что было сказано далее, повергло меня в шок!

— Существует масса способов овладеть девицей без свидетелей, и так, чтобы от стыда она боялась поведать о случившемся не то что отцу и матери, но и священнику во время исповеди. Почему я должен говорить вам о подобном?! Неужели вам не хватает собственных умственных способностей, лорд Кайто?!