- Что свободных коек в общежитии пока нет, - прошептала Снежана. - А когда появятся, мне сразу дадут… Скоро… - она высморкалась. - Летом…

- Та-а-ак… - протянул Вениамин Абрамович. - А комнату снять, значит, не получается…

Она опять кивнула… Молча… Потому что все и так было ясно. Кому она нужна такая! Беременная…

Левин снова стал ходить по кабинету.

А она сидела, опустив голову. Чтобы не было видно, как она плачет.

- Пегестаньте, Снежана Геоггиевна… - пододвинул стул и сел рядом с ней Вениамин Абрамович. - Пожалуйста!.. Ну, не плачьте!.. Это вгедно для вашего малыша… Давайте лучше вместе подумаем, что делать! Ну почему, вы сгазу не пгишли и не гассказали мне обо всем?!

Снежана посмотрела на Левина полными слез глазами… Он-то тут при чем?! Ну, чем он может ей помочь?!.. Она сама во всем виновата! И сама теперь за все расплачивается!..

- Вот что мы сделаем, Снежана Геоггиевна! - Вениамин Абрамович поправил очки. - Где ваши вещи?.. Здесь в больнице, навегное?.. Понятно, - поджал он губы, когда она кивнула. - Где им еще быть!.. Ну, и ладно! Это даже хогошо! Значит так! - решительно сказал Левин. - Сейчас мы бегем ваши вещи и идем ко мне домой! И не смейте возгажать! - нахмурился он, когда Снежана попыталась открыть рот. - У меня большая тгехкомнатная квагтига! Мне и двух комнат хватит! А одну я вам сдам! Вот так! И никаких газговогов! - неожиданно раскипятился он. - Летом у них места появятся!.. Бюгокгаты пагшивые!

Вот так и получилось, что Снежана стала жить у Левина…

Кривотолков это, конечно, вызвало немало… И косых взглядов тоже.

Впрочем, Вениамин Абрамович на них не обращал внимания. А Снежана просто не замечала… Не до того ей было! Потому что все ее мысли и чаяния были о малыше…

Снежана даже и подумать не могла, что о ней говорят люди! О чем они шепчутся у нее за спиной! И правильно делала! Потому что шептали они всякую гадость. Кто-то просто любил посплетничать. А кто-то Снежане откровенно завидовал.

Тому, что она чистая и светлая. И никакая грязь к ней не липнет!

Тому, что она молодая и красивая. Несмотря на беременность. Или благодаря ей. Потому что, на самом деле, ожидание ребенка даже некрасивую женщину делает красавицей, а красивая становится еще краше!

На зависть некоторым…

Долго ли, коротко ли, наступило лето.

В дородовый отпуск Снежана ушла еще десятого мая. На очередном осмотре в женской консультации ей сказали, что все у нее в порядке. Плод лежит, как надо, головкой вниз. И уже прижался ею ко входу в малый таз, как оно и положено перед родами. Так что осталось потерпеть совсем немного. Ориентировочно десятого июля, но, в любом случае, не позднее семнадцатого, ее малыш появится на свет!

И, вообще, оказывается, она очень-очень везучая!

Потому что у Вениамина Абрамовича по сравнению с Лукерьиной хибарой были просто королевские палаты! И теперь Снежана, как и положено настоящей принцессе, жила в роскошной светлой комнате с видом на озеро! В красивом двухэтажном каменном доме! Большом и белом, как настоящий дворец!.. И со всеми удобствами! С телефоном, водопроводом и даже канализацией!

Эта квартира принадлежала когда-то родителям Вениамина Абрамовича… Его отец тоже был врачом. И, между прочим, очень уважаемым! Но это его не спасло во время одного из погромов. Столь частых и при царском режиме, и в годы Гражданской войны. Его жена Рахиль погибла вместе с ним. А маленького Веню спрятала одна добрая женщина. И он уцелел. Потом, когда всё успокоилось, из Петрограда приехала его тетя и забрала к себе…

Когда Вениамин Абрамович вернулся в Петрозаводск после окончания института, ему как дипломированному специалисту и руководящему работнику выдали ордер на отдельную жилплощадь. По счастливой случайности бывшая квартира врача Левина, числившаяся за горисполкомом, стояла свободной, и Вениамину Абрамовичу предоставили именно ее.

Ну, не совсем ее, вообще-то говоря.

Потому что до семнадцатого года в ней было гораздо больше комнат, парадный вход и черный ход. Но затем она превратилась в коммуналку. В конце двадцатых городские власти провели инвентаризацию жилого фонда, спохватились и расселили ее, а потом перегородили и бронировали (в смысле, перевели в спецфонд).

И вот теперь в бывшей квартире врача Левина снова жил врач Левин…

Предоставляя ему именно эту жилплощадь, никто в горисполкоме даже не задумался о том, сколько тяжелых воспоминаний она может разбудить в душе Вениамина Абрамовича. Но он ничем этого не показал. Хотя однажды, когда они пили со Снежаной чай с сушками на кухне, рассказал ей печальную историю своего сиротского детства.

Снежана сама выросла без матери. И прекрасно его понимала. И сочувствовала.

Потому что он был очень хороший! И очень внимательный! И так заботился о ней! Хотя она была ему совершенно никем!

Татьяна Ивановна, женщина, спасшая когда-то Вениамина Абрамовича от разъяренной толпы погромщиков, часто бывала у них в гостях и тоже очень хорошо относилась к Снежане.

До революции Татьяна Ивановна была повивальной бабкой, акушеркой, то есть. И, кстати говоря, именно она принимала роды, когда на свет появился маленький мальчик Веня. И очень весело представляла в лицах, как беспокоился и волновался его папа.

Ей было уже под семьдесят, но называть «бабкой» эту крепкую энергичную женщину язык как-то не поворачивался.

Татьяна Ивановна давно уже не практиковала, но ничего не забыла. Она осмотрела Снежану и подтвердила, что в консультации ей все сказали правильно. Хотя эти бестолочи, проворчала она, которые сами еще ни разу не рожали, а уже в акушеры позаписались, ничегошеньки ни в беременных, ни в родильницах не понимают!..

В полдень двадцать второго июня у Снежаны начались родовые схватки.

Недели за полторы до этого схватки у нее уже были. Правда, нечастые и не очень болезненные. Татьяна Ивановна тогда успокоила ее и сказала, что это всего лишь «репетиция». И оказалась права. Матка немножко порепетировала и успокоилась.

Но сейчас все было иначе. По срокам рожать ей было рановато. Но Снежана вдруг поняла, что это уже не «учебная тревога»! Схватки были гораздо сильнее и длительнее. И регулярно повторялись. Становясь всё сильнее. И чаще. Пока ее не стало скручивать каждые пять минут.

В промежутке между схватками Снежана сумела дойти до соседки и попросила позвать Татьяну Ивановну. А потом позвонила Вениамину Абрамовичу.

Он сразу всполошился, приказал ей немедленно лечь и сказал, что сейчас будет.

Снежана послушалась его и легла. Однако боли в пояснице вскоре согнали ее с кровати. Она встала на четвереньки и опустила голову на руки. Да так и стояла, раскачивая тазом. И ей немного полегчало.

И тогда Снежана порадовалась, что еще вчера догадалась сделать генеральную уборку и помыла полы. Когда ее отпустило, она расстелила на полу одеяло, а поверх него - чистую простыню. И стала ждать следующих схваток…

Когда прибежала Татьяна Ивановна, околоплодные воды у нее уже отошли.

А та первым делом выгнала из комнаты, превратившейся в филиал родильного отделения, взволнованного и перепуганного стонами Снежаны Вениамина Абрамовича. И безапелляционно заявила ему, что ни в какую больницу ее везти не позволит!

- Еще чего! - сказала она ему. - Ты что, хочешь, чтобы она прямо посреди дороги родила?!.. Сама справлюсь! Я у твоей мамки, между прочим, тебя в этом самом доме принимала! Или забыл?!.. Бабе, когда она рожать собралась, любая суета только помеха. Ей, как кошке, лишь бы уголок был потемнее да поукромнее! А все остальное она сама сделает! - Татьяна Ивановна вытолкала его взашей и пошла мыть руки. - Ты, Веня, иди лучше валерьянки прими! И успокойся! - сказала она. - Да смотри, чтобы носа сюда никто не показывал! И сам в том числе! Пока я не позову!

Вернувшись, Татьяна Ивановна задернула шторы на окнах, а потом зажгла свечи. И в комнате воцарился уютный полумрак…

Между схватками Снежана лежала на боку, отдыхая. А когда ее прихватывало, опять вставала на четвереньки.

- Молодец! Умничка моя! - нахваливала Снежану Татьяна Ивановна, разминая ей поясницу. - Все правильно делаешь! Ты только дыши, милая, не забывай! Дыши! Помедленнее да поглубже!

Снежана старалась не пускать в голову мысли о том, что схватки никогда не прекратятся. Убеждала себя не бояться очередного приступа, не зажиматься, иначе боль может усилиться многократно! А когда опять накатывало, словно становилась другим человеком. И хотела только одного - чтобы схватки поскорее окончились!

- Дыши, милая, дыши! - повторяла Татьяна Ивановна. - Ребеночку твоему это сейчас нужнее всего! Ему, ведь, ой как трудно сейчас! Тебе трудно, а ему во сто раз труднее! А ты помогай ему! И не думай ни о чем! Для родов мозги не требуются! Тело само все сделает! Ты только ему не мешай!

Снежана цеплялась за ее голос, как утопающий за соломинку! А тело само все делало. То тряслось от напряжения, то раскачивалось. То дышало, то кричало, то тужилось. И еще много чего делало. По нужде. И, слава Богу, что никто, кроме Татьяны Ивановны этого не видел. А, впрочем, ей было уже все равно! Только бы схватки поскорее окончились!..

А они слились с такими ошеломляющими потугами, что Снежана даже не поняла, что кричит изо всех сил. Между тем, всё происходило так стремительно, что уже на следующей схватке она почувствовала сильное жжение в промежности.

- А вот и мы! - воскликнула Татьяна Ивановна, увидев, как прорезывается головка младенца, и, помогая ему. - Здравствуй, миленький! А мы тебя уже заждались совсем с твоей мамочкой!..

Оставаясь на коленях Снежана, приподнялась на руках, переводя дух… Выпрямилась. Привстала. И тут же почувствовала новую потугу.

Р-р-раз!