Нет, это не для него! Лучше погибнуть в какой-нибудь авиакатастрофе! Как Чкалов! Как Анатолий с Полиной!

А лучше, как Серега! В бою!..

С этой мыслью он и прибыл в Монголию в начале июня. Чтобы сражаться и умереть, сражаясь!

Но еще почти три недели и в воздухе, и на земле стояло затишье…

Владимир был назначен советником в одну из эскадрилий семидесятого истребительного авиаполка и с утра до ночи не вылезал из кабины, натаскивая необстрелянных пилотов и передавая им свой богатый боевой опыт…

В двух воздушных боях, состоявшихся в конце мая и прошедших крайне неудачно для советской стороны, ВВС пятьдесят седьмого особого корпуса, дислоцированного в МНР, потеряли пятнадцать самолетов сбитыми. Двенадцать летчиков погибло. А самураи оба раза ушли безнаказанными и как рассказывают, совершенно обнаглев, устроили напоследок представление. Этакий воздушный парад! И долго кувыркались над линией фронта, демонстрируя фигуры высшего пилотажа…

Зря они так поступили! Не стоило им так поступать, стиснув кулаки, думал Владимир! Потому что теперь никакой пощады им уже не будет!..

Советское командование отреагировало быстро и адекватно.

В район боевых действий были переброшены свежие части и срочно отправлена группа специалистов, пилотов и штурманов, инженеров и техников, имеющих опыт войны в Испании и Китае. В том числе одиннадцать (!) Героев Советского Союза, во главе с комкором Смушкевичем. Которые должны были не просто поднять боевой дух у строевых летчиков, а научить их побеждать!

Владимир до седьмого пота гонял своих подопечных по небу! Без продыху! Никого не жалея! Ни их, ни себя!

Потому что не умел ничего делать наполовину! И если брался за что-то, то выкладывался на все сто!

А еще потому, что это был единственный способ отвлечься от мучительных мыслей о Снежке… И ее измене…

К счастью, затишье в монгольском небе надолго не затянулось.

И буря грянула!

Двадцать второго июня тысяча девятьсот тридцать девятого года в небе над Халхин-Голом состоялось крупнейшее за всю историю воздушное сражение. В котором с обеих сторон приняло участие до двухсот истребителей! Оно началось в три пополудни и продолжалось два с половиной часа.

Семидесятый полк, в составе которого, Владимир вылетел на перехват двадцати самураев, появившихся над рекой в районе горы Хамар-Даба, прибыл на место, когда бой был уже в самом разгаре.

Владимир дал газ до упора… Там впереди, в безоблачном и высоком монгольском небе, повсюду сверкали зеленоватые и иссиня-белые пулеметные трассы. Поблескивали, отражаясь на солнце, плоскости и остекление машин. Тут и там поднимались столбы густого, черного как смоль, дыма от сбитых самолетов…

Групповой бой давно рассыпался на отдельные схватки и превратился в обычную свалку. Противники метались по небу, стреляя во всё, что движется и отличается по форме и цвету! «Москас» и «чатос», маленькие и юркие советские истребители И-16 и И-15бис, были выкрашены в зеленый цвет, а И-97, самурайские монопланы с большими лаптями-обтекателями неубирающихся шасси, в серебристый. Благодаря чему в этой толчее и удавалось еще разобрать, кто есть кто.

Последние два года Владимир участвовал лишь в учебных воздушных боях. И теперь с азартом наверстывал упущенное…

Однако сегодня в небе было слишком тесно! Только головой успевай вертеть да от случайных очередей уворачиваться! Владимир и вертел! И уворачивался, как мог! И все равно поймал таки пару пробоин от пронесшегося мимо серебристого истребителя с красными кругами на длинных крыльях.

Разозлившись, он дал ручку вперед и, уцепившись самураю в хвост, выбил из него пыль несколькими короткими очередями! А потом врезал одну длинную. И, судя по всему, попал прямо в бензобак.

Перед носом у Владимира внезапно вспыхнул яркий огненный шар, и он резко взял ручку на себя, лишь чудом не угодив под разлетающиеся обломки…

Вечером, лежа в юрте на кошме, он долго не мог уснуть.

Нудно гудели комары. Его боевые товарищи спали, накрывшись с головой регланами. Хотя это и не спасало от вездесущих кровососов…

Владимир встал и, стараясь никого не разбудить, вышел наружу. Поднял голову и замер, пораженный бесконечностью неба… Оно было такое огромное, а звезды такими большими и яркими!

Светлая лента Млечного пути манила, словно дорога в степи! И звала вдаль…

Туда, где Снежка… Туда, где счастье…

Владимир посмотрел на свои командирские часы. Двадцать три ноль-ноль. Минус четыре. Это значит, что в Петрозаводске сейчас всего лишь девятнадцать… Красивый июньский вечер.

Где ты любимая?! С кем ты? Помнишь ли обо мне?

Сегодня он был на грани гибели… На самой грани!

Пулевые пробоины в кабине его «моски» неопровержимо свидетельствовали о том, что Бог есть! И что он целиком на стороне Владимира!

Ну, если и не сам Господь, то, как минимум, его порученец! В смысле ангел-хранитель…

Потому что если просунуть во входное и выходное отверстия кусок шпагата и натянуть, а техник, осматривая самолет после боя, не поленился это сделать, было видно, что пуля прошла всего лишь в сантиметре от Владимира. На уровне сердца.

Внезапно Млечный путь перечеркнул быстрый высверк падающей звезды.

Слишком внезапно! Слишком быстро! Опять он не успел загадать желание!

Только собрался. Только подумал. И прошептал:

- Снежка!..

А звезда уже погасла…

Ну и ладно, вздохнул Владимир! Это уже все равно! Потому что ничего уже нельзя исправить. Потому что Снежка уже сделала свой выбор. И выбрала не его. А другого. Этого. Вениамина Абрамовича. И забеременела от него. А, может, уже и родила…

Снежка, Снежка…Что же ты наделала…

Заснуть никак не удавалось. Владимир поднялся со своей скрипучей койки, подошел к окну и закурил, глядя в непогоду…

Ночь выдалась ветреная и холодная. Как и положено в ноябре. Низкие черные тучи неслись вдоль штормового моря, пригибая к земле кроны деревьев…

К середине августа советские части в районе реки Халхин-Гол были полностью готовы к наступлению и ждали только приказа.

К этому времени Владимир сбил еще трех самураев лично и столько же в группе. Хотя по-прежнему не имел ни одной царапины.

Однажды вечером, после полетов, его с заговорщицким видом отозвал в сторонку Борис Смирнов. Он прибыл в Монголию вместе с Владимиром и служил советником в том же семидесятом полку.

Днем на площадку привозили свежие газеты и почту, и в руках у Бориса было письмо. Видимо, от жены.

Когда-то у Владимира тоже была жена… Но писем от нее он не ждал.

Смирнов подмигнул ему и с хитрой улыбочкой передал привет от одной общей знакомой. По имени Маша.

А потом протянул сложенную вчетверо записку:

»Здравствуй, Володя!

Узнала, где ты служишь, набралась смелости и решила написать.

У меня все хорошо. Экзамены сдала, хотя было совсем не до них.

Валя понемногу приходит в себя. Когда все это случилось, она словно окаменела. Это было ужасно! Но время идет, и я надеюсь, что она сумеет оправиться. Потому что скоро у нее будет ребенок. И надо жить дальше.

А как у тебя дела? Мне сказали, что там, где ты сейчас, очень жарко.

Я знаю, это звучит глупо, но все равно, береги себя! Теперь я понимаю, почему ты ничего не сказал мне, когда уезжал. И очень за тебя беспокоюсь! И жду!

Потому что люблю тебя!

Маша»

Милая, милая Маша, вздохнул Владимир… Он перечитал записку еще раз. Свернул и положил в партбилет.

»Надо жить дальше».

Она права, подумал он. И поднял голову… И посмотрел в небо…

Надо жить дальше!

Пройдясь по самому краю, Владимир немного успокоился. Если, конечно, можно назвать спокойствием пустоту и безмолвие, воцарившиеся в его душе.

Так или иначе, но геройской смерти в бою он больше не искал. А просто бил врага. Не жалея жизни. И не загадывал далеко вперед…

Сначала надо проучить самураев, думал Владимир…

А потом, если он уцелеет, то обязательно съездит в Петрозаводск и оформит развод. И тогда Снежка сможет выйти замуж за отца своего ребенка. И жить с ним долго и счастливо. Сколько захочет!

А если Владимир не уцелеет, то, вообще, никаких проблем! Она станет вдовой Героя, и будет получать пенсию. Как и положено в случае потери кормильца. И опять же сможет выйти замуж за своего Вениамина Абрамовича. И любить его, сколько влезет! Потому что тогда Владимиру это будет уже все равно!

Между тем, бои над Халхин-Голом шли нешуточные…

Таких Владимир еще не видел. Да и никто не видел! Потому что не было еще такого, чтобы по нескольку раз на день на небольшом участке фронта одновременно сражалось по сотне с лишним истребителей с каждой стороны!

Кто знает, может все еще обойдется, и ему не придется ехать в Петрозаводск! Может, ему еще повезет, и какая-нибудь шальная пуля сама поставит точку во всей этой печальной истории.

А как же Маша, вдруг подумал он!..

Значит, заморочил девчонке голову, целовал-миловал, а теперь в кусты?!.. Нехорошо, Владимир свет-Иванович!.. Ой, нехорошо!

Ладно, вздохнул он, встретимся с Машей! Но сначала надо развестись со Снежкой!

А потом видно будет! Если Маша его не разлюбит, когда все узнает, какой он двуличный, если простит его, то тогда…

Тогда делать нечего! Придется на ней жениться!

И сделать все, чтобы она была счастлива! Потому что она очень хорошая девушка! И заслуживает счастья!.. Не то, что он…

Владимир несколько раз принимался писать ответ на Машино письмо. Чтобы поблагодарить за теплые слова. За доброту и заботу. Однако дальше слов «Здравствуй, Маша!» дело не шло… Это у него-то! Который насочинял столько стихов, что перезабыл уже половину! Он злился на себя, комкал листки один за другим и выбрасывал.