Надежда Мельникова - Горячий источник

- Ирина Владимировна, у нас следующий вызов! – возмущается водитель, появившейся здесь, как будто из воздуха.

Прошло меньше недели с тех пор, как меня ударили. Вместо того, чтобы пожалеть или посочувствовать, муж наехал, заявив, что в следующий раз я подумаю, прежде чем сидеть на работе до темноты. По его мнению, это неудачная попытка ограбления. Или пьяный турист перепутал мое лицо с лицом его гулящей жены.

До темноты я больше не засиживаюсь. Но и одна не хожу. Каждый вечер на другой стороне улице меня ждут рыжий спасатель и его собака. Он никогда не переходит дорогу, не приближается ко мне. Всего лишь провожает, и убедившись, что я добралась, просто уходит. А я не могу жить, как раньше. Теперь мне мало работы, мало моей ветеринарной деятельности, мало того, за что я привыкла прятаться, в своей спальне по вечерам я сползаю по стене, обнимая колени. В ту ночь, когда меня ударили кулаком в лицо, я впервые в жизни не была одинока.

Проследив за Ольгой, я вошел в единственное многоэтажное здание в нашем поселке. Домофона в подъезде не было, и я проскользнул за девушкой внутрь, на втором этаже она остановилась, услышав голос Мари.

- Пашка?

Я растянул губы в искусственной улыбке, и знай меня Забейворота чуть лучше, она бы это почувствовала, но она окаменела от счастья, забыв, как открывается собственная дверь.

- У тебя принтер есть? - скинул я у входа кроссовки, бесцеремонно расхаживая по чужому жилищу.

Квартирка была совсем крохотной, маленькая кухня перетекала в единственную комнату, что судя по расправленному дивану, большому креслу и рабочему столу в углу, служила сразу и залом, и спальней, и кабинетом.

- Чай или кофе будешь? - скользнула она мимо меня, кончиками пальцев коснувшись плеча.

Заглянув под стол и в шкафы возле, принтера я не обнаружил.

- Что с принтером? - пошёл я за ней на кухню, разглядывая жутковатые обои с хлебными колосками в нелепых корзинках.

- Его нет, - попыталась она нажать мне на плечи, усаживая за кухонный стол, - если что-то нужно, то я печатаю на регистратуре, в клинике. Тебе напечатать что-то?

Похоже, Забейворота поставила перед собой цель прикасаться ко мне, пока я не поддамся на её провокации. Скользит вокруг меня, как змей, мокрый и слюнявый.

- А кот твой где или собака? - я не спешу садиться, а Мари по-хозяйски ложится рядом, обвив мою ногу хвостом.

- Я не люблю животных, - пожимает Ольга плечами. - От них вонь и куча шерсти, лапы эти грязные везде.

Но, будто опомнившись, вспоминает про мою собаку, смотрит на неё искоса, прикусывая себе язык.

- Похвально для ветеринарной медсестры, - оглядываюсь по сторонам, в поисках улик.

Если она ревнует к Ирине, то ударить способна, но зачем гробить мою Мари?

- Пашка, блин, я так рада, что ты одумался.

Хорошее слово, отлично подходит к нашим с ней отношениям. Забейворота явно страдает припадками.

За стол я все таки сажусь, внимательно разглядывая худощавую фигуру. Могла ли Ольга быть тенью? Вполне. Высокая, абсолютно не женственная, плечи шире зада, руки и ноги длинные, и бегает, наверняка, быстро. Главное аккуратно вывести на чистую воду. Но, честно говоря, если она ударила Ирку, то я не знаю, что я с ней сделаю.

- У тебя права есть?

Выставляя из холодильника какую-то еду, Забейворота волнуется. Не понимаю, чем я ей так понравился? Ведь она меня совсем не знает. Придумала себе сказочку про героя - спасателя и страдает от собственной глупости. Сходит с ума по мышцам на руках и кубикам на животе? Как же раздражает этот долгий щенячий взгляд, как будто я божество, сошедшее с иконы. Ирина тоже смотрит на меня с интересом, но украдкой, незаметно, обрывисто, словно желая, чтобы я не почувствовал. От этой игры ток бежит по венам, а тело наполняется сексуальной энергией.

- Есть права, Паш, ты извини, что я распсиховалась у тебя дома, горячая, буквально разгораюсь.

Я хмурюсь, детектив из меня хреновый, ловко выуживать информацию не хватает терпения. И когда она проходит мимо меня, быстро встаю на ноги, толкая девицу на стену. Пальцами сжимаю плечи, как следует встряхивая.

- Где ты была тринадцатого числа, часов в десять вечера?

Ольга скалится, видимо решив, что я пристаю к ней. Это удивительно, как может раздражать человек, который тебе не нравится.

- Не знаю. Спала, что-то смотрела, какая разница? - из её груди вырывается писк.

Даже до неё доходит, что, вдавливая её в бумажные колоски за спиной, я не шучу. Но она все ещё не понимает, что мне нужно.

- Это ты? - сжимаю челюсть в отчаянии.

- Что я, Паш? Да это я, - тычет себя в грудь, - я, кто же ещё? Кому тут ещё быть? Павел, ты меня пугаешь. У тебя  что-то с психикой.

Усмехаюсь, ржу так громко, что аж давлюсь кашлем, отпуская её.

Прилив негатива выходит на новый уровень, глаза застилает красная пелена.

- А собаку зачем переехала?

Она ничего не отвечает, а я дёргаю её за руку, хватая за запястье, усаживая на стул.

- Паша, честно скажу, ты мне нравишься все меньше. И я бы даже сказала, что вообще уже не нравишься, посоветовала бы обратиться к психиатору, у вас же там есть в КСП. Отказываешься от внимания красивой девушки, помешан на своей собаке...

Громко хлопаю по столу, заставляя замолчать. Усаживаюсь напротив, широко раздвигая ноги. Мари лает.

- Где ты была тринадцатого числа, вспоминай, Забейворота, а то голым задом на горох посажу.

Девушка обиженно поджимает губы.

- Это среда была, - шипит, - первая смена, к нам ещё тигра привезли, все смотреть ходили, как в цирк. До обеда работали, а потом...

Забейворота вскакивает на ноги, бежит к своей сумке, роется, я очень надеюсь, что ищет не газовый баллончик или что-то в этом роде.

- Вспомнила я, плохо мне было, скорую даже вызывала, думала кишечная инфекция, вот справку мне выдали для районки, сказали в карту приклеить. Пару таблеток выпила угля и очухалась.

Я внимательно смотрю на дату, печать, подписи.

- А машина у тебя есть?

- Откуда?

- А права тебе зачем?

- Модно было одно время. Я за рулём последний раз года три назад сидела, уже педали перепутаю. Что за вопросы вообще?

Но, наконец - то, когда я направляюсь к выходу, Ольге удаётся сложить два плюс два.

- Ты что поверил в сказочку, что на врачиху напали? - Забейворота начинает краснеть, дышать через нос, как тогда, перед ударом камнем в мою дверь, на неё накатывает очередной приступ. - Муж её избил за то, что с тобой таскается, глаза разуй! Какой же ты тупой, Павел, - отворачивается спиной, скрещивая руки на груди, - все ты мне не нравишься!

Я так "расстроился" поэтому поводу, что аж идти не могу. Качаю головой, оставляя дверь в квартиру открытой, Мари бежит впереди меня, жуткая квартира ей тоже не понравилась. Открыв ежедневник моей докторши, я провожу пальцем по списку подозреваемых. Из внутреннего кармана достаю ручку и аккуратно вычеркиваю Ольгу. Эта дура не стала бы шифроваться с капюшоном, не скрывала бы  внешность, печатая записку, дабы не узнали голос, она вмазала бы Ирине молотком по черепу и орала бы, как ошпаренная.

В помещении контрольно-спасательного пункта сегодня не протолкнуться. Ребята смеются, травят анекдоты, а я разглядываю своего впечатляющего начальника, Глеб Дмитриевич ведет учет альпинистов во всех альпинистских мероприятиях и среди местного населения, способных участвовать в спасательных работах. Привычно устанавливает график дежурства начальников спасательных отрядов альпинистских мероприятий в районе. Прикалывая бумажки на доску, маркером помечает дату и время.

Мари крутится в центре комнаты, а я выбираю момент.

- А хотите я анекдот расскажу?

Вставляю свои пять копеек после долгого молчания. Глебушка оборачивается.

- У тебя есть друзья? - говорю громко и четко, глядя прямо в глаза своему начальнику.

- А ка же? Все десять сезонов на компе.

Кто-то смеется, а суровый Глебушка вздыхает, возвращаясь к делам.  Намек он понял. Правильный и хороший начальник. Один он у нас работает, все остальные трындят, ожидая завершения смены. В момент, когда народ разбредается по кучкам окончательно, я подымаюсь, и пересекая комнату, кладу на его стол бумагу.

- Это что? – разбирается он с  причинами, по которым несколько групп туристов возвращены с восхождения на гору, изучая маршрутные листы.

- Рапорт о переводе меня в другой отряд.

Глеб берет бумажку, комкает и кидает в мусорную корзину.

- Что-то еще? – невозмутимо возвращается к работе Глебушка, углубляясь в таблицы.

-  Не проблема. Я снова напишу.

- Давай! - встает Глеб и подчеркивает маркером фамилии.

Его лица мне не видно, но маркер продолжает скрипеть, заметно раздражая. Я подхожу к столу и вытягиваю из пачки новый лист, и в это время в КСП звонят сразу все телефоны.

- Неееет! – вздыхают ребята, понимая, что смена через пятнадцать минут не закончится.

- Обрушение во время ремонтных работ на мосту, - орет Глеб, запрыгивая в машину.

Внезапно рухнул мост, по которому ехали десятки машин. В завалах под бетонными глыбами оказались люди. На месте происшествия уже работают сотни пожарных и спасателей. Наш отряд вызвали, в том числе, потому что у нас есть спасатель с собакой. Пятеро пострадавших находятся в состоянии средней степени тяжести, один — в тяжелом состоянии. Среди пострадавших — три водителя и трое рабочих, которые находились на мосту.

Под ногами бетон и куски арматуры, уши закладывает от криков и скрежета, параллельно с нами бежит совсем еще зеленый парнишка в оранжевом жилете: