Я все это знала, и однако, я не знала самого важного из всего – что он чувствует по отношению ко мне. Я жаждала узнать, на какой стадии мы пребываем. Значит ли для него то, что мы переспали, так же много, как для меня?

Я свернулась клубком под одеялом, тупо уставившись в темноту открытыми глазами.


* * *

– Между тобой и Кэнноном ничего не происходит? – спросила Элли, оценивающе разглядывая меня через стол.

Мы наслаждались поздним завтраком в одном из наших любимых местечек неподалеку от дома. И хотя я, возможно, была немного не в себе в присутствии Элли, зная, что скрываю от нее нечто очень важное, я бы никогда в жизни не подумала, что она позвонит мне по этому поводу.

Решив вести себя естественно, я отпила глоток кофе.

– Нет. А что?

– Потому что, если бы это было так, я бы отреклась от вас обоих. – Элли откусила кусочек тако[12], пока я безнадежно ждала, что она скажет дальше. – Ты лучше, чем кто-либо другой, знаешь, как сильно я переживаю за то, чтобы он придерживался того пути к успеху, по которому он идет, – сказала она, промокая рот салфеткой. – Мы начали с нуля, Пейдж. С нуля. А теперь он станет доктором.

Поставив чашку на стол, я вздохнула.

– Я понимаю, Элли, правда, понимаю. Но ты должна понять, что Кэннон – зрелая, ответственная личность. Я убедилась в этом, живя вместе с ним. Он не упустит своего шанса на успех из-за любовной связи.

Элли выпрямилась на стуле.

– Он не упустил бы его, нет, но если появится кто-то, кто будет связывать его, он, возможно, примет другое решение, возможно, не согласится пройти ординатуру в другом штате по престижной программе.

Вероятно, еда у меня в желудке вполне могла превратиться в кислоту с учетом того, как меня вдруг затошнило. Я должна была рассказать правду. Исповедаться в грехах и умолять о прощении. Вместо этого я рвала бумажную салфетку на тонкие полоски, не в силах сохранять спокойствие.

Имело ли вообще значение то, что я скрывала это от нее? Прошлой ночью он сказал мне, что это было в последний раз. Нет, постой-ка. Он намекнул, что, вероятно, это должен быть наш последний раз… это совсем другое дело.

Вопреки тому, что он сказал, что-то мне подсказывало, что это не был конец.

Глава 20


Кэннон


Моя смена в понедельник началась раньше, чем ожидалось. После того как Пейдж посреди ночи прокралась ко мне в комнату, все остальное, что происходило в те выходные, в сравнении с этим померкло. Кроме того, она была собранной, у нее была замечательная карьера, собственное жилье, рассудительность. Для меня было необычно находиться рядом с женщиной, которая сама заботится о себе. Большинство девушек моего возраста все еще пытались решить эту проблему, все еще жили с мамой и папой или искали парня, который заполнил бы эту пустоту. Пейдж была не такой, и это чертовски возбуждало.

По пути в операционную я промчался через залитый светом флуоресцентных ламп коридор, готовый к предстоявшему беспокойному дню. Наутро у нас была назначена операция на открытом сердце. Это должна была быть третья хирургическая операция по шунтированию, на которой я ассистировал, и все были настроены серьезно, осознавая значимость стоявшей перед нами задачи. Конечно, врачи и медсестры были хорошо натренированы, они провели много лет, готовясь к таким моментам, но это не означало, что они относились к ним с меньшей серьезностью, чем они того заслуживали. Я гордился, что был частью их команды, и находился в возбуждении оттого, что однажды буду готов самостоятельно выполнять операции, спасающие человеческие жизни.

– Итак, как у тебя дела с Пейдж? – спросил Питер, тщательно оттирая руки до локтя.

Мы работали в разных сменах, и на днях я не виделся с ним. От веселой, легкомысленной улыбки Питера я мгновенно почувствовал себя непринужденно.

Я подошел к раковине из нержавеющей стали рядом с ним и включил горячую воду.

– Чувак, ты серьезно, я должен тебе это объяснять?

Питер толкнул меня все еще намыленной рукой.

– Прошу тебя. Это должно быть забавно.

– Когда мужчина и женщина любят друг друга, иногда им нравится снимать штаны и соприкасаться интимными частями тела.

Питер закатил глаза.

– Ты нарываешься на неприятности, парень. Она – лучшая подруга твоей сестры. Я совершенно уверен, что это не по правилам.

Закончив мыть руки, я вытер их бумажным полотенцем.

– Все равно. Она – сексуальная. И классная. А когда мы в постели… это просто волшебство, черт возьми.

Питер поджал губы и прищурился.

– Ты действительно задумываешься о будущем с ней?

У меня все сжалось в груди, когда меня охватило ранее неведомое мне чувство.

– Конечно, нет.

Он понимающе улыбнулся.

– Вот именно. Тогда тебе нужно перестать трахаться с ней. Пусть она живет своей жизнью и найдет себе мистера Подходящего. Ты же знаешь, даже если они говорят, что не стремятся к чему-то серьезному, они всегда стремятся к чему-то серьезному.

Несмотря на то что слова Питера мне не понравились, я признавал его правоту. В конце концов, Пейдж подписалась на то приложение для знакомств. Парень был полным мудаком, но все же. Ясно, что она стремилась к большему, чем я мог дать ей. Может быть, я мешал ее счастью.

– Как бы то ни было, все кончено. В любом случае это неважно. Мы закончили. Это было в последний раз. – Мне не хотелось этим утром говорить о Пейдж. Я хотел сконцентрироваться на операции, которая должна была скоро состояться.

Питер лукаво посмотрел на меня, словно говоря: да, все правильно.

– Пойдем, пора приниматься за работу.

Я последовал за врачом в операционную, держа поднятые руки перед собой именно так, как меня учили.


* * *

Четыре часа спустя весь мой мир перевернулся с ног на голову.

Каждый раз, входя в операционный блок, мы, разумеется, рисковали. Но я был совершенно уверен в том, что Дэвид Хэнкок – Дэйв, как он просил нас называть его, пятидесятипятилетний кавказец, женатый и имевший троих детей, готовящийся вскоре стать дедушкой, – придет в себя. Конечно, он должен был прийти в себя. Мы хотели, чтобы он стал как новенький. Лучше, чем новенький.

Какое-то время все шло согласно плану. Потом наступил полный хаос.

Я никогда не забуду мертвой тишины в зале после того, как были отключены аппараты и сняты трубки. Я не забуду того, как доктор Рамирез, посмотрев на меня, сказал: «Иди пообедай. Это был долгий день». Как будто в тот момент я мог бы что-то переварить.

Вместо этого я, спотыкаясь, с широко открытыми глазами и в шоковом состоянии, пошел в комнату отдыха и позвонил Пейдж. Я собирался послать ей СМС, но у меня ужасно дрожали руки. Я не мог печатать. Должно быть, она что-то поняла по моему голосу, потому что, когда я попросил ее приехать в больницу, она, не задавая вопросов, согласилась. Слава богу, в комнате, где стояло несколько двухъярусных кроватей, больше никого не было, и я свалился на нижнее место.

Иногда пациенты умирали, и я как врач понимал это. Мне предстояло жить, смирившись с этим фактом. В медицинской школе меня приучили к тому, чтобы дегуманизировать человека, которого я лечу, и обращать внимание только на его состояние. За годы учебы я также узнал, что никогда нет времени на то, чтобы горевать, есть еще много других пациентов, которые тоже нездоровы и нуждаются в том, чтобы на посту стоял здравомыслящий врач.

Но в этот момент ничто не имело значения. Мне было наплевать на свою учебу и на других пациентов, которые нуждались во мне. Я мог думать лишь о сковывавшей тишине в зале и о том, могли ли мы сделать что-то не так.

Через пятнадцать минут Пейдж написала мне, что она здесь. Я встретил ее в холле и повел обратно в комнату отдыха, где уложил на кровать рядом с собой. Она была еще теплой, когда мы легли.

– Кэннон? Ты в порядке?

Я закрыл глаза и почувствовал, как Пейдж провела пальцами по моим волосам.

В ее объятиях я выдохнул так, словно не дышал с тех пор, как наш пациент простился с жизнью. Раньше я думал, что тяжелее всего смотреть на то, как умирает пациент, и я был совершенно не готов к тому, чтобы вместе с доктором Рамирезом отвести его жену и дочь в переговорную комнату и сказать им, что с Дэйвом случился удар на операционном столе и он перестал дышать. Его агония поразила меня до глубины души, а от леденящих кровь воплей его жены, рухнувшей на пол, у меня разрывалось сердце.

– Не знаю, могу ли я заниматься этим, – прошептал я.

– Что-то случилось? – Ее голос звучал тихо и неуверенно. Как будто она уже знала ответ.

– Да, – сказал я дребезжащим голосом. – Сегодня мы потеряли пациента. – Даже произнести это вслух было тяжело.

Пейдж долго молчала. Потом она сдвинула мои руки, и я почувствовал ее дыхание на своей шее.

– Конечно, можешь, – прошептала она. – Завтра ты вернешься, и послезавтра, и на следующий день. Ты спасешь намного больше жизней, чем потеряешь. Ты – замечательный человек, Кэннон Рот. Мир нуждается в том, чтобы в нем было больше таких, как ты.

Это напомнило мне о том, что сказал доктор Рамирез, когда мы вышли из операционной.

– Что нам теперь делать? – спросил я его.

– Идти домой. Завтра мы вернемся более опытными врачами.

Выдохнув, я прижал к себе Пейдж. Может быть, она была права, может быть, я смог бы вернуться завтра и попробовать снова. Но сейчас, когда она была здесь, теплая и надежная в моих объятиях, мой расколовшийся на части мозг мог сконцентрироваться только на одном. Этого было достаточно.

Проклятье, это было всем.

Глава 21