Он не любил меня. Просто я попалась ему на глаза в тот момент, когда ему было тяжело, и он был благодарен мне за это. Он выглядел так, будто хотел отделаться от меня как можно скорее.

Элли долго обдумывала мое предложение выпить кофе. Мне нужно было уйти из дома, неважно, пойдет она со мной или нет. Наконец она кивнула, и я, прежде чем мы направились к выходу, схватила ключи и телефон.

Как только мы сели за столик, взяв по чашке горячего кофе, Элли ожидающе посмотрела на меня, надеясь, что я что-то скажу.

Признаться, что я заботилась о нем? Куда это завело бы меня? Может быть, лучше позволить ей думать, что это было моментом слабости, чисто физической близости между нами. Проклятье, возможно, так оно и было. По правде говоря, я понятия не имела, что в тот самый момент происходило в голове Кэннона. Я знала только, что он не попытался прийти мне на помощь, не сказал Элли, чтобы она ушла и не совала нос в чужие дела.

– Не могу передать тебе, как мне жаль, – снова извиняясь, сказала я.

Элли шмыгнула носом, скрестив ноги и пристально глядя на меня.

– Сколько в точности времени ты спишь с моим братом?

– Это началось некоторое время тому назад. Мы друзья, и когда мы стали жить вместе, это перешло в нечто большее.

– Больше, чем… в твою заботу о нем? Ты хочешь, чтобы он пожертвовал всем и задержался здесь?

Я покачала головой.

– Я забочусь о нем, да, но я никогда не потребовала бы от него этого.

Элли медленно выдохнула, сжав рукой чашку.

– Я не знаю, что сказать, Пейдж. Я никогда не представляла себе, что такое возможно, что ты за моей спиной подцепишь моего младшего брата.

На меня, как волна, нахлынуло смущение. Не зная, что ответить, я отпила глоток кофе, обжигая кончик языка. Я была совершенно уверена в том, что это судьба.

Я поставила чашку перед собой.

– Что будет теперь?

Элли перевела взгляд на окно на фасаде кафе. По улицам еще спящего города передвигались студенты и пешеходы.

– Честно? Я не знаю, Пейдж. Я не могу выкинуть из головы то, как увидела вас обоих в постели.

Я кивнула. Это было не так, как в тот раз, когда я пролила соус маринара на ее любимую белую блузку. Тогда мы уладили дело, заглянув в химчистку, и потом помирились. У меня было ощущение, что теперь понадобится немного больше времени. Я утратила ее доверие. Я не могла просто щелкнуть пальцами и исправить положение.

– Мне нужно время, – сказала она. – И мне все равно нужно поговорить с Кэнноном. Узнать, о чем, черт возьми, думает этот маленький недоумок.

Значит, нас таких двое.

Глава 24


Пейдж


Мои глаза были мокрыми от слез, и я опустилась на диван, потому что едва стояла на ногах. В стрессовой ситуации Кэннон лишил меня физического спокойствия. Я хотела доказать, что его теория неверна, и попутно разок-другой испытать оргазм. Мы оба использовали друг друга. А теперь все было кончено.

Но он перешел черту, сказав мне, что любит меня, заставив меня поверить в то, что он хочет быть со мной. Я была короткой интрижкой, только и всего. Тогда зачем говорить то, от чего нельзя отречься? Зачем говорить мне, что он любит меня? Эти слова, слетевшие с его уст, были прекраснее всего, что я когда-либо слышала, это было все, о чем я мечтала, хотя никогда не надеялась.

У меня болело сердце. Мое тело страдало от его неровных, изнурительных ударов, не забывая даже малейших подробностей прошедшей ночи. Исключая то, что он обо всем забыл. Он был пьян, я это знала, но ни за что не могла вообразить, что он забудет такую существенную деталь.

Самым болезненным в моем маленьком мирке было потерять Кэннона до того, как по-настоящему заполучить его. Глава 25


Кэннон


Прошли всего лишь сутки с тех пор, как Элли застала меня с Пейдж.

Эта ночь была идеальной. После двух изнурительных дней я пошел к Пейдж, нуждаясь в ее сладком утешении. И это было так откровенно, так удивительно, что я больше не мог сдерживать свои чувства. Я сказал, что люблю ее.

Я не планировал говорить ей этого – черт, я даже самому себе не планировал в этом признаться, но это было так. А она только вцепилась в меня, наслаждаясь удовольствием, которое я доставлял ей, но ни разу не озвучила своих чувств. Но чего я ожидал? Никто никогда не предполагал, что речь пойдет о любви. Она развлекалась, получая удовольствие, выжимая меня до капли, любила меня телом, но никогда не говорила о любви.

Господи, когда она оседлала меня, я испытал такое ощущение, которого я никогда не забуду. То, как она вздыхала и со стоном произносила мое имя, когда я входил в нее, то, как ее тело крепко сжимало мой член, как ее неугомонные бедра бились о мои всякий раз, когда я выскальзывал обратно… она была совершенством. А потом Элли увидела нас вместе, и все превратилось в полное дерьмо.

Элли была вне себя от злости, и я должен был бы чувствовать себя виноватым, но мы с Пейдж были взрослыми людьми. Впрочем, я никогда не решился бы на это, если бы она не предложила трахнуться. И если бы мы никогда не дошли до этого, если бы я никогда не обнимал ее в темноте, никогда не проникал в ее упругое, теплое тело, я бы теперь не запутался вконец. Она погубила меня.

Легко было сказать себе, что я должен остаться с мамой, потому что она нуждалась во мне, но правда заключалась в том, что мое решение было мотивировано необходимостью дать Пейдж свободно вздохнуть.

– Кэннон, вернись на землю. – Питер помахал рукой у меня перед лицом.

Моргнув, я посмотрел на него. Прошла половина отвратной двенадцатичасовой ночной смены. Наслаждаться ланчем в два часа ночи всегда казалось мне противоестественным. Но по крайней мере, я сидел с Питером, который нередко привносил легкомыслие в мою жизнь.

– Ты в полном порядке, приятель? Ты отключился на несколько минут.

Кивнув, я взялся за вилку.

– В порядке.

Питер знал, что на прошлой неделе я потерял отчима. Боб никогда не испытывал ко мне отцовских чувств, но он был хорошим человеком и любил мою маму, и этого было для меня вполне достаточно. Его смерть опустошила меня. Мама сильно переживала утрату, и я проводил у нее каждую ночь, чтобы не оставлять ее в одиночестве. Это было даже приятно. Мы вместе ели, когда я был дома, и она, как в былые дни, стирала мое белье. Я думаю, это придавало осмысленности ее жизни.

Питер засмеялся, отодвигая от себя поднос.

– Чушь собачья, ты не в порядке. И я говорю не о смерти Боба. Это было ужасно и тяжело для всей семьи, я понимаю, но тут что-то другое.

– Почему же ты мне не скажешь, если тебе кажется, что ты знаешь то, чего не знаю я, – огрызнулся я.

– Ты запал на Пейдж. Я вижу это.

Я вскинул брови. Я не ожидал, что он заговорит об этом.

– Ничего подобного.

– Ты влюбился в нее. Ты часто нежно говоришь о ней, и, когда ты здесь, ты выглядишь отстраненным. Такое случается. Великий Кэннон Рот повержен.

Какая чушь…

Женщины ежедневно сами бросались на меня. Любовь никогда не входила в зону моих интересов, и я не планировал это менять. Мое сердце было похоже на крепкий и надежный капкан. Разумеется, они могли часок поскакать на моем члене, но я легко расставался с ними, потому что никогда даже речи не заходило о моем сердце. У меня была особая цель, и, преследуя ее, я никогда не представлял женщину рядом с собой.

Точка. Конец истории.

До тех пор, пока Пейдж…

Возможно, я говорил ей, что матерюсь во время секса, что женщины влюблялись в меня, а потом беспощадно преследовали меня, но она доказала мне обратное. Пейдж не была влюблена, не преследовала меня. Черт, она даже ничего не сказала, когда я признался, что люблю ее. Даже не поблагодарила.

Жестокая правда, которой я должен был посмотреть в глаза, состояла в том, что Пейдж была права. Это я влюбился в нее.

Молча доев ланч, мы с Питером взяли подносы со стола, сложили тарелки в предназначенные для них мусорные контейнеры.

– Неважно. – Я тяжело вздохнул. – Я подал заявление в ординатуру.

– Это великолепная новость. – Питер усмехнулся, глядя на меня. – Давно пора, черт бы тебя побрал.

Когда доктор Рамирез предложил направить меня в больницу в Денвере, где разворачивалась всемирно известная кардиологическая программа, я не мог отказаться от такой возможности. Для меня не было ничего важнее того, что я работал под его руководством и знал, что он верит в меня. А с учетом того, как сложилась ситуация с Пейдж и моей сестрой, идея уехать из города казалась чертовски привлекательной.

Когда мы вышли из больничного кафетерия, я почувствовал тяжесть в груди. Выбрав свой путь, я должен был ощущать легкость и спокойствие после всех этих долгих месяцев неопределенности.

Вместо этого я с болью осознавал сложившуюся ситуацию. Я влюбился в человека, которым не мог обладать, и теперь я делал единственное, на что был способен, – бежал.

Глава 26


Пейдж


Стук в дверь удивил меня. На долю секунды во мне загорелась надежда на то, что это, возможно, Кэннон. Затем я вспомнила, что он никогда не стучал, разве что в первый раз. У него был ключ, правда, он не пользовался им больше недели.

Открыв дверь, я была поражена, увидев девушку студенческого возраста с мягкими светлыми кудряшками и грустными глазами медового цвета. Она была невысокой, одета в леггинсы и толстовку не по размеру с эмблемой Мичиганского университета, свободно висевшую на ней, отчего она казалась еще изящнее.

Она не смутилась от моего пристального взгляда, видимо, испытывая не меньшее любопытство, чем я. Потом она стрельнула глазами мне за спину, в гостиную.