Мари Князева - Господин

- Меня пока никто не приглашал...

- Не говори глупости, это само собой разумеется! Но, может быть, тебя смущают расходы на это мероприятие...

Моя птичка возмущенно ахнула:

- Терджан! Как ты можешь?! Неужели я произвожу впечатление...

Я не выдержал и заключил ее в объятия. Прошептал ей на ушко:

- Мне очень нравится, когда ты зовешь меня по имени! Никто, кроме тебя, не называет меня так...

Она вся дрожала в моих руках, кружева ее нового платья слегка, даже приятно царапали мою кожу, усиливая ощущения от прикосновений.

- Ты слишком торопишься, - тихо сказала Ева, упираясь тонкими ладошками в мою грудь и не поднимая глаз. - Зачем тебе так сближаться с моими родителями?

- Я тороплюсь? Если помнишь, это твой отец предложил мне...

- Он не знает, кто ты на самом деле и каковы твои намерения! Возможно, если бы знал, не был бы так любезен.

- Вот как! - Я выпустил ее из объятий и сложил руки на груди. - И какие именно из моих намерений могли бы оскорбить твоего отца?

- Не оскорбить, а расстроить. Неужели ты думаешь, что они обрадуются, узнав, что ты хочешь опять увезти меня туда..?

- Ты взрослая женщина, тебе пора начинать жить своей собственной жизнью. Ты ведь не собираешься остаток дней провести с родителями?

- Но тогда я не смогу видеться с ними!

- С чего ты взяла? Можете каждый день созваниваться по видеосвязи, они могут приезжать к нам так часто, как захотят - я готов оплачивать им билеты. Возможно, и мы с тобой будем навещать их иногда...

- Мама боится самолётов, - буркнула Ева просто из вредности, чтобы оставить последнее слово за собой.

Я тяжело вздохнул, но мысль бросить этот цирк так и не посетила мое усталое сознание. Ведьма, не иначе. Приворожила меня, а теперь мучает почем зря.

- Джинны бывают и женского пола, - сказал я, усаживаясь на стул и по-прежнему не сводя взгляда с Евы. Возможно, ты не ангел, а джинири. Коварное и обольстительное создание.

- И какую же цель я преследую, обольщая тебя?

Я усмехнулся и покачал головой:

- Очень хотелось бы знать...

Еще немного насладившись ее роскошным видом, я снова полез в сумку и извлек оттуда плоскую бархатную коробочку. Внутри было колье из белого золота с крупными бриллиантами и ещё более крупными рубинами. Однако, вместо восхищения, которое я расчитывал увидеть на Евином лице, там воцарились испуг и растерянность.

- Терджан! - жалобно прошептала она. - Ты сошел с ума!

- Да. Это мы, кажется, уже выясняли.

- Я не возьму это! Даже не пытайся...

У меня вырвался невольный смех.

- Это мы тоже выясняли. Ты для меня намного дороже этих побрякушек. Бесконечно дороже.

- Терджан, я не могу тебе ничего пообещать. Было бы бесчестно с моей стороны принимать такие подарки...

- Парадокс... - задумчиво пробормотал я. - Мне нравятся твоя скромность и бескорыстие, но хочется, чтобы ты принимала мои подарки. Я купил его для тебя.

- Мне кажется, ты не слышишь меня...

- Во-первых, да, возможно, у меня снизилась чувствительность к этим твоим заявлениям про то, что ты меня не любишь и никогда не полюбишь настолько, чтобы стать моей. Слишком часто ты мне об этом напоминаешь. Во-вторых, я не очень-то верю в это, знаешь ли, мне кажется, нелюбовь выглядит несколько иначе. А в-третьих, несмотря на все вышеперечисленное, даже если ты меня совсем нисколько не любишь, если я вызываю у тебя отвращение и мое общество тяготит тебя, у тебя есть полное право принять этот подарок, потому что ты не просила о нем - я принес его сам, добровольно.

Ева очень сильно покраснела, выслушивая первые два пункта, но на последнем, наоборот, побледнела и воскликнула:

- Но ведь это... аморально!

- Вот это мне и нравится - то, что ты так считаешь.

Она печально вздохнула и закусила губу. Я осторожно приблизился и тихо сказал:

- Только взгляну, как оно смотрится...

Аккуратно уложил колье на ее нежную белую грудь и застегнул замочек, а потом подвел свою избранницу к зеркалу. Щечки ее пылали почти в цвет рубинов. Я улыбнулся:

- Тебе очень идет.

Евины глаза напряженно рассматривали сверкающие камни у себя на груди. Бровки хмурились, алые губки подрагивали, словно пытались что-то сказать. А мне невыносимо захотелось поцеловать их. До умопомрачения. Я в одно движение повернул Еву к себе, крепко обхватил ее руками и припал к губам. Губы ждали этого - я понял по тому, как они припухли, как дрогнули, соприкоснувшись с моими, как послушно раскрылись, впуская меня внутрь. Она обманывает меня, лжет прямо в лицо. Она - она меня не любит?! Она равнодушна ко мне?! Черта с два! Я таких поцелуев ни от кого не получал, никогда... Из Евиной груди время от времени вырывались стоны, а когда я размяк и чуть ослабил хватку, то тонкие руки тут же выбрались из плена и обвили мою шею. Я непроизвольно зарычал и, подхватив девушку, через мгновение уронил ее на кровать, придавив своим большим тяжелым телом и теряя остатки разума. Она выгнулась дугой, попыталась отвернуться, видимо, чтобы освободить рот, но я не дал - буквально озверел, не желая расставаться с долгожданной добычей. Такое непривычное для меня количество терпения в слишком важном вопросе все же вышло боком.

Ева жалобно запищала - очень тоненько, наверное, не хотела пугать отца за стеной. Я кое-как пришел в себя и приподнялся на локтях. В лицо мне смотрели огромные, распахнутые в ужасе голубые глаза. Пожалуй, такой испуганной я Еву еще не видел. Она смотрела на меня так, будто ждала, что я ее сейчас съем.

- Прости, - пробормотал я и медленно сел, борясь с неожиданно накатившим головокружением. - Сильно напугал?

Она кивнула и прошептала:

- Ты не спросил разрешения.

Я усмехнулся, вздрогнув всем телом:

- Ты даже представить не можешь, что со мной творилось... И никогда не сможешь. Во мне столько силы... она разрывает меня, пытаясь выйти наружу. А я сдерживал ее столько времени...

Ева тоже села, обхватила колени руками.

- Почему же сейчас не смог?

- Я не скажу. Но причина была. Но тебе нечего бояться, у меня нет желания причинять тебе боль или унижение.

- Почему ты не хочешь назвать причину?

- Потому что ты сделаешь неверные выводы.

- Утаивая это, ты только еще больше меня пугаешь! Я не знаю, что думать и как действовать...

Я нахмурился, но потом мне в голову пришла прекрасная мысль:

- Хорошо, скажу, если ты меня поцелуешь.

- Мы только что целовались и... это закончилось плачевно!

- Опять ты со своими преждевременными выводами! Может, тебе бы понравилось!

Евины щечки вспыхнули:

- Мы это уже обсуждали, папа здесь! - прошипела она.

- Ну ладно, - пожал я плечами, не в силах сдерживать улыбку. - Не хочешь - не целуй. Потом как-нибудь расскажу, лет через пять...

Моя нежная малышка раздраженно зарычала - вышло нечто вроде мурлыканья котенка - и строго сказала:

- Хорошо! Но у меня есть условия. Никаких объятий. Повернись ко мне корпусом и закрой глаза.

Я с готовностью подчинился, но внешне изобразил медлительность и недовольство ее условиями. Теперь мы сидели на Евиной кровати лицом друг к другу и боком к стене. То, что я ничего не видел, невероятно будоражило кровь. Я в самом деле чувствовал себя лет на 20 моложе.

Будто легкий ветерок, левой щеки коснулась ладонь моей невесты, потом ноздри защекотал ее усилившийся запах, а затем губ коснулись ее сладкие припухшие губы. Я пил божественный нектар, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не перехватить инициативу и дать моей возлюбленной проявить силу ее чувств. И она проявила. Сначала осторожно, мягко, ласково. Она топила меня в целом море нежности, а я захлебывался, но хотел еще. Потом Ева стала увлекаться, придвигаться поближе ко мне, касаться моей шеи, гладко выбритого затылка, напряженных плеч. А потом с ее губ прямо мне в рот сорвалось обжигающее:

- Обними меня.

И все повторилось опять. Я подмял ее под себя, принялся покрывать поцелуями все лицо, шею, плечи.

- Не любишь меня? - рычал я, задыхаясь. - Не любишь, обманщица..?

- Люблю, - еле слышно прошептала Ева, и мое сердце пропустило удар.

- Что? - хрипло переспросил я, ошеломленно уставившись на нее.

- Я люблю тебя, Халиб Терджан Насгулл, - еще тише повторила она, и я чуть не задушил ее в объятиях.

Молодец, Ева! Так держать! Пять баллов! Нет, десять! Десять баллов по пятибалльной шкале! Ну кто тебя, идиотки кусок, за язык дергал? Любишь - ну и люби себе молча! Зачем признаваться-то?

И вообще, что-то я не припомню никакой любви еще сегодня утром. Головную боль - помню, недосып - помню, а любовь... непонятно, откуда она взялась... Не замечала я за собой такого, чтобы на признание мужчине меня толкали его объятия и поцелуи. Не из них ведь рождается любовь, а наоборот...

Я поняла, что пропала. Сдалась на милость победителя. Он отнесся ко мне милостиво, под юбку лезть не стал, но это вопрос времени и очень короткого. Сегодня у нас опять свидание и опять сюрприз. К себе в отель повезет, не иначе. От этой мысли сладко ныло в животе, а на сознание опускалось черное покрывало отчаяния. Я не видела выхода из этой ловушки, прежде всего потому, что сама желала в нее попасть, и заранее оплакивала свою погубленную душу. Да, именно это я и предвидела тогда, три дня назад, встретив Терджана в храме и обсудив с ним перспективы наших отношений. Но даже я не предполагала, что паду так быстро и почти без сопротивления. Позор, позор на мою голову...

По наряду никаких особых инструкций не поступало - я надела просторные голубые юбку-брюки, спереди закрытые запАхом, и белую блузку с короткими рукавами-фонариками. Увидев меня в этом, Терджан удовлетворенно кивнул, но попросил накинуть платок на плечи.