Пришел.

Не бросил.

Простил!

Я так испугалась… Так испугалась, что мы никогда не встретимся и он не признает вину, за те гадости, которые с дуру наговорил.

И он, никогда не узнает, что внутри меня бьётся сердце его малыша.

Истерика накрыла остро и внезапно. То ли гормоны виноваты, то ли я просто сошла с ума от ожидания и отчаяния, но вырвавшись из доминирующей мужской хватки, я сама набросилась на Дьявола, повиснув на Амире с такой жадностью, как будто он был моим реальным и единственным смыслом жизни.

– Амир… Амииир… – шептала, зажмурив глаза, ловила его губы своими губами, впивалась в крепкие плечи ногтями моего желанного мужчины, – Я думала, ты никогда не придешь… Думала не найдешь! Думала бросишь меня… Нас…

– Тише, моя милая, тише, моя сладкая. Я здесь. Я с тобой. Я придурок! – Прижимал так горячо и так жадно, что позвонки, казалось бы, хрустели. – Что?? Нас? – Оторвался от губ, бережно коснулся моего подбородка, погладил большим пальцем дрожащую скулу, глядя, в полные слёз, глаза. Слёз счастья. Любви. Нежности. Радости.

– Нас. Меня и нашего малыша.

– Биби… Милая моя… Ты с-серьёзно? – задыхаясь, обнимая с такой бешеной чуткостью, что меня повело. Я готова была рассыпаться на атомы одновременно от страха и радости, когда, наконец, сказала любимому чрезвычайно важную новость.

Киваю. Не могу говорить. Губ не разомкнуть. Онемели от чувств, что нахлынули так сильно и так внезапно, закружив в воронке хлещущих через край сильных-сильных эмоций.

– Глупенькая, ну почему ты ничего не сказала раньше?? – Рывок, и я прижата щекой к сильной, надёжной груди. Слышу биение его сердца. Которое с каждой секундной ускоряется. Горячее дыхание ласкает макушку. А ладони, что обнимают меня так, бережно, что хочется умереть от счастья, ходят ходуном на моей щеке и пояснице. – Коссомак! Ты права, права, моя девочка. Я бы и слушать не стал. Не в себе был. Но сейчас это неважно. Важно лишь то, чтобы ты меня простила. Потому что я солгал. Я. ЖИТЬ. БЕЗ ТЕБЯ НЕ МОГУ. ТЫ – МОЯ ЖИЗНЬ. МАРИНА.

Шок.

Ступор.

Полет в никуда.

Тело обмякло, в душе случился мощный взрыв!

В это признание не поверил бы только глухой, или мертвый. С такой невыносимой болью, с такой щемящей искренностью Амир признался мне в любви… что я мгновенно растаяла и обмякла как вата.

Тело не врёт. И дрожащий голос тоже.

А сердце, бьющееся на гране разрыва, тем более.

– Просто, когда ты убежала, я понял, что ошибся. Чёрт возьми! Я не хотел! Не хотел поливать тебя гадостями! Не знаю, отчего так вышло! Дьявол, потому что. Привык идти на поводу внутреннего монстра. Но больше не буду. Сдохну в страшных муках, если посмею тебя ещё хоть раз обидеть. Клянусь собственной Империей! На самом деле, я хотел сказать тебе совершенно иные вещи. Лишь когда потерял, понял, насколько сильно люблю. Свет моих очей, девочка. Ты, и только ты… мое исцеление. Мой Ангел. Мой кислород. Моя вселенная. В которой добро победило зло. Знаешь, я ведь привык сначала делать, а потом думать. Когда ты убежала, я рвал и метал, как одержимый зверь. Бросился следом, но было уже поздно. Первым делом, примчался в квартиру, но, когда увидел, что там все перевёрнуто вверх тормашками, чуть-было не сдох. Настолько себя накрутил, что просто хотелось взять автомат и расстрелять каждого своего охранника, из-за того, что не доглядели моё самое дорогое в мире сокровище. Думал, ты попала в беду. Но хорошо, что поиски не затянулись на недели. Хорошо, что ты недалеко умчалась. Я кретин. Должен же был обрадоваться, что ты и Биби – один и тот же человек.

Амир чуть слышно рассмеялся, продолжая ласкать мои волосы, мои, влажные от слёз щёки, кончиками подрагивающих пальцев. Эти простые действия нереально успокаивали. Я задержала дыхание, боялась пошевелиться, чтобы сделать что-то не так. Чтобы не спугнуть любимого. Я боялась, что Амир просто возьмет и исчезнет. Превратится в пыль, растворится в воздухе.

– Я ведь долго не мог понять почему меня так одержимо тянет к вам двоим! Нонсенс какой-то. Невозможно до одури влюбиться в двух девушек с одинаковым напором. Порой я даже монетку подбрасывал, чтобы выбрать из вас двоих ту, которой надену на пальчик колечко и до самой старости буду носить на руках. Оказалось всё чертовски просто. Да, иногда меня терзали подобные мысли, что ты – это она. Но я отмахивался и посмеивался, потому что не верил, что у серенькой мышки есть ангельские крылышки. Зря. Мудак я. Скрывать не буду. Хочешь, на весь мир закричу, что мудак я?!!

Отстранился от меня, раскинув руки в сторону, вздернул голову к небу и заорал, что было мощи:

– Я МУДАК!

– МУДАААК!

– МУД…

– Хватит, прекрати! Ненормальный! Люди смотрят!

Вот идиота кусок!

Бросилась на мужчину, всем телом на него навалилась, ладошками рот запечатала, с силой прижала их к губам. А он вдруг на колени упал. Обнял меня сильно-сильно, носом прижался к животу. Целовал его, что-то шептал на арабском, гладил… И рыдал.


Наверно от счастья. Что там, внутри меня, растёт и развивается его малыш. Его первенец. Наследник. Его долгожданный потомок.

Господи!

Не надо!

Ну не надо так…

Я ведь с ума сойду!

Любимый…

Никогда не видела, как плачут мужчины. Да ещё и какие!

Непробиваемые по жизни! Сильные волей и стойкие духом.

Но, как оказалось, даже демоны, что вроде бы не умеют чувствовать, и те, порой, роняют слёзы. Да просто потому, что, на самом деле, себя сдерживают. Ради имиджа.

– Я люблю тебя, Марина. – Услышала хриплое, но такое чистосердечное признание. – Прошу, прости за всё. Жить без тебя не могу. Сам себя закопаю, если прогонишь. И я до безумия счастлив узнать, что ты – это моя, та самая, несравненная крошка Хабиби. Да что там счастлив! Я готов с крыши от восторга сигануть, потому что в жизни бы не подумал, что подобные чудеса возможны. Что случайности не случаются, а совпадения ничем не оправдываются.

Буквально за минуту, кафе со всех сторон обступили люди с камерами. Папарацци! И как мы их раньше не заметили?! Наверно, проследили за Амиром. Или хозяин бара сдал нас проклятым газетчикам. Как Лерка, чтоб её. И они, к слову, оживившись, подняв шум, принялись неугомонно щёлкать камерами, радуясь столь эпичному моменту.

Кстати, о Лерке!

Боже! До теперешнего момента, я не видела, что ради меня сделал мой Дьявол! А когда увидела, по телевизору, ей-богу, уронила на пол собственную челюсть. Это случилось уже после нашего примирительного разговора. Когда Амир забрал меня домой. В свои хоромы.

Нет!

Теперь уже, в наши хоромы!

После того, когда надел на мой палец кольцо с огромным, редкой красоты, бриллиантом перед объективами десятка камер, и, подхватив меня на руки, озверело поцеловал. С такой животной страстью, что я, чуть было, не задохнулась от сумасшедшего напора моего любимого, ненасытного демонюги!

– Она моя! Ясно всем! Каждый кто посмеет оскорбить мою невесту ещё хоть раз – будет до конца своей дней ползать на коленях и есть через трубочку. Как подзаборная псина! Никто не смеет называть её шлюхой! Уяснили?! – Грозно оскалился, заставляя журналистов вздрогнуть и, словно по команде, отскочить на шаг назад. – Завтра мы с Мариной поженимся. И запомните! Марина… МОЯ ЖЕНЩИНА! Отныне и навсегда.

* * *

После официального заявления прессе, Амир поставил меня на ноги, улыбаясь до самых ушей, а я, растерев на щеках слезы ладошками, с тревогой в голосе спросила:

– Но как же ребенок? Ты наверно сердишься? Я ведь забыла принять те таблетки… Ослушалась тебя.

Амир нахмурился. Ему, видимо, не понравились мои опасения. И, конечно же, мои слёзы. Мне ведь нельзя сейчас нервничать.

– Если бы ты только знала, как давно я мечтал о семье. О сыне, о дочке, о любящей жене. И я точно знаю… Нет! Уверен на все сто процентов, что ты и есть моя та самая, заветная мечта. Выходи за меня, Мышка. Стань моей женщиной. До последнего удара пульса.

– Я… – Божее, Маринааа! Дыши, дыши, дыши! Не падай в обморок! – Я не могу без тебя, Амир. – Ласковый, поцелуй со вкусом слёз обрушился на губы любимого. – Без тебя, я не я.

Мы лакомились губами друг друга наверно минут десять. С таким болезненным жором, что голова кружилась от нехватки воздуха. И плевать на то, что на нас смотрели люди и снимали нашу дикость на камеру.

Мир для нас словно умер.

Мы остались в нём одни.

Голодные, дико влюблённые, одержимые безумной, безграничной любовью.

– Это означает да? – Прервался, тяжело дыша.

– Не то слово, Амир. – Сияя от счастья. – Как же сильно я хочу тебя…

* * *

Оставшись наедине, в роскошном замке Амира, мы, наконец, смогли приступить к утолению, скопившейся за долгие-долгие дни, жажды. Ооо, было очень трудно дотянуть до первой брачной ночи, после нескольких дней воздержания.

Ну ничего! Наверстаем! У нас впереди… целая жизнь.

Медленно, не спеша, лакомясь каждой секундой, Амир начал осторожно снимать с меня свадебное платье, глядя глаза в глаза, улыбаясь хищной, игривой улыбкой, при свете зажженных свечей, что пахли шоколадом и клубникой. Избавив меня от корсета, любимый набросился на мой, дерзко торчащий, возбуждённый сосок, и на полную, увеличившуюся в объёме, ставшую чересчур чувствительной грудь.

Завизжав от удовольствия, я дерзко вцепилась в его шелковистые волосы, выгнула поясницу дугой, и сладко пропела:

– Так как ты будешь называть меня теперь, Господин Дьявол?

– Хмм… вопрос весьма интересный.

– Фэр или Биби? Мышь или Любимая?

– Мышка… – Задумчиво выдохнул, провёл языком вокруг твёрденькой ареолы, заставляя меня задышать часто-часто и невольно закатить глаза от удовольствия, остервенело вцепившись ногтями в роскошные бархатистые волосы мужчины. – Нет! Хочу, чтобы ты была и Мышкой, и моей развратной девочкой-взрывчаткой!

– О, как! – Рассмеялась. – А хотелочка не лопнет?