Госпожа Эйфор-Коровина, научившаяся с уже весьма ловко управлять четырьмя лапами, помчалась в часовню.

Кроме тела дона Карлоса, отца Эрменегильдо и мадам Вербиной, там находилось еще человек пять крепких монахов доминиканцев в черных капюшонах и еще один, видимо самый главный. Этот "главный" был почти лыс, мал ростом, нелепо сложен, а черная ряса с капюшоном болталась на нем словно наволочка большого размера на маленькой подушке. Главный все время подпрыгивал, размахивал руками, словно небольшая мельница и трещал без умолку- По виду - чисто Луи де Фюнес.

Ариадна Парисовна мысленно поразилась тому, как быстро Алонца притащила инквизиторскую стражу. Прикинув, что от замка до селения, как минимум, двадцать минут пешком, а от селения до города, около часа на лошади, госпожа Эйфор-Коровина заподозрила, что все это время монахи находились где-то неподалеку. Внимательно посмотрев на их ноги, Ариадна Парисовна окончательно убедилась в правильности своей догадки. Черные сапоги монахов были покрыты тонким слоем сухой дорожной пыли. Это означало, что они пришли из селения и по хорошей дороге. Но все равно Алонца не успела бы добежать до них, и тем более, вернуться с ними обратно за те короткие двадцать минут, что госпожа Эйфор-Коровина боролась с Флаурусом!

 - Здесь что-то не так, - пробормотала себе под нос Ариадна Парисовна, но из собачей глотки раздалось только глухое ворчание.

Она подняла голову, чтобы разобраться, что именно происходит в часовне.

- А я говорю вам, что она ведьма, и подлежит выдаче! - кричал доминиканец и топал ногами.

- Эта женщина лежит по шею в святой воде, отец Бартоломео! Посмотрите, если вы не заметили! Любая ведьма давным-давно бы тут сварилась!

 - Как бы она сварилась, если вода холодная! У вас что, проблемы с логическим мышлением? Это ведьма! У меня есть свидетель! Видели, как она положила в рот кость младенца и стала невидимой! Она ведьма, вот смотрите! Видите?! Она дергает ногами! У нее судороги от святой воды!

 - Она дергает ногами, потому что вы зажали ей нос!

- А! Не может вынести прикосновения руки святой матери-церкви! Схватить ее!

- Интересно, как бы вы задергались, зажми я ваш нос!

- Только попробуйте! Это будет расценено как пособничество колдовству! О! - отец Бартоломео поднял палец вверх. - А я и вас сейчас арестую, отец Эрменегильдо!

 - Меня?! - от такой наглости францисканец опешил.

 - Да, вас! - топнул ногой отец Бартоломео.

  - И за что же, позвольте узнать? - отец Эрменегильдо дрожал от возмущения.

 - За укрывательство ведьмы! Вот за что! - доминиканец плеснул по воде рукой.

 - Укрывательство ведьмы в купели со святой водой! Вас поднимут на смех! Ха-ха! - францисканец презрительно отвернулся.

 - А вас поднимут на виселицу за воспрепятствование святой инквизиции! Арестуйте его! - отец Бартоломео с такой силой взмахнул рукой, что чуть было не грохнулся в купель.

- Ни с места! - скомандовал отец Эрменегильдо, вытаскивая из своей сумки какую-то грамоту. - У меня депутатская неприкосновенность! Я представляю францисканский орден в Ватикане! Вот, у меня значок депутата!

Отец Эрменегильдо выпятил вперед грудь, чтобы все могли увидеть белый ватиканский крест у него на рясе.

Тут Ариадна Парисовна громко гавкнула, чтобы привлечь к себе внимание. Отец Эрменегильдо перевел взгляд на собаку и увидел, что на шее у пса... ошейник из необработанных сапфиров, а на правой лапе - массивный серебряный браслет!

- Какое расточительство! Делать псу ошейник из сапфиров, - возмутился отец Бартоломео. - В общем, хватайте ведьму, и прочь из этого вертепа.

 Тут Ариадна Парисовна с лаем кинулась вперед. Встав между монахами и купелью, она ощетинилась и глухо рычала.

 - Уберите собаку! - завопил отец Бартоломео, бросившись к выходу, но наткнулся на огромного монаха-телохранителя.

 Госпожа Эйфор-Коровина обнажила зубы и набросилась на доминиканца.

 - Спасите! - заорал не своим голосом отец Бартоломее и через секунду его вопль огласил все холмы на десятки километров вокруг. Огромные челюсти мастифа сомкнулись на его правой ягодице.

В этот момент в часовню ворвался дополнительный отряд доминиканцев, вооруженных сетью и дубинками. На Ариадну Парисовну навалились сразу пять монахов, двое держали отца Эрменегильдо, остальные выволокли кричащую и сопротивляющуюся Любу из купели и потащили в свою повозку.

- Вы не имеете права! Предъявите постановление об аресте! Я вас в Страсбурге засужу! - вопила мадам Вербина.

 - Вот так! Никто не в силах противиться моему могуществу! - воскликнул отец Бартоломео. - Может быть, в какой-нибудь швейцарской деревне эту ведьму и стали бы слушать, но в нашей цивилизованной стране справедливость восторжествует! Несмотря ни на что!

Ариадна Парисовна, завернутая в сеть, зарычала, и доминиканец поспешно спрятался за спины чернорясных солдат инквизиции. Убедившись, что ему ничто не угрожает, отец Бартоломео приосанился, поправил веревку на своей рясе и небрежно бросил:

 - Всех в тюрьму.

- И собаку? - промычал самый здоровый солдат.

 - Собаку... Нет. Этого щенка задушить! - заверещал отец Бартоломее, схватившись за укушенное место.

  - Эта собака собственность францисканского ордена, - неожиданно вступился отец Эрменегильдо. - Если вы причините ей вред, то должны будете уплатить ее полную стоимость.

  - Эта собака виновна в нападении на представителя священной инквизиции! - возмутился доминиканец.

- И вы согласны продемонстрировать нанесенный ущерб? Это будет оскорблением священного суда - издевательски заметил отец Эрменегильдо.

 - А, черт с вами! - махнул рукой отец Бартоломео. - Забирайте свою шавку! Но помните, отец Эрменегильдо, ваша судьба на волоске! Я вижу насквозь все ваши интриги! Мне известно, что в нашу область прибыл специальный тайный агент папы! С целью узнать... О чем узнать, я вам не скажу. Сообщу только, что францисканскому ордену, ох, как не поздоровится. Вот! Идет речь даже о том, что обвинить вас в распространении ереси! Больше я ничего не скажу. Вот.

- Может быть, ты просто больше ничего не знаешь, мелкая сошка? - издевательски протянул отец Эрменегильдо.

- Молчать! Молчать! - завопил Бартоломео, топая ногами. - Я знаю все! Я, фактически, руковожу операцией! Скоро книга вашего причетника Филиппа будет осуждена, как еретическая, богословским советом...

 Тут доминиканец зажал себе обеими руками рот, сообразив, что наболтал лишнего.

- Бартоломео, каждый раз, когда я думаю, что ты уже достиг пределов тупости - ты меня разочаровываешь, - сказал францисканец и отвернулся.

- Ты... Ты... - доминиканский монах брызгал слюной и тыкал в сторону отца Эрменегильдо пальцем, но придумать ответа никак не мог. - Сам дурак! - выпалил он, наконец, и удалился, бордовый как вареная свекла.

 - О, Господи! И это церковное правосудие, - пробормотал себе под нос отец Эрменегильдо. - Так и вправду можно стать еретиком... Ну что, собака, давай я тебя освобожу. Ты, никак, принадлежишь этой ведьме Урсуле. Вот уж кого точно следовало бы отправить на костер. Никогда бы не подумал, что эта глупая как пробка кормилица доньи Инесс - на самом деле умелая чародейка.

  Ариадне Парисовне очень хотелось облаять отца Эрменегильдо, но пришлось молчать. Ведь монах мог испугаться и перестать выпутывать ее из сети.

Как только госпожа Эйфор-Коровина оказалась на свободе она тут же подбежала к сумке отца Эрменегильдо, сунула туда морду и вытащила свиток чистого пергамента, чернильницу и перо. На глазах у изумленного священника, Ариадна Парисовна в образе мастифа разбила пузырек, взяла зубами перо и осторожно засунула его между пальцами правой передней лапы. Францисканец потер глаза и отступил назад. Пишущая собака! Это в стране, где не в каждом городе имеется хоть один грамотный!

 Ариадна Парисовна начертила на пергаменте печать, написала "ААРАТЕЕ МИНО ШАМ-ДАЙ ЭТ" и мгновенно переместилась обратно в тело Урсулы (а несчастный мастиф вернулся в свое). Только она собралась с облегчением вздохнуть, как увидела Любу, которая, забившись в угол, делала ей успокаивающие жесты руками.

- Тихо, тихо! Все в порядке, Ариадна Парисовна. Вы просто устали, заработались...

 Госпожа Эйфор-Коровина огляделась и поняла, что стоит на четвереньках, оскалив зубы.

В этот же самый момент отец Эрменегильдо несся со страшной скоростью к замку, преследуемый разъяренным мастифом.

 - Хорошая собачка! Собачка умеет писать! Ая-яй-яй! Ну, как не стыдно! Грамоту знаешь, а вести себя не умеешь! А-а-а! Помогите!!!

 Госпожа Эйфор-Коровина и мадам Вербина переговаривались шепотом. Когда Люба узнала невероятную историю своего спасения, то буквально позеленела от злости.

   - И после всего этого выбудете мне говорить, что нужно было отправляться сюда, в эти дикие времена, чтобы не садиться на семь лет в теплую, комфортабельную тюрьму со всеми удобствами?! Господи! Уж лучше б я жила с дурной кармой. Подумаешь, предопределенное несчастье! Прошла бы курс психртерапии, и преспокойно бы от этого вашего кармического узла избавилась! А здесь что?! Какой-то ненормальный пытается убить меня при помощи куклы! Чокнутые монахи тащат меня на костер! Аи! И ко всему этому еще и вши!

 - Можно подумать, мне было очень приятно кусать этого идиота, - госпожа Эйфор-Коровина кивнула в сторону отца Бартоломео, - за задницу!

 - Так прекратите все это немедленно!

- Не могу!! - прогремела Ариадна Парисовна. Шепотом.

 - Почему? - опешила Люба.

 - Потому что у меня тоже есть карма! И пока ты, черт тебя дери, не обретешь тут свое счастье и не избавишься от своего кармического узла - мне отсюда не выбраться!