Я часто там думал о потолке. Просто думал, без лишнего философствования, думал – «Вот он мой потолок».


6

На следующее утро в половине восьмого разбудил меня стук в дверь. Проснулся, лежу, не шевелюсь. Понятно, что не Роман приехал собственной персоной. Старушка пришла. У нее же ключ есть, почему им не открывает? Значит, понимает, что я ей не рад, что не нужна она мне, и все равно пришла! Отвернулся к стенке. Тишина – звонок. Тишина – звонок. Бли-ин. Встал, пошел к двери. Ну не могу я так – стоит там со своим несчастным видом, небось, и носочки мои чистые принесла. Да не из-за них же она шла такую рань сюда, ей деньги нужны. Ну, Пашка, мой друг мягкотелый, поплатишься ты своими денежками за отсутствие характера.

И вот моя утренняя гостья уже убирает пачки от лапши, натирает полы, протирает окна.

– Да не надо, – начал, было я, про окна, – вы же вчера мыли.

А она мне ни слова и продолжает.

Я вывалил все содержимое своего рюкзака на неприбранный после сна диван. Положил в него обратно лишь портмоне, телефон и документы.

– Закройте дверь, когда будете уходить, – попросил я старушку.

Присел во дворе на ржавые качели, жду Романа. Нет чтобы самому явиться, он звонит:

– Здрасте, – испугано говорю я первый, предчувствуя неладное.

– Доброе утро, Павел. Слушайте, – сказал он после небольшой паузы, – мне очень неудобно, но сегодня никак… Давайте я вечером заеду, все расскажу, чтобы вы не думали, что я из-за пустяка не могу до вас доехать второй день.

– Хорошо, – только и сказал я.

И гудки. И еще один день впереди. Я не грущу, не злюсь, даже самому удивительно.

Я пошел в уже знакомый мне супермаркет. По дороге думал, чем разнообразить свое самостоятельное питание. Задача не из легких, учитывая, что из приборов для приготовления пищи у меня только чайник. Купил пюре в баночке, которое можно залить кипятком. Оно набухнет, и будет отдаленно напоминать картофельное. Еще плавленый сырок, хлеб, паштет, кофе. Но это на вечер, а сейчас съем чего-нибудь в городе.

Я бы мог пойти в кафе, потом в краеведческий музей, купить магнитик, сфотографироваться с памятником герою или основателю города, и отправить фото родным. Но я купил шаурму и пошел к Ленину и голубям. Пристроился рядом с ними на лавке. А что? Мы уже, можно считать, старые знакомые. Не такие, конечно, как вождь с голубями, но все же… Да, наверное, только лучшим друзьям позволено гадить тебе на голову. Ну что с них взять, божии птички. Поешьте лучше лавашика, я вам помельчу. Что-то вас слишком много, я так сам голодным останусь.

Достал из пакета хлеб, накрошил себе под ноги. А их все больше и больше становится. Я по осени всегда езжу на набережную уточек кормить. Скармливаю им целую буханку. Найду самую красивую уточку, с необычным окрасом или наоборот, самую дохленькую, ущербную, и кидаю ей прицельно. Да ну вас, оглоеды! Полбулки вам скормил.

Встал и пошел прочь.

Из развлечений впереди только визит Романа, а так опять кино, опять безделье, главное успевай телефон заряжать. Если сегодня снова явится Женя, с содроганием подумал, я не открою. Ей точно не открою. Со старушкой совесть не позволила, а на этой женщине потренирую свой новый характер. Да, мне точно нужен новый характер. Новая жизнь – новый характер.

Пришел в квартиру, а там, как и следовало ожидать – чистота. И вещи из моего рюкзака переехали в шкаф, пополнили собой ряды идеальных стопочек. Что же я буду бороться с трудолюбивой старушкой? И я оставил ее чистоту в покое. Купленное съестное убрал в холодильник, пакет – на полку, рюкзак – в шкаф.

День подходил к концу. Фильм про очередное спасение мира тоже. Может, такого отдыха мне и не хватало после сессии? – думал я, бестолково пялясь в маленький экранчик. Может, нам с Алиской надо проверить свои чувства? Ей-то, наверное, важно убедиться, что у нас любовь, прежде чем подарить мне себя? Да и врозь с мамой тоже полезно пожить. Может, она сейчас сидит и ест быстрорастворимую лапшу, запивает газировкой, и все это под любимый фильм?

Звонок в дверь. Ставлю на паузу фильм, смотрю на время – полдевятого. Вот и Роман. Что-то припозднился, хотя говорил же – «дела».

Открываю. Передо мной девушка – невысокая, но ладно сложенная, с длинными черными волосами, в коротких шортах. Красавица, одним словом. Стою, хватаю ртом воздух.

– Привет! – улыбается она мне, как старому знакомому, и проходит мимо меня в квартиру.

Я закрываю дверь на ключ, а она скидывает шлепки.

Худенькая, шустрая, прошмыгнула в комнату. Я неуверенно за ней. Стоит посреди комнаты оглядывается.

– Я не поняла. Вы вдвоем что ли? Алексей знает, что я так не буду. Сам он где? В магаз вышел? – затараторила она.

– Не-е – растерялся я.

Обескураживала она, признаться, своей красотой. Кожа гладкая, с ровным загаром.

– Странно, конечно. Он подождать просил? Так вы уходите, я не пойму?

– Я? Нет. Я тут буду.

Она нахмурила брови и уже так визгливо:

– Так! Я же сказала, что не…

Я поторопился перебить ее, и потому выпалил громко, почти крикнул:

– Умер Алексей, умер!

– Как умер? – искренне удивилась девушка, – Как?

Ошарашенная она попятилась назад, пока не уперлась в диван. Присела на самый краешек.

– Прям умер?

Хотел ответить: «Ага, насовсем», но вовремя спохватился – нельзя так шутить. Девушка, казалось, была в легком шоке от услышанного. Она бегала глазами по комнате, часто моргала. Что думает, спрятал я его куда-то?

– Может воды? – додумался я.

Первый раз в жизни я сообщал такую новость. В кино так всегда делают – предлагают стакан воды.

– Там вино в шкафчике над раковиной, – ответила она, не смотря на меня.

Я послушно пошел на кухню. Пепельница для Жени, вино для этой девицы, ты прям ловелас, Алексей.

На кухне откупорил бутылку. Растерялся, не сообразил, налил вино в стакан из-под чая. Принес девушке. Та послушно приняла, сделала глоток.

Наконец подняла на меня глаза.

– Я домой ездила после сессии, – как будто оправдываясь, сказала она, жалостливо, по-детски сдвинув брови.

Я кивнул.

Потом еще пару глотков и девушка вроде бы начала приходить в себя.

– А ты сын что ли? Похож так.

– Типа того, – ответил я.

Я вообще старался говорить с ней как можно более развязно.

– А ты чего не пьешь? – спросила она, показав глазами на свой стакан.

Я пожал плечами.

– Не хочу.

Она вернула мне пустой стакан. Собрался уже отнести его на кухню, а она мне:

– Слушай. Он же мне вперед заплатил.

Я усмехнулся про себя, а ей так серьезно:

– Ну считайте, что вам повезло.

Девушка шутке не улыбнулась. Будто и вовсе меня не услышала. Я пожал плечами и пошел на кухню. Уже из коридора крикнул ей:

– Может все-таки воды?

– Вино.

Налил вино. Понюхал его. Может и впрямь себе налить? Да нет, бред какой-то. Она-то поминает, а мне зачем?

Девушка приняла из моих рук очередной стакан и сказала:

– Меня Геля зовут.

– Угу, – ответил я.

А она улыбнулась. Блин, невероятно хорошенькая, тут потеряешь дар речи! Геля? Это как, Гильотина что ли, если полностью?

– А полностью? – спросил я.

– Что? А-а. Ангелина.

И стоило называть девочку Ангелиной, если ее потом будут звать «Гелей»?

– А ты?

– Что я?

– Как тебя зовут?

– Павел, – смущено ответил я, ненавидя себя за эту смущенность.

Она хихикнула. Потому что сказал: «Павел», хотя следовало Паша. Дурак. А может, и не я ее веселю вовсе, может это все вино?

Ангелина поставила полупустой стакан у своих ног. Какое-то время сидела, покачиваясь взад-вперед, смотрела в пол. Потом будто очнулась:

– Слушай, мне вообще не трудно. Деньги есть деньги. Вернуть-то я их не могу. Я их потратила.

И, не вставая с дивана, сняла через голову кофточку, повесила ее на подлокотник. Я замер, онемел. Понимаю, что нужно подбежать, всучить ей в руки обратно ее кофту – пусть наденет, пусть уйдет. А грудь у нее такая маленькая, что под бюстгальтером и не угадывается. А если Роман вот сейчас позвонит в дверь? Что я буду делать? Буду держать его на пороге? Ведь не впущу же я его в квартиру. Что он подумает обо мне?

Геля – не Женя, я ее не боюсь. Думаю, она моя ровесница, ну может чуть старше, на пару лет, наверное, с ней будет проще договориться. И я попробовал:

– Слушайте, – почесал нервно затылок.

Почему я к ней на «вы»? Меня это ставит в невыгодное положение. И я исправился:

– Ты уже третья, кому мне приходится объяснять, что мне не нужны ничьи услуги…

– А деньги? – спросила она.

– Фиг с ними.

И горд, конечно, за себя – такой я получаюсь благородный. Так просто швыряюсь пусть и не своими, но деньгами. А с другой стороны… Конечно, я бы никогда не решился, но если бы где-нибудь в параллельной вселенной… Она такая худенькая, тоненькая…

И я зачем-то сказал, наверное, больше себе:

– И вообще у меня девушка есть.

Она раздумывала недолго, потом:

– Точно?

Это она про деньги, не про девушку. Я кивнул, да точно.

– Ну смотри, как хочешь.

Она надела кофточку. Подняла с пола стакан, допила вино. Встала. Пошатнулась.

– Я пошла.

Я посторонился, дал ей пройти. Уже у самого порога спросил:

– Ты приходила только за деньги?

Нужно же было спросить хоть что-то, чтобы она еще хоть на секунду задержалась. Да и Геля, Ангелина, ну правда, просто ангелочек – неужели только деньги?

Она обернулась, усмехнулась. Точнее, думаю, что она хотела, чтобы это выглядело как усмешка. Но вышла жалкая гримаса. Голос дрогнул, и она так плаксиво:

– Нет, блин, у меня страсть к лысым старикашкам!

– Каким старикашкам? – растерялся я.

А она уже ушла. Выбежала.

Я прошел на кухню. Насколько хватило сил, всунул пробку в горлышко бутылки и убрал вино обратно в шкафчик.