Тамара Маккинли - Гостья из тьмы

Эприл немного понаблюдала, как подруга управляется со спицами.

– Я слышала, Этан Сквайрз хочет купить у тебя Чурингу, – сказала она мягко.

Матильда укололась спицей до крови и сунула палец в рот.

– Да, хочет, – пробурчала она. – Но я сказала ему, куда он может засунуть свое желание!

Том расхохотался.

– Знаешь, Молли, ты сейчас очень похожа на мать. Она была молодец у тебя. Ну что ж, девочка, вот ты и стала скваттером, поздравляю!

Они выехали до рассвета, позавтракав в полутьме. Матильда расцеловала мальчиков, потом повернулась к Эприл.

– Знаешь, было здорово побыть в женской компании, – сказала она с улыбкой. – Нет лучшего развлечения, чем сплетни о соседях и женская болтовня о тряпках.

Эприл вытерла мокрые руки о передник и крепко обняла ее.

– Это было чудесно, – улыбаясь, сказала она. – Пожалуйста, пообещай, что приедешь еще!

Матильда почувствовала толчок ребенка в ее животе и отпрянула. Боль накатила на нее волной. Она чуть не застонала, закусив губу.

– Постараюсь, – сказала она хрипло и с трудом выдавила улыбку.

Они спустились с веранды и пересекли опустевший двор. Матильда свистнула Блю. Тот быстро выскочил из псарни, отряхиваясь. За ним появились другие собаки. Габриэль, ночевавший в хижине вместе с тремя аборигенами, уже шел навстречу с оседланными лошадьми. Овец погнали со скотного двора, собаки взялись за работу, и они все направились к Чуринге.

Матильда ехала по проложенной ураганом дороге и видела, как изменились очертания ее владений. Некоторые деревья были повалены, столбы вырваны, изгородь валялась на земле. Знакомые ориентиры, вроде старого, расколотого молнией полусгоревшего дерева, исчезли. И только гора не менялась никогда. Она гордо возвышалась над ними, покрытая зелеными деревьями, – молчаливый страж ее фермы.

Девушка с облегчением вздохнула, когда они достигли ближнего выгона, – крупных разрушений на первый взгляд не было.

– Господи, ты видишь? – хрипло спросил Том, показывая рукой в сторону дома.

Матильда быстро обернулась туда и ахнула. Одна из железных цистерн с водой упала на крышу, разрушив южную стену. Рифленые железные листы топорщились, как крылья.

Она посмотрела на Тома округлившимися глазами. Чувство облегчения и ужас боролись в ней.

– Ты спас мне жизнь, Том! – прошептала она дрожащими губами. – Если бы я не поехала в Вилгу… – она прикусила губу. – Эта махина упала прямо на то место, где я сплю.

Том, видя ее состояние, быстро взял командование на себя.

– Вы с Габом разберитесь с овцами, а мы с ребятами займемся цистерной. Но тебе повезло в другом, девочка, – посмотри, как мало вокруг сломано, – сказал он, крепко прижимая ее к себе. – Слава богу, что ты была в этот момент с нами, Молли!

Том быстро двинулся к дому, на ходу отдавая приказания своим работникам, не дав ей времени ответить.

Матильда вместе с Габриэлем загнали овец в загоны, потом она нашла во дворе подходящие камни и сложила очаг. Здесь она собиралась готовить еду для мужчин, а ночью они все могут спать на своих походных скатках прямо вокруг очага на земле.

Том с людьми занялись прежде всего цистерной, которую с большим трудом удалось вытащить из-под завала. Обливаясь потом, они подняли ее на стойку и закрепили понадежней. И лишь потом подошли к дому. Стена была полностью разрушена, оконная рама сплющилась, веранда провисла с двух сторон завала. С крыши беспомощно свисали оборванные листы железа.

– Думаю, мы тут все быстро отстроим, Молли, – устало сказал Том, снимая шляпу и вытирая ею голову. – Иначе все остальное обрушится на тебя при первом же урагане.

– Но ты не можешь этим заниматься, Том! – недоверчиво сказала Матильда. – Тебе надо возвращаться к своим овцам…

– К черту овец! – заявил он, сплевывая. – Овчары ими займутся. Я не уеду отсюда, пока не буду знать, что ты надежно устроена на зиму.

Мужчины расчищали место около недели. Один из работников съездил в Уэллаби-Флатс и вернулся с фургоном и прицепом, груженными крепкими бревнами. Он клялся и божился, что какой-то скваттер отдал их бесплатно, так как разобрал старую стригальню и спешил построить новую. Матильда смотрела на него с недоверием, но он с таким воодушевлением расписывал на все лады эту историю, что поверил в нее сам, так что ей ничего не оставалось, как поверить тоже.

Том привлек к работе и Габриэля с аборигенами. Он научил их вставлять стекла в новые рамы и заставил прибить гвоздями крышу.

Вскоре все деревянные рамы, ставни и двери заново покрасили, и дом засверкал, как новенький, в зимних лучах солнца. Веранда теперь шла вокруг всего дома. Крыша над новой стеной надежно защищала ее от солнца.

– Знаешь, Эприл посадила вдоль крыши вьющиеся цветы и виноград. Попробуй тоже, и через пару лет не узнаешь свой дом, – сказал Том, оглядывая результаты своего труда.

Матильда со слезами на глазах смотрела на свой новый дом. Ее распирало от счастья и благодарности.

– Может, ты и прав, – хрипло сказала она, кашлянув. – Попробую. Том, я даже не знаю, как тебя благодарить за все! Ты столько для меня делаешь…

Он привлек ее к себе и крепко обнял.

– Будем считать это извинением за те неприятности, которые я причинял тебе в детстве, таская за волосы и топя в речке. Прости, что не был с тобой рядом сразу после смерти твоей матери, Молли. Мы с тобой настоящие друзья, девочка, а они для того и нужны друг другу.

Матильда проводила мужчин взглядом, пока они не исчезли вдали. Затем свистнула Блю и вместе с ним направилась к новому дому. У нее не хватило бы слов, чтобы описать свое состояние, когда она вешала акварели своей матери на новую стенку, но она знала, что наконец-то нашла человека, которому может по-настоящему доверять. И этого честнейшего, достойного мужчину она может считать своим другом! Кто его знает, может быть, есть на свете и другие люди, с которыми она смогла бы подружиться и с удовольствием общаться?

После всего, что с ней было, Матильда стала бояться людей. Но постепенно мужество крепло в ее душе. Она поклялась себе, что, когда отгонит овец на зимнее пастбище и получит чек за шерсть, обязательно съездит в город и купит себе платье! И, может быть, когда-нибудь сумеет отплатить Тому такой же монетой…

Дженни отметила для себя это место в дневнике. Она хорошо понимала состояние Матильды. Такая щедрая душевная доброта после стольких лет жестокости и насилия может заставить тебя онеметь. Но зато она рождает веру в людей и укрепляет мужество.

Не то мужество, которое требуется, чтобы одной объезжать пастбища и ухаживать за овцами, когда не хватает сил. А такое, когда надо открыться навстречу людям и научиться заново им доверять.

Дженни скосила глаза на Риппера, который с увлечением почесывался на полу.

– Пойдем со мной, дружок! – позвала она. – Пора ложиться спать. Но, молодой человек, завтра с утра вас ждет хорошая ванна, предупреждаю заранее!

Дженни вышла на веранду и последний раз окинула взглядом притихшую землю и усыпанное звездами бездонное небо. Это был прекрасный, но жестокий мир, однако в нем была и отрада. Она начинала понемногу понимать, за что Матильда и Брет так его любили…

Тишина постепенно стала главным спутником жизни Дженни, и чем больше проходило дней, тем больше нравилась ей эта изоляция от всего мира. Она чувствовала себя уютно наедине с собой и в присутствии тех немногих людей, которые оставались в Чуринге круглый год. На нее снизошло такое чувство покоя, какого она никогда раньше не испытывала.

Днем она с альбомом в седельной сумке объезжала окрестности, а вечерами занималась домом. Мыла полы, стирала, красила полки и шкафчики на кухне, а однажды отнесла чемодан в свою комнату и сложила вещи Матильды на одну из полок в шкафу. Ей казалось, что они должны вернуться на свое законное место.

Дженни достала зеленое бальное платье из шкафа и приложила к себе. Запах лаванды вызвал в памяти мотив призрачного вальса, под который она медленно закружилась по комнате с платьем в руках. Дух Матильды, казалось, танцует вместе с ней, но в музыку опять стали вкрадываться печальные нотки. Они как будто силились сообщить ей что-то, но она никак не могла понять что.

Дженни закрыла глаза, пытаясь вызвать в воображении образы танцоров, – ведь именно эта призрачная пара заставляла ее погружаться в прошлое. Ей не давала покоя история этих людей.

– Дженни! Вы дома?

Девушка открыла глаза, с трудом возвращаясь назад, в комнату, из другого мира.

– Я буду готова через пару минут, Брет, заходите! – крикнула она.

Послышался звук открываемой двери и шаги Брета по кухне. Она быстро повесила платье в шкаф и, пока в кухне звучал баритон мужчины и радостный лай щенка, натянула рубашку и джинсы. С трудом переведя дыхание, вышла на кухню.

– Добрый день, Дженни, – поприветствовал он ее и перевел взгляд на щенка, который с энтузиазмом грыз его пальцы.

– Привет, не ожидала, что вы вернетесь сегодня, – улыбнулась она, испытывая неожиданную радость. – Как все прошло?

– Все в порядке. Мы взяли самую высокую цену на аукционе! Деньги я, как обычно, положил в банк, – ответил он, начиная шарить в карманах. – Я должен еще вычесть расходы и зарплату всем постоянным работникам, но отчет по продаже вот, – сказал он, протягивая ей бумагу.

Дженни взглянула на цифры. Сумма была гораздо выше, чем она ожидала.

– Прибыль за шерсть всегда такая высокая? – удивилась она.

– Зависит от состояния дел на бирже. Но эта сумма ближе к средней.

Он выглядел абсолютно невозмутимым. «Неужели его не впечатляют такие деньги?» – подумала Дженни, складывая бумагу и засовывая в карман, а потом спохватилась. Какая ему разница? Ведь это не его деньги.

– Есть пиво, Джен? Я сегодня весь день в дороге.

Она достала две бутылки и чокнулась с ним.