как можно дальше, но когда она улыбалась вот так, он никогда не смог бы её оставить. Он

никогда не хотел рисковать с женщинами, но с ней, как ни странно, Роджер готов был

рискнуть.

Для него всегда было достаточно секса, и он никогда не стремился усложнить его

прелюдией.

Вот почему он никогда и не достигал следующего этапа.

Он всегда отступал, прежде чем возникали какие-либо сложности. А теперь он

стоял здесь. Хотя между ними ощущалось что-то явно реальное, что-то, от чего следовало

бы убежать, он не собирался отступать. Улыбнулся ей и махнул рукой. Элизабет сказала

что-то преподавателю, а затем подошла к нему, глядя горящими от возбуждения глазами.

— Привет.

— Привет, — словно эхо повторил он.

— Я сожалею, — начала она, нервно пряча волосы за ухо. — Я знаю, что это

раздражающее занятие. Я пыталась остановить едва...

Роджер протянул руку и прижал палец к её губам.

— Единственное, что раздражает в этот вечер так это то, что я хотел бы поцеловать

тебя, но не могу. Ты никогда не должна извиняться за то, что в чём-то хороша, и люди

замечают твой талант. Элизабет, твоя картина удивительна, и я думаю, что ты сама —

удивительная женщина. Ты никогда не должна сомневаться в своих способностях, и ты

никогда не должна позволять, чтобы мужчина заставлял тебя сомневаться в себе самой.

Никогда.

Она сделала глубокий вдох.

— Откуда ты узнал? Я не сказала, что...

— Нет необходимости. — Роджер обнял её лицо ладонями. — Твой бывший был

явно кретином, который не мог вынести того, что его в чём-то превосходит девушка.

Никогда больше не позволяй войти в твою жизнь ещё одному такому типу. Ты

заслуживаешь лучшего, Элизабет.

Она закусила губу.

— Ты отвезёшь меня домой?

Не говоря ни слова, Роджер кивнул и с осторожностью взял картины, убедившись, что держит их, избегая соприкосновений. К его удивлению, Элизабет взяла его за руку и

крепко её сжала.

Этого простого прикосновения... Черт, было достаточно, чтобы заставить его

испытывать странные вещи.

— Роджер?

— Да? — спросил он, чувствуя, словно что-то сдавило его горло.

— Спасибо, — прошептала Элизабет, положив голову на его плечо.

И именно тогда, в этот момент, он понял.

Независимо от того, что произойдёт во время этой войны, с чем он вынужден будет

упорно сражаться...

Он уже проиграл.

Глава 8

Для мужчины, который умеет красиво говорить, Роджер выглядел на удивление

тихим, когда шёл рядом, провожая её домой. С момента их ухода из энотеки, он был на

взводе. Хоть Роджер и утверждал, что для него неважно фиаско, которое потерпела

написанная им картина, она ему не поверила. Его молчание всколыхнуло в памяти

Элизабет плохие воспоминания, которые она предпочитала похоронить в прошлом. Это

было так давно, что она практически позабыла о своих катастрофических отношениях с

Даниэлем. На данный момент всё закончилось, и она почти полностью сумела вычеркнуть

его из своего разума. К счастью, у неё имелись дела поважнее, чем думать о мужчине, который смешивал её с дерьмом. В этом не было никаких сомнений.

Но сейчас, Роджер вёл себя как Даниэль. Её бывший ненавидел, когда она

привлекала внимание, указывая в чём-то на своё превосходство, в точности как

произошло сегодня с живописью. Элизабет не могла не вспомнить тот случай, когда

Даниэль пришёл в ярость, потому что она превзошла его в плавании. Он вылез из воды и

ушёл из спортивного комплекса, оставив её в одиночестве. Элизабет пришлось просить

совершенно незнакомую девушку подвезти её, а когда она вернулась домой, то он уже

спал, даже не удосужившись дождаться её возвращения.

Роджер сказал, что ему плевать на свою картину…

И, тем не менее, он выглядел напряжённым.

Почему?

Поскольку Элизабет не собиралась тратить время на ненужные предположения, то

повернулась к нему и спросила прямо:

— Что с тобой?

Роджер взглянул на неё в недоумении.

— Ничего. Почему ты спрашиваешь?

— Ты ведёшь себя странно, с тех пор...

Он остановился у её двери, с картинами в руках.

— С каких пор?

— С того момента, как мы вышли из энотеки. — Элизабет достала из сумки ключи

и открыла дверь. Вошла в квартиру и жестом показала следовать за ней. Он замешкался, держа обеими руками картины. — Если тебя раздражает то, что я умею рисовать, просто

так и скажи. Я думала, что тебе не свойственно играть в кошки-мышки.

Роджер сжал челюсти и вошёл.

— Я уверяю тебя, моё поведение не имеет ничего общего с твоим художественным

талантом. Я уже говорил об этом. Мне действительно плевать — ты рисуешь как Ван Гог

или как пятилетний ребёнок. Меня это не волнует.

— Он всегда говорил тоже самое, прежде чем бросил меня. — Раздражение

переполняло её, когда Элизабет закрывала дверь и поворачивала ключ. — Я… — Она

замолчала и вздрогнула, потому что Роджер оказался позади неё. Она не слышала, как он

к ней приблизился.

— Я не такой, и никогда не буду таким мудаком, как твой бывший, — зарычал он, заставив её отступить к двери. Мощное тело Роджера, по сравнению с телом Элизабет, было слишком большим. Он наклонился к ней, но остановился в миллиметре от её губ, переплеталось лишь их дыхание. — Я злюсь, не потому что ты в чём-то хороша, Лиз.

Её дыхание стало неровным и она положила руки на его упругую грудь, чертовски

упругую. Элизабет не пыталась его оттолкнуть, даже не пробовала, но ей необходимо

было ощущать, что при желании смогла бы это сделать.

— Тогда почему ты такой угрюмый?

— Я кое-что понял и поэтому не доволен. Нет ничего, о чём тебе стоило бы

беспокоиться, — пробормотал он, глядя ей в глаза.

— Ну, весьма исчерпывающее объяснение, — сказала она, насмехаясь над ним. —

Что ты понял?

— Тебя это не касается.

— Ах! Ну надо же. — Она закусила губу, и взгляд Роджера упал на её губы. Когда

он вновь вернулся к её глазам, она увидела там горячее желание, которое проникало ей в

душу. — Что ты понял?

— Что я действительно хочу тебя.

У Элизабет сжался желудок.

— Понятно. Ну, я уже в курсе. Я хочу сказать, что ты попросил меня об этой

встрече, и сказал те слова...

— Да. Я знаю. Но я не хочу просто тебя поцеловать или затащить в постель. Я

хочу, чтобы… — Он замешкался, а затем плавно провёл рукой вдоль её бедра, прослеживая все изгибы. — Я хочу большего.

— Чего ты хочешь, кроме этого? — Спросила она, задыхаясь.

— Не знаю, — признался он, нахмурившись. — И это немного меня беспокоит.

Когда я рядом с тобой, я больше ни о чем не могу думать, кроме как — каким будет твоё

обнажённое тело подо мной. Но знаешь, что более важно? Я хочу знать всё, что можно

узнать о тебе. Твои страхи. Твои мечты. Твои любимые цветы. Все эти вещи. Чёрт. Я хочу

узнать.

Ну вот, снова.

Говорит красивые фразы.

— Всё это очень напоминает отношения, — заметила она. — Я не говорю, что не

мечтаю обо всём этом, просто не хочу сейчас. А то, что ты описываешь, когда одной из

составляющих частей становится секс — это означает состоять в отношениях.

Роджер мгновенно побледнел.

— Я не принадлежу к типу мужчин, которые заводят отношения.

— Да. Я знаю. Так же как и я.

— Хорошо. — Роджер нервно сглотнул. — Я понятия не имею, называй, как

хочешь, но вот в этом и кроется причина моего напряжения. Потому что ты заставляешь

меня желать вещи, которые я никогда раньше не хотел. И это пугает меня.

— Тогда уходи.

Роджер нахмурился.

— Нет.

— Почему нет? Это самый простой способ, чтобы со всем покончить. — Она вновь

прикусила губу и сдержала стон, готовый сорваться, когда он вернул свой взгляд к её

губам. — В конце концов, мы встречались только пару раз. Для тебя не должно составить

труда уйти.

— Но это не так.

Она подняла подбородок.

— Ну, я уеду сразу же, как только получу предложение о работе.

Ничего не ответив, он продолжал на неё смотреть.

Через некоторое время, Роджер нарушил молчание.

— Я знаю. И я помогу тебе собрать чемоданы.

— Непременно, — сказала она.

— Обязательно, — ответил он.

Они продолжали пристально друг на друга смотреть.

Возникшее между ними напряжение было таким ощутимым, что его можно было

бы разрезать на части, если бы у неё в руках был нож.

— Наверное, тебе стоит уйти, — сказала она.

— Да, я должен идти, — пробормотал в ответ Роджер.

Но никто из них двоих не шевельнулся.

— Мои любимые цветы — красные розы. Я знаю, что этот цветок достаточно

банален, но это классика, и они мне нравятся.

У него дёрнулась нижняя челюсть.

— В этом есть смысл. У тебя классическая красота, вне времени, поэтому розы —

цветы идеальные для тебя.

— Ты уже знаешь мои мечты.

Он слегка кивнул.

— Хочешь уехать отсюда?

— Да. — Слегка помедлив, Элизабет добавила, — И мой самый большой страх...

— Это влюбиться в другого мужчину, который может сделать тебе больно, как

сделал твой бывший.

Элизабет кивнула в знак согласия и глубоко вздохнула.

— Итак, теперь ты узнал всё, что хотел знать.

— Думаю, да.

— Какова твоя мечта? — спросила она его.

— Стать успешным адвокатом, спроектировать свой дом и стать именным

партнёром в фирме.

Элизабет сжала кулаки.

— А твои страхи?

— Я… — Он открыл рот и закрыл его, а затем покачал головой. — У меня нет