— Ты красивая, — проговаривает Маша или Даша, та, что слева от меня.


— Спасибо, — улыбаюсь, — ты тоже, солнышко, очень красивая.

— А я? — спрашивает та, что справа, поворачиваюсь к ней и делаю вид, что разглядываю ее лицо. Но оно и на самом деле идеальное, — и ты точно такая же красивая.

— Я красивее! — заявляет та, что слева

— Нет — я!

— Ты не красивая!

— Красивая! Ты не красивая!

И тут начинается чуть ли не потасовка, в которой я становлюсь невольным участником. В ход пускаются не только крики в два уха, но и детские руки. И поскольку единственный здравомыслящий член семьи — Варя вышла, а их отец и в ус не дует, приходиться все брать в свои руки.

— Брейк! — вскакиваю на ноги с кружкой чая в руке, чтоб ненароком девочки не разлили на себя. И они моментально перестают, поднимая на меня глаза, как и их папаша, спокойствие которому не отнимать.

— Так красивые девочки себя не ведут, — проговариваю укоризненно.

— А как ведут? — с любопытством спрашивает девочка слева.

— Как леди.

— А как себя веду леди? Так? — девочка справа корчит рожицу, чем смешит свою сестру.

— Нет так, — сквозь смех проговаривает слева и, зажав язык ртом, делает неприличный звук.

Это катастрофа. Никаких манер! Смотрю на Снеговика, который с диким обожанием в глазах смотрит на своих чад. Поднимает на меня взгляд и, улыбнувшись, слегка виновато пожимает плечами. И в этот момент что — то в моем сердце переключается. Этот взгляд он… он… хм…

— Девочки, тут «Рапунцель» показывают! — доносится из глубин спасительный голос Вари. Близняшки вскакивают, и уже было выходит, как одна из них останавливается и подходит ко мне. Касается руки, и доверительно заглядывает мне в глаза.

— Ты не уйдешь, обещаешь?

— Обещаю, — неожиданно смущенно проговариваю и близняшка, улыбнувшись, бегом покидает кухню. Отпиваю большой глоток, оглядывая светлую и просторную кухню, останавливаю взгляд на мужчине напротив. Приглядевшись можно сказать, что ему около сорока. У него не стриженые волосы и борода, создающие впечатление полной неухоженности. Теплый свитер скрывает тело, но судя по размаху плеч, оно мощное… Его взгляд встречается с моим, заставляя на мгновенье, прирасти к месту. Темные глубины неизведанного, кажется, вот-вот погладят меня заживо… Аля, прийди в себя! Это всего лишь неотесанный деревенский мужик.

— Кх, — прокашливаюсь, — в вашей семье не отмечают Новый Год? — спрашиваю.

— Нет, — отвечает. Резко встает и, забрав тарелку, кладет в раковину.

— Понятно, — протягиваю, — и ваши девочки не против?

— А чего им быть против, конфеты и свои подарки они получат и так.

— Вот это да, — только и могу произнести.

— Что-то не так, Альвина? — насмешливо поднимает брови. И возможно если бы не его насмешливый тон, я бы и продолжать не стала. Но что-то в его голосе задевает во мне маленькую мечтательную девочку где-то глубоко внутри.

— У вас три ребенка, но вы совершенно не знаете, что любят дети!

— О, так может, просветишь темноту-то дремучую? — складывает руки на грудной клетке.

— Да запросто!

— Не надо нам этого, — сказал, как отрезал, — меньше мусора от всей этой праздничной мишуры. Это вам городским кралям праздник подавай на всю катушку.

Открываю рот и также его закрываю. Это же надо быть таким неотесанным упрямым и…! Уже хочу это сказать вслух, но он подходит к двери и оборачивается.

— Попроси Варю, она тебе покажет, где спальня. Завтра около двенадцати все проснуться и можно будет что-нибудь сделать с твоей машиной и тобой. Спокойной ночи!

Смотрю на часы. Полдевятого вечера. Ну, господин, Снеговик, знаете, это вызов! А Альвина Клюквенная всегда оставляет последнее слово за собой! Не надо, говорите? Значит, получите и распишитесь!

Уверенным шагам иду на звук работающего телевизора. Дети сидят на ковре в центре гостиной, и стоит мне зайти все три макушки поднимаются.

— Хм, девочки. — проговариваю, уперев руки в бока. — кто за Новый Год? И чтоб украсить немного дом к празднику?

— Я-я-я-я-я-я!!! — подскакивают близняшки, подняв руки и толкаясь между собой. Их цель на сегодня сделать меня глухой, не иначе. Ловлю задумчивый взгляд карих глаз.

— А ты, Варь?

— А что делать надо? — спрашивает девочка.

— У вас елочные игрушки есть?

— Папа разбил, когда мама ушла, — проговаривает девочка, — а новых не покупали. М-да уж. Какой…экспрессивный мужчина, а елочные игрушки-то при чем? Но! Это нисколько не убавляет моего энтузиазма. Вот хочется мне этим деткам показать, каким бывает праздник. Сама не знаю почему, ведь в своей квартире единственно, что ветку ели поставлю, и игрушки на нее навешаю и то хорошо. И так уже год пятый на моей памяти. А тут во мне просыпается пионер-активистка Клюквенная, встает по стойке смирно и дудит в дудку… ну или во что они там дудели. Уж если меня занесло в другую сторону от моей мечты Нового Года, не дадим мечте пропасть и на новом месте! Ну, Снеговик Федорович, получите вы свою избушку в самом нарядном виде! Все же придется вам видимо убирать мишуру. И внутри меня та же активистка, потирая ручки, издает дьявольский смех. Господи, да что со мной?

— Цветная бумага и картон есть? — спрашиваю. Варя на мгновенье задумывается и потом кивает.

— А знаешь, где папа конфеты прячет?

— Пф, — фыркает одна из близняшек, — это все знают!

— А красивые салфетки есть?

— Есть! — кричит другая

— Так — хлопаю в ладоши, — все несите сюда, — я покажу, как снежинки вырезать и гирлянды с игрушками делать!


Мы располагаемся прямо в гостиной на полу и я, вспоминая свою молодость, и активное посещение кружков «Сделай сам» учу и показываю, что и как нужно сделать. Девочки умные, все схватывают на лету. Особенно Варя, ну может, потому что ей уже тринадцать, а девочкам только по шесть и время от времени (это обязательно!) им нужно друг с другом потолкаться и поспорить. Во время всех этих подготовок Варя предлагает приготовить «салат Оливье и что-нибудь перекусить, как на настоящий Новый Год», и конечно, все единогласно согласны. А я поражена, что тринадцатилетний ребенок умеет готовить. Мой максимум в тринадцать был кружок «Сделай сам» и вон только в двадцать девять пригодился. Через час я с легкостью могу различить Машу от Даши, у первой глаза круглее и щечки больше. Удивительно, как я их могла вообще путать. И мне настолько уютно и комфортно в этой девчачьей компании, словно я их знаю уже тысячу лет, и они меня столько же.

— А мы пойдем пускать салюты? — неожиданно загораются глаза у Даши. — Пожалуйста-а-а-а- протягивает Маша.

— Но у меня нет, салютов, — расстроено проговариваю.

— У папы есть ракеты в подвале, целая коробка, — проговаривает Варя за моей спиной, — но он не разрешает брать. Они остались с того Нового Года, когда мама ушла…

Ого. Мама ушла на Новый Год? Вот это подарочек, да сюрпризик. Вот это мамочка. Вот что Снеговик так распсиховался и игрушки побил. М-да уж, чем дальше, тем интереснее.

— Ну… — задумываюсь над последствиями, — не станет же он возражать, если мы всего четыре штучки возьмем?

— Ну, пожалуйста-а-а-а-а — просят близняшки.

— Только в подвале света нет. А фонарик у папы в комнате. Я вам свечку принесу! — решает Варя. Мне? То есть, не сговариваясь, решили, что иду я? Отлично! Почему бы и нет?


А потому что, надо было себе ответить в тот момент, Альвина, сегодня явно, ну вот явно не твой день. Именно эти мысли мелькнули в моей просветленной голове, когда я, наклоняясь над коробкой и читая названия, нечаянно подожгла шесть фитилей одновременно. В подвале у Снеговика начался Новый Год на час раньше положенного, напугав меня до чертиков. Ракеты с шипением носились от стены к потолке и по кругу к другой стене, заставляя меня бегать по подвалу и кричать не своим голосом.

— Кто? Что? Где?

На пороге успеваю заметить перепуганного хозяина дома в одних трусах и с кочергой в руке. Вот и думай теперь: то ли на его шикарное тело смотри, то ли на трусы пялься, то ли ори, да бегай. Но как по мне, я шикарно справилась абсолютно со всем, до того момента как его сильные руки не поймали меня и не прижали к стенке, выбивая последний воздух из моих легких.

— Я, девочки… эта, — запыхавшись, объясняю. Ну что он совсем уже, не понимает что ли? Странная дрожь проходит по телу от его прикосновения. И вдруг вмиг подвал погружается во тьму и тишину. Слышно лишь наше перемешанное дыхание. Прикрываю глаза. Не знаю, кажется, сейчас поцелует, и сердце замирает от предвкушения…

— Да ты совсем, дамочка, спятила? — выдыхает разгневано Снеговик вместо поцелуя. Видимо до него дошла вся картина происходящего. А я как любая виноватая женщина, которой нечего сказать в свое оправдание, наклоняюсь и целую его сама. Жесткие волоски бороды приятно щекочут подбородок, а его мятное дыхание смешивается с моим. И надо отдать должное, как только он берет инициативу в свои руки, дела идут хорошо. Так хорошо, что голова кружится и колени подкашиваются. И это, пожалуй, лучший поцелуй за мою жизнь. Мы отстраняемся тяжело дыша.

— Что это было? — слегка растеряно бормочет.

— За елкой надо сходить, — невинно проговариваю и рукой вытираю его губы от своего блеска.

— За елкой?

Темно и я не могу увидеть выражение его глаз, но судя по голосу, он крайне удивлен, если не ошеломлен. Конечно, а кто нет-то? Но удивлен — не удивлен, а девочки что, зря нитки к конфеткам привязывали? Да игрушки из цветного картона делали… Вон до сих пор все руки в клею…

— Ага, Новый Год же…

Резко отстраняется от меня с бормотанием подозрительно похожим на «Спятившая девчонка» и выходит. Иду следом за ним, не рискую возвращаться за ракетами. Кажется, мне салюта в этом году за глаза хватило.