После происшествия в первый день соблазнять Стаса я не пыталась, почему-то было стыдно за собственную необоснованную смелость. Мы заперты в одной квартире, соблазню раз – что хорошего получу? Телохранитель опять начнёт на меня дуться, а жить вместе в таком случае станет неуютно.

Зато ныть по поводу скуки и клаустрофобии начала уже на второй день. На третий мы знатно переругались, на чётвёртый… Ох, я едва не бросилась следом за Стасом в магазин, оставив дверь нараспашку. Только чудом сдержалась. Зато дулась на него потом половину дня. Ну честно, если меня захотят прибить, укокошат и в квартире! Почему нельзя прогуляться хотя бы полчасика? Я и так набрала за последние дни килограммчик от абсолютно неподвижного образа жизни, почему бы не растрястись? Вокруг дома кругов пять навернуть прогулочным шагом?

Точено гвардеец королевы, которого достала маленькая монаршая собачонка в моём лице. А как справляться с животными? Правильно, запереть, чтоб подумала над поведением.

– Ладно, собирайся, – раздалось из ванной, и в гостиной появился Стас, зачёсывая пальцами со лба влажные волосы. – Мёртвого из могилы поднимешь своей аурой.

– Как? – сначала опешила я, торопливо закрывая чатик с одной из сетевых подружек. Мало ли? Вдруг заметит и отругает?

– Как заправский некромант, – усмехнулся Станислав.

У меня сердце ёкнуло от изгиба этих губ, от блеска в глазах. Да, было в нашем внеплановом «отпуске» с телохранителем кое-что прекрасное. Эмоции. Стас словно сбросил маску, становясь тем самым инквизитором, которого я всегда видела в его глазах в первые дни. Мне нравилось думать, что, запрещая выходить из дома, он просто оттягивает момент, когда инквизиция должна будет сжечь меня-ведьму. Спасает для каких-то своих целей. Только это и помогало терпеть.

Я мечтательница, да?

– Стоп! Какой некромант? – окончательно запуталась я, вынырнув из мыслей.

– Профессиональный, – вздохнул Стас. – Регина, собирайся, или я передумаю. Только давай неприметней, хорошо?

– То есть как собираться?

За непонятливость я была награждена недовольным хмыканьем и пояснением, точно малому ребёнку:

– Регина Денисовна, вы хотели на улицу, так? Я приглашаю вас в парк и, возможно, даже в кафе. Недолго, но зато не «в четырёх стенах». И только если вы оденетесь менее с… броско, чем всегда. Так понятней?

Мне показалось, или он сначала хотел сказать другое слово? Соблазнительно? Сексуально? Совершенно?

Боже, о чём я думаю?

– Понятней! – пискнула я, восторженно кидаясь Стасу на шею. Потом опомнилась, резко отстранилась и кинулась в комнату – одеваться. Нечего усугублять наши кое-как налаживающиеся отношения, а то ещё отменит прогулку.

Никогда не подозревала, что буду настолько радоваться яркому летнему солнцу, лёгким облачкам на небе и свежему воздуху. А оказалось, посиди взаперти пару-тройку дней – и всё, нет в мире ничего прекрасней. Зелёная травка, пёстрые бабочки, пение птиц и аромат раскалённого за день асфальта. Ах, лепота!

Уже успев выплеснуть первую дозу восторга от прогулки, я медленно брела по аллее рядом со Стасом и наслаждалась свободой. Ветер трепал подол платья, спутывал волосы, обнимал, как самый ласковый и любящий мужчина. Конечно, хотелось и крепких объятий настоящего мужчины, но пока что я довольствовалась этим. К тому же «мужчина» довольно расслабленно шагал всего в метре от меня. Можно было закрыть глаза и представить, что это он ласково касается плеч, убирает с шеи волосы…

Мечтать никто не запретит. Особенно после того, как Стас обречённо закатил глаза, увидев мой наряд. Максимально неброский, к слову. Нежно-фиалковый сарафан на тонких бретельках с воздушной юбкой чуть выше колена. Самое красивое, но скромное платье, которое с собой взяла. Была, конечно, ещё пара совсем невзрачных сарафанчиков, которые неведомым образом проникли в мой шикарный гардероб, джинсы, куча домашних платьев и костюмов (как в воду глядела, словно чувствовала, что буду сидеть взаперти!), шорты, несколько ярких маек и одно шикарное платье для выхода в свет. Но только этот фиалковый наряд выглядел подходяще для сегодняшней ситуации. Он сам по себе навевал романтическое настроение!

– Станислав, сфотографируй меня, а? Вот прямо здесь, на мосту, – умоляюще протянула я, замирая у витых перил пешеходного моста, переброшенного через реку.

Место, где мы оказались, выглядело просто волшебно. Берег здесь был высоко, на десятки метров вздымаясь над бурлящей, сужающейся речушкой. По его краям, нависая над пропастью зелёными кронами, росли пышные деревья, на воде искрились солнечные блики, плавали уточки, стрекотали в траве кузнечики. Но самое главное, народа здесь почти не было. Как в сказке. Невероятная природа, чудесное мгновение – и только мы вдвоём.

– Из меня плохой фотограф, – отозвался Стас.

– Да любой, честно, – мечтательно вздохнула я. – Но такое место необходимо сохранить в памяти навеки. И тот факт, что мы здесь были. Сомневаюсь, что когда-либо найду время и силы выбраться сюда, чтобы ещё разок прогуляться по парку.

Я не стала добавлять, что чудо определённого места делают мгновения, а не само окружение. Возможно, зайдёт солнце, улетят уточки, ветви вырастут чуть сильней… и всё, больше не будет ни ЭТОГО места, ни ЭТОЙ сказки. А может, человека рядом не будет – и всё, магия потеряется во времени навсегда.

– Когда мне было лет семнадцать, сестра назвала меня Худшим фотографом года, – подходя ближе и замирая рядом со мной у перил, внезапно разоткровенничался телохранитель. – Почти восемь лет с тех пор прошло, а, по её словам, ничего не изменилось.

Я застыла, боясь лишний раз вздохнуть. Он действительно рассказывает что-то личное? Мне? Мир перевернулся?

– Часто фотографируешь сестру? – проговорила я, страшась спугнуть момент.

– Фотографировал, – Стас пожал плечами. – Последние годы она редко желает себя запечатлеть. Так что говорю с уверенностью: хуже фотографа вам не найти, Регина Денисовна.

Он вдруг улыбнулся и слегка повернул голову. Взгляды наши встретились, и я так же внезапно осознала, насколько близко мы стоим, насколько громко бьётся сердце, отзываясь в висках каждым ударом.

– А я бы рискнула проверить, – прошептала в ответ, не в силах отвести взгляд. – Почему нет?

Стас склонился ниже, казалось, чуть привстань на носочки и дотянешься до его губ. Но я сдержалась, за что была вознаграждена: телохранитель приобнял меня за плечи и восхитительно нежно уткнулся носом в мои волосы – всего на пару мгновений, но это стоило многого. Столь многого, что у меня пересохло во рту, и ответа не нашлось, когда Стас эхом согласился:

– Действительно, почему бы и нет?

А потом отступил на несколько шагов, прерывая и объятия, и осторожное прикосновение к волосам. Выудил из кармана телефон и добавил:

– Вперёд, попробуем сделать хоть одну нормальную фотографию.

Сестра Стаса оказалась права: фотографировал он ужасно. Кадры сбивались, размазывались, ни единой идеальной улыбки он поймать не смог. Но было в этих фотографиях что-то возвышенное, одухотворённое, какая-то особая, скрытая красота. То, как играли блики света на воде, как светился ореол волос, как зеленела листва и развевалась юбка платья – несмотря на волосы, наполовину закрывающие лицо, несмотря на зажмуренные глаза или открытый от смеха рот, я казалась себе на них настоящей красоткой.

Поэтому потом, когда в кафе, получив у своего сурового гвардейца добро на то, чтобы выложить одну, самую безликую в плане окружения фотографию в Инстаграм ради поддержания легенды о командировке, я сидела и рассматривала выбранный кадр, в голову лезли только самые приятные мысли. И постоянно прокручивался тот невероятный, полный предвкушения момент.

Может, не всё ещё потеряно? Может, ещё парочка таких прогулок, и что-то у нас изменится?

Я улыбнулась и набрала под кадром: «Премия Самый криворукий фотограф года достаётся человеку, который делал это фото. Но мне нравится».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Потому что мне действительно нравилось. Эти фотографии я сохраню ещё надолго – в память о прогулке, о городе, о секундах. Даже если, когда всё закончится, между нами с телохранителем тоже всё оборвётся, по сути и не начавшись.

К хорошему быстро привыкаешь. Стас понял это, когда утром четверга, на пятый день их с Региной «отпуска», вдруг зазвонил мобильный. Биг Босс всегда любила звонить рано-рано, желательно чтобы сообщить паршивую новость. А Вероцкий в этот момент цепко поймал за хвост мысль: просыпаться без будильника, готовить завтрак и видеть в ответ чудесную, благодарную улыбку шикарной блондинки – вот где счастье. И вот где то самое хорошее.

Но всё когда-то кончается. Так и его блаженное неведение тем утром подошло к концу.

– Здравствуй, милый, хорошо спалось? – послышался в трубке голос матери.

Вероцкий приоткрыл глаз и покосился на часы: шесть, мать его, утра, ещё спать и спать!

– Отлично, пока ты не позвонила, – простонал он. – Что стряслось?

– Угадай с трёх раз, – отозвалась родительница. И так многозначительно эта фраза прозвучала, что Стас аж сел. Сон как рукой сняло.

– Есть новости?

– И немало, – согласилась мать. – Рассольцев, как обычно, сообщил не сразу, но, оказывается, записки продолжают поступать. Вторник, среда и сегодня. Первые два дня опять мальчишки, сегодня – охранник заметил кота, к шее была привязана бумажка, отлично сообщающая кому и зачем она отправлена. Буквы всё так же вырезаны и наклеены, мальцов схватили и допросили, но ничего полезного они не сказали. Мужик в машине, голос хриплый, через тонированные стёкла лицо было не видать, заплатил хорошо, а им какая проблема? Номер не запомнили.

– Вообще? – Стас поджал губы.