Я кивнула, а, увидев, как он застегивает пуговицы на рубашке, спросила:

— Ты уже уходишь? — С одной стороны мне хотелось, чтобы он остался, и мы могли долго лежать в обнимку, хоть и сомневаюсь, что с этим мужчиной такое вообще возможно, но помечтать-то можно, а с другой, у меня не было столько времени, я должна вернуться домой.

Как бы мне не хотелось думать о чем-то другом, все же дома меня ждал Бен. И Бен был не просто "однодневным парнем", он был моим женихом, его любили мои родители, друзья. Он был моей жизнью, тем, к чему я долгие годы стремилась, делая свою жизнь спокойной и размеренной дома, чтобы все остальное время могла посвящать работе, но сейчас, когда в моей жизни появился другой, совсем не похожий, сметающий все на своем пути, я уже не уверена, что спокойствие это именно то, что мне необходимо. Быть может, Амалия права, и я всегда хотела чего-то другого, просто не позволяла себе, обманывая саму себя, из-за того, что произошло давным-давно, скрываясь в тихой гавани и думая, что она укроет меня от всех бед. Выстроила защиту, чтобы никогда не бояться и не быть обиженной.

— Да, но если ты хочешь остаться здесь, то номер оплачен, — ответил он.

Я кивнула, принимая к сведению его слова, может, это и к лучшему, но видя, что мужчина направляется к выходу, все же бросила:

— Мы еще увидимся? — Замерла, сжимаясь изнутри и ожидая его ответа.

— Да.

Как только за Мраком закрылась дверь, я накрылась с головой одеялом и, закусив губу, застонала. Это так неправильно, быть здесь в номере с незнакомцем, отдаваться ему, позволяя себя связывать, но так невероятно потрясающе. Внутренние мышцы до сих пор сжимались только от одних воспоминаний его члена и того, как он великолепно чувствовался во мне, на мне. Я снова хотела его… Мрак ушел, а я так и осталась голодной. Забудешь, его, как же, насмехался надо мной внутренний голос. Одного раза недостаточно, чтобы выбросить из головы наваждение. Одного раза слишком мало…

Амалия называла это сексуальным влечением, говорила, что у меня оно могло быть таким сильным еще и от того, что я никогда его не испытывала, но, видимо, сейчас пришло время, ведь произошедшее наполняло меня еще большей тягой к этому мужчине, но никак не отторжением.

Путь домой был сложным, и хоть я приняла душ, смыв с себя произошедшее в гостинице, казалось, до сих пор вдыхала витающий вокруг запах секса. До сих пор ощущала на себе его прикосновения. От этого довольно сложно было сконцентрироваться на дороге. Я ехала медленно и долго, находясь в метаниях между произошедшим и конвертом, оставленным Мраком в номере, в котором была выписка из его медкарты.

Чтобы это значило? Способ показать заботу обо мне или именно так будут выглядеть его ответы? Записки? Выписки? Намеки? Загадки?

Я ведь так и не спросила, кто он, сбитая с толку его отказом отвечать на простые вопросы, а сейчас отчаянно хотелось узнать его, прямо сейчас. Я никогда не отличалась стальным терпением, а теперь, когда остро помнилось, как чувствовалась тяжесть его тела, и подавно.

Уже подъезжая к дому я подумала о Бене, которому нужно будет как-то объяснить мое опоздание, в очередной раз стало стыдно за свое поведение. Я никогда не изменяла, да когда было слишком много работы, не приходила домой ночью. Он мог волноваться. Хотя я такого отношения к себе не заслужила. Падшая женщина. Может, именно сейчас, после измены, самое подходящее время для разрыва отношений?

Я несколько раз даже репетировала речь, проговаривала мысленно, что именно скажу, как объясню причину разрыва, так и видя его разочарованное во мне лицо, но быть с Беном и Мраком одновременно неправильно, да и не могу я так. Бен уже стал чужим, его прикосновения превратились в нежелательные, вместо нежных и ласковых.

Как мне только это нормально объяснить? Как не сделать из этого грандиозный скандал?

В какой-то мере я боялась своего появления дома, отчего даже сделала несколько дополнительных кругов вокруг дома, но, решив, что оттягивать неизбежное бесполезно, заехала во двор. Подняв голову и посмотрев на окна нашей квартиры, увидела, что свет в ней не горит, а значит, Бен уже спит, я даже как-то облегченно выдохнула, все-таки морально не готовая к предстоящему разговору.

Квартира встретила тишиной, а спальня сопящим мужчиной. Не дождался. Придется поговорить завтра, подумала я, решив не будить его сейчас, посреди ночи. Раздевшись, я легла рядом с Беном и тотчас уснула, в этот раз без сновидений, убаюканная спокойным дыханием мужчины за спиной.

Утром я проснулась в кровати одна, Бена уже не было, и лишь смятая подушка говорила о присутствии мужчины ночью, а выйдя в кухню, чтобы позавтракать перед работой, увидела записку, прикрепленную к двери холодильника.

"Ушел. Много работы, вернусь поздно, не жди. Целую".

Вернусь поздно. Не жди. Так на меня похоже, хмыкнула про себя. Я ведь точно такая же была, зацикленная на работе, а сейчас… Сейчас даже не хочется никуда идти, впервые в жизни не хочется окунуться в бумаги, забыв о внешнем мире, да и невозможно это сейчас, не тогда, когда в голове рой мыслей, а между ног саднит от легкой боли, напоминающей о произошедшем вчера. Мелькает глупая мысль написать Мраку, спросить, как дела. От этой мысли становится смешно, и я хихикаю, скрывая улыбку в кружке кофе и представляя себе вытянувшееся лицо Мрака, когда он прочтет столь девчачье послание. Сразу же поймет, что хотела написать не это, но, не придумав ничего лучше, написала глупость, а на самом деле хочу другого… Снова встречу с ним. Да что там, и секс тоже, вот такой — жесткий, беспощадный, нереальный, а еще ответы… в душе лелею надежду, что в следующий раз их получу.

* * *

Ужин дома это всегда что-то грандиозное, родители умеют сделать из нашего прихода к ним великий праздник, но в этот раз все немного иначе. Бен всю неделю отсутствовал, говорил о каких-то важных переговорах в другом городе, потому удавалась избегать встреч с мамой, не то, чтобы я плохо общались с родителями, просто в последнее время я сама не своя, а мама, хорошо меня зная, может что-то заметить, а мне это не нужно, во всяком случае пока не поговорю с Беном. Но вот сегодня избежать встречи не удалось. Бен возвращается с командировки и должен подъехать уже к моих родителей, а я еду вместе с дядей.

— Чувствую сегодня важный вечер, — говорит Дэвис, когда мы усаживаемся в его автомобиль.

— Почему вы так решили? — Спрашиваю дядю, удивленно.

— Есть предчувствие, — неопределенно отвечает, снова опуская взгляд в телефон и набирая что-то на экране.

Этот его жест говорит о том, что тема закрыта, а он занят, поэтому я отворачиваюсь и смотрю на мелькающий пейзаж, пока водитель направляет машину в сторону родительского дома.

Вечер будет неловким, а не важным, как утверждает дядя, думаю про себя, ведь мне так и не удалось поговорить с Беном "о нас". Я, честно, ждала его на следующий вечер, хоть он и говорил не ждать, даже сделала ужин, думая, что в спокойной обстановке мы сможем так же все и обсудить, но не получилось. Он не приехал домой, позвонив мне около семи, сообщив, что уехал, а предупредить не было возможности из-за плохой связи. В итоге я поела одна, а целую неделю металась между виной, что так и не порвала отношения с ним, и Мраком. К слову, мы встречались с Мраком еще раз.

В "Плазе" я стала хорошо узнаваемой, хоть и была здесь всего-то четыре раза, но, видимо, администраторы хорошо запоминают лица, хоть я и попадала каждый раз на других. С одной стороны это смущало, неужели обо мне говорят? Передают друг дружке о таинственной парочке? а с другой, стоило мне оказаться в номере, а затем услышать голос Мрака, как смущение исчезало, а взамен ему приходило желание, с которым бороться я не могла — только он, как и потушить жар, загорающийся в присутствии Мрака. Мужчина опять не давал ответов, снова твердил "не сегодня", а я мирилась с этой таинственностью.

Незнание только больше подогревало заинтересованность, я даже стала выискивать зацепки в деталях, когда он снимал с меня повязку и начал собираться, но их не было. Не было за что зацепиться в нем и как найти ответы самой, поэтому я смиренно ждала сообщения о следующей встрече, если можно назвать смирением мое постоянное подглядывание на телефон.

Остановившийся автомобиль выводит из задумчивости, а дядя, усмехнувшись, заключает:

— Соскучилась, смотрю, торопишься выходить.

— Задумалась, — отвечаю ему и, опустив голову, скрываю смущение волосами.

Если бы он знал, о чем я думаю.

Выхожу из автомобиля, замечая Бена на крыльце. Он улыбается, смотря на меня, а я сжимаюсь. В горле образовывается большущий ком, не дающий нормально глотнуть слюну, а сердце разъедает вина за измену ему. Он точно не заслужил такого отношения к себе, а я вот так, не зная с кем, предаю его. Иду по подъездной дорожке неровным шагом, пытаясь скрыть чувства, которые меня гложут, натянутой улыбкой, а, подойдя к крыльцу, оказываюсь поднята в воздух и заключена в объятья жениха. Бен подхватывает меня так, чтобы мое лицо оказалось с ним на уровне и целует, крепко-крепко, а я так и замираю, дыхание спирает, и это не от чувств к нему, скорее от неожиданности. Откуда такие эмоции у него, мелькает хаотично, пока Бен опускает меня на землю, выпуская из своих крепких объятий. Я встречаюсь с одобрительной улыбкой отца, который смотрит на Бена, и с понимающим взглядом матери. Только они думают, что мы, двое влюбленных, соскучились после долгой разлуки, но это вовсе не так, да и на Бена такое проявление чувств на публике не похоже. Ответ приходит позже, когда все уже сидят за столом, поедая приготовленную моей мамой еду и обсуждая новости.

Я вяло ковыряюсь вилкой, отмечая, что все странно затихли, а, подняв голову, вижу, что все смотрят на меня. Непонимающе озираюсь вокруг, пока Бен не начинает говорить, а мозаика не складывается.