У вас здесь совсем никого нет? – наконец решаюсь уточнить я.

Нет, никого, – отрицательно машет она головой, – просто здесь красивый рождественский базар. Всегда хотела его увидеть!

Эти слова так соответствуют образу прежней Хелены, созданному в моей голове, что я невольно расслабляюсь и даже посмеиваюсь вместе с ней.

Скоро твоя мечта исполнится, – говорю я ей с убежденностью. – Осталось подождать каких-то полгода!

Значит сходим туда вместе?

Почему бы и нет,– улыбаюсь я, – я не посещала рождественские базары последние лет пять.

Хелена закатывает глаза.

Ты безнадежна! – провозглашает она, и мы с удвоенной силой беремся за наш пока еще несостоявшийся бисквит.

У меня на душе такое чувство, словно сегодня вместе с маленьким кулинарным шедевром Хелены нам удастся «испечь» нечто большее, нежели просто бисквитный рулет с начинкой из сухофруктов... Это странно и волнующе одновременно – не могу же я оставить такого одинокого человека на произвол судьбы!


                                                                     3 глава.


«Ты живешь в своих поступках, а не в теле. Ты – это твои действия, и нет другого тебя».


                                                      *******************


Меня отрывает от книги телефонный звонок Хелены, ее голос кажется на актаву выше и восторженнее, чем обычно, если таковое вообще возможно. Я должна непременно явиться к ним домой, у нее для меня сюрприз, сообщает она мне в трубку.

Вот те на, наверное, очередной кулинарный шедевр ожидает моей дегустации, решаю я не без улыбки: такое частенько случается, – а потому послушно выхожу из дома и почти лениво бреду по разморенной жаром улице... Воздух колеблется и плывет, почти как в пустыне! Я практически ощущаю, как он скользит по моим обнаженным плечам.

Хелена ждет меня на пороге и заговорнически улыбается... без торта, кекса или любого другого лакомства в руках, которое бывало, она сувала мне в рот прямо с порога.

Проходи, проходи! Сейчас я тебя кое с кем познакомлю, – говорит она мне в радостном нетерпении, которое меня немного настораживает.

Итак, новое знакомство:  помните, я говорила о трех «треволнительных» знакомствах, – так вот последнее из них должно было вот-вот свершиться, а я даже и не подозревала, чем оно для меня обернется.

Я быстро осматриваюсь. У лестницы сиротливо брошена большая спортивная сумка, словно кто-то собирается в поездку или вернулся из оной...

Мам, послушай... – произносит с верхней ступеньки лестницы незнакомый мужской голос, и показываются мужские же волосатые ноги, а следом и весь торс целиком... мужской обнаженный торс, обернутый по бедрам махровым полотенцем с розовыми цветочками, и этот интересный образчик, медленно спускаясь вниз, останавливается прямо рядом с нами.

Так, не смотреть! Отвернуться и не смотреть. Кажется у меня краснеют кончики ушей от усилий, которые я прилагаю, чтобы не пялиться на того, кто так бесстыдно стоит перед нами.

Доминик! – восклицает Хелена  с возмущением в голосе. – Я предупреждала тебя о скором визите Джессики... Что ты вытворяешь? Немедленно иди и оденься.

Я продолжаю смотреть на проштрафившегося сына Хелены ( понять, что это именно пресловутый Доминик Шрайбер не составляет большого труда ) и вижу идеально красивое мужское лицо, именно такое, какое соответствует моим представлениям о мужской красоте: высокие, четко очерченные скулы, тонкая линия губ и тонкий же нос с легкой горбинкой на переносице... Глаза, глаза ярко-голубые, насмешливые, опушенные черными рестницами, которым любая девушка могла бы только позавидовать, ну и, конечно же, тот самый живописный беспорядок из каштановых волос, свидетельствующий о мнимом безразличии к собственной внешности, которая от этого только выигрывает! О широком размахе его плечей и о ладной, подтянутой фигуре парня я вообще, наверное, говорить не стану... Сделаем вид, что  я этого не заметила! Хотя еще как заметила и немного залюбовалась, что уж греха таить.

Не думал, что твоя подружка уже здесь, – в его голосе нет ни капли должного смущения, наоборот, голос у парня нахальный и дерзкий – он кажется крайне довольным произведенным на меня эффектом. Силы небесные, это самый красивый мальчик из всех, что мне приходилось видеть! Похоже, гены Хелены передались ее сыну приумноженными в сотню раз... и яркие голубые глаза прямо так и искрятся, как два глубоких озера, среди всего этого мужского великолепия. Знаю, что пялюсь, я стою и пялюсь, как девчонка лет пятнадцати, которая впервые увидела красивого мальчика и у которой от восторга просто сердце готово остановиться... ровно на секунду, но все же.

Мам, в душе закончилось мыло. Подсобишь? – произносит парень с кривой полуулыбкой, не отводя от меня взгляда. Он видит, какое впечатление производит на меня и наслаждается каждой секундой моего смущения. И это брат Пауля?! Скромного, тихого Пауля, который так много расхваливал мне своего идеального брата?!

Лицом он определенно идеален, а вот характером... Я начинаю сильно в этом сомневаться – одна эта вызывающая улыбка чего стоит.

Я только сегодня положила туда новый кусок, – удивляется Хелена. – Сейчас посмотрю.

Я здесь подожду, – отзывается на это ее сынок, заставляя меня внутренне сжаться от его многозначительной интонации.

Ты раздет, если не забыл...

Мам, представь, что я на пляже, – улыбается он ей в ответ. – Тем более, я просто мечтаю познакомиться с нашей знаменитой Джессикой Керрнер, о которой так много наслышан? Здравствуй, Джесс, приятно познакомиться, – это уже относится ко мне и протянутая рука явное тому подтверждение.

Я вскидываю голову и наши глаза, как и руки автоматически сталкиваются. Ладонь Доминика большая и горячая, абсолютно не вызывающая отторжения... На автопилоте отмечаю сухую шероховатость его кожи и параллельно борюсь с неугомонной насмешливой полуулыбкой, которая так и норовит растянуть мои губы из-за всей чрезвычайной нелепости этого нежданного знакомства. Битву я проигрываю в тот момент, когда палец парня слегка касается тыльной стороны моей ладони....

Я так понимаю, мама никогда не говорила тебе, что людей обычно встречают по одежке, – морализирую я, высвобождая руку и взглядом указывая на его неуместный наряд. – Здравствуй, Доминик.

Тот, похоже, рад моему выпаду и легко подстраивается под мой насмешливо-ироничный тон:

Мама, как ты, наверное, уже заметила, не очень сильна в наставничестве, – говорит он мне, с ленивой грацией делая шаг в мою сторону, хотя мы и так стоим достаточно близко. – Она и сама тот еще пример для подражания, но тебе не кажется, – он вдруг оказывается совсем близко – и вот его пальцы осторожно скользят по моей правой руке от плеча к запястью, рождая легкую дрожь, – что одежда зачастую составляет ложное представление о людях, – насмешливо вскинутые брови. – А так твое представление обо мне  будет абсолютно непредвзятым и совершенно точным... Одна голая правда и ничего более!

Я дергаю плечом и стряхиваю с себя дерзкие пальцы, хозяин которых, если я правильно все понимаю – а я уверена, что ошибиться тут абсолютно невозможно! – флиртует и заигрывает со мной самым беспардонным образом. Я, конечно, давненько не флиртовала ни с кем, кроме своего мужа, но, уверена, могу отличить заигрывание от простого дружеского участия...

Не уверена, что твое розовое полотенце в цветочек поможет мне составить о тебе самое непредвзятое представление! – отбиваю я «мяч» нашего словесного поединка.

Тот театрально косится сначало на свое полотенце, потом на меня, и я даже начинаю побаиваться мыслей, что роятся сейчас в его дерзкой голове. Но он, к счастью, просто осведомляется:

Так ты думаешь, нам лучше и вовсе обойтись без полотенца?! – Следует непередаваемая игра бровями с самым многозначительным подтекстом, от которого я, признаюсь, немного вспыхиваю, но, надеюсь, он этого не замечает. Мы довольно долгое время просто сверлим друг друга глазами: если я, например, пытаюсь понять, что бы весь этот дерзкий выпад вообще может значить, то о том, чем заняты мысли парня напротив, я и гадать не берусь... А потом моя насмешливость сменяется гордым негодованием: в конце концов, кто дал ему право вести себя со мной столь нагло и почти вызывающе, и потому отвечаю почти презрительно:

Не думаю, что отсутствие этого полотенца может обнажить предо мной нечто больше того, что я уже о тебе думаю... – Хочу развернуться и уйти, но Доминик сцепляет свои пальцы на моем запястье – прямо живые наручники, не иначе.

И что же ты обо мне думаешь? – цедит он без улыбки, враз утратив весь свой кураж.

Уверена, на самом деле ты не хочешь этого знать...

Я вырываюсь и замечаю, что с кухни за нами наблюдает Пауль, просто стоит и смотрит, и взгляд у него колючий и мрачный, такой что способен до костей пробирать (прямо книжный злодейский взгляд). Кошмар, стыдно-то как! Не стоило так реагировать на Доминика, ведь Пауль очень любит брата, даже если тот самовлюбленный солдафон.

В этот момент на лестнице показывается Хелена, и ее старший сын, бросив на меня последний, но уже далеко не любезный взгляд, быстро взбегает наверх, а она говорит:

Извини, все вышло не совсем так, как я рассчитывала, но завтра я хочу позвать вас с Юргеном на праздничный ужин в честь приезда Доминика, так что будь готова облачиться в вечернее платье! Знаю, знаю, ты не очень все это любишь, но это было бы так мило, – и она мне подмигивает. – И раз уж ты здесь, то ты просто обязана попробовать мой мятный кекс...

После этого странного происшествия с Домиником  меня продолжает внутренне потряхивать, так что я кое-как запихиваю в себя микроскопический кусочек выпечки, после чего спешу уйти – новой встречи с сыночком Хелены мне точно не вынести. Не сегодня, это точно.