Последовало длительное тревожное молчание. Лена опять взяла в руки край скатерти и стала её теребить — верный признак крайнего волнения. Она прятала глаза, и губы у неё дрожали.

Желая успокоить её, Валя поймал Ленину руку и стал гладить, но она осторожным движением высвободила ладонь, потом подняла глаза на Шажкова и спросила:

— А мы?

— Что — мы? — не понял Валентин.

— Мы с тобой всё никак не можем про нашего ребёночка решить. Я всё ем и ем таблетки, а ты ничего не говоришь!

Валя выдержал удар этих слов. Его резануло чувство мужской вины, настоянное, как на анестетике, на глубокой, почти бездонной нежности, и он только развёл руками, и печально улыбнулся, и произнёс: «Конечно, конечно, обязательно, Леночка».

Он так редко называл Лену уменьшительным именем, что она замерла и быстро отвернула лицо к окну. Валентин, привстал, наклонившись к ней, и увидел, что глаза у неё мокрые, но при этом, глядя в окно, она улыбается. Валя облегчённо вздохнул, поцеловал её в русую макушку, потом встал, повернулся и направился на кухню. Лена вскочила из-за стола и, поймав его руку, пошла за ним следом. Для Валентина вдруг всё стало ясно в этой жизни.

— Где твои таблетки? — спросил он. Она принесла, и Шажков взял из рук Лены упаковку, раздавил её в кулаке и выбросил в ведро.

Теперь каждый раз, когда они завершали любовный акт, Шажков мысленно представлял, как там внизу самый сильный сперматозоид вырывается вперёд (Валентину при этом виделась гаревая беговая дорожка с лозунгами типа «привет участникам соревнований» над трибунами) и достигает яйцеклетки, которая являлась в виде испуганной толстушки с притворно опущенными ресницами. Он рассказал об этом Лене, и они лишились на несколько дней возможности заниматься любовью, так как в самый неподходящий момент их разбирал смех.

В Новый год Дима Стрепетов не приехал. Лена несколько раз звонила на квартиру, но ей никто не ответил. Появилась возможность перевести дух от напряжённого ожидания, и Валя с Леной, воспользовавшись этим, провели замечательные несколько дней вместе.

Главным событием для них оказалась новогодняя университетская вечеринка, проведённая по традиции в одном из концертных залов города. Хотя они уже с лета перестали скрывать на работе свои отношения, только совместное появление на официальном университетском мероприятии узаконивало, если так можно выразиться, их статус в кругу коллег и друзей.

Они пришли пораньше, и Шажков с интересом смотрел на другие пары, постепенно заполнявшие просторный вестибюль. Вот появилась Настя Колоненко в узком платьице под руку с молодым человеком в свитере, кажется, программистом из университетского центра автоматизации. Она без толики обиды и зависти, а наоборот, с большим достоинством, не опуская, как бывало раньше, глаз, поздоровалась с Шажковым, и Валя посмотрел на неё с восхищением.

Доцент Маркова издалека помахала им рукой и исчезла с группой сотрудниц научного отдела. К отношениям Вали и Лены она отнеслась положительно (хотя, как показалось Валентину, с некоторым недоверием). Она даже взялась защищать их от факультетских сплетников, и за эту неблагодарную деятельность получила кое от кого на факультете обидное прозвище «курица». К чести Марковой, это её не взволновало, и она с тем же энтузиазмом теперь ограждала от досужих разговоров Настю Колоненко с её молодым программистом.

Перед самым началом официальной части вечера появился профессор Климов с супругой, но к коллегам не пошёл, а направился прямо в VIP-зону.

Последними подошли Охлобыстины. Роман, поздоровавшись с Шажковым, проворчал так, чтобы слышали окружающие: «С вами находиться-то рядом страшно, того и гляди обожжёшься».

— Не надо завидовать, — вступилась его жена Лора, полная маленькая брюнетка в юбке и белой блузке. Вместе Рома и Лора смотрелись как число 10, только единичка была большой, а нолик — маленьким.

— Вы классно смотритесь вместе, — сказала Лора Лене. — Мы тоже в своё время, да Рома?

Рома молча тянул из бокала, опустив чёрные глаза, как сфинкс, улыбаясь чему-то своему.

— Да, Рома? — толкнув его плечом, переспросила Лора.

— Да, Лора.

— Вот видите, он согласен. Попробовал бы не согласиться.

Потом начались речи и тосты. Дамы брали шампанское с подносов, разносимых бледными и худыми мальчишками-официантами. Мужчины откупоривали принесённое с собой крепкое спиртное. Ректор произнёс стандартный спич, и вечер покатился своим чередом.

Шажков отошёл к компании мужчин, среди которых был Хачатуров и несколько знакомых профессоров. Там он выпил водки. Лена осталась в женском кругу. От неё исходило светлое сияние, которое, наверное, видел только Валя Шажков, а может быть, и нет. Вот и Хачатуров время от времени одобрительно поглядывает в ту сторону. Да и другие его коллеги смотрели, как казалось Шажкову, с пониманием и одобрением.

В двенадцатом часу все высыпали на улицу смотреть фейерверк. А, когда возвратились домой, Лена долго ещё не могла успокоиться. Она не сразу сняла праздничное платье, в первом часу ночи заварила кофе.

— Сегодня у меня праздник, — повторяла она. — Я чувствовала себя как Наташа Ростова на балу.

Потом бросилась к Валентину со словами: «Дай, я тебя поцелую». В конце концов заявила: «Я замуж хочу» — и сама засмеялась от необычности сказанного.

Сразу после Рождества от Димы Стрепетова пришло письмо, где он написал, что приедет позже.

— Нет, так не пойдёт, — решительно отреагировал Шажков, — Что значит позже? Давай позвоним ему и договоримся о конкретной дате. Хочется уже прекратить эту канитель.

Лена позвонила из своей квартиры. Валя сидел рядом и слушал разговор, точнее, Ленину его часть.

— Здравствуй, Дима.

Последовало долгое молчание. Судя по шороху, слышавшемуся из трубки, на том конце провода быстро, без пауз говорили. Через минуту Лена поёжилась и нахмурила брови.

— Дима, я тебе хочу сказать, что у меня семья.

(Валя дрогнул от этого слова в её устах.)

— Гражданская семья, — продолжала Лена, — но это семья, понимаешь? Ты не обижайся, я буду защищать мою семью всеми силами.

(Валя ещё раз дрогнул и почувствовал, как в груди у него разливается тепло.)

— Если ты будешь хулиганить, я повешу трубку… Хочешь приехать — приезжай, я тебя познакомлю с Валентином Ивановичем… — она посмотрела, улыбаясь, на Шажкова. — Для тебя он Валентин Иванович… Нет, одна я с тобой встречаться не буду… Сейчас реши, пожалуйста, приедешь ты или нет, и когда. Я тебе в этот день позвоню, и мы встретимся у меня на квартире… Если Валентин Иванович захочет, то почему бы и не поговорить тет-а-тет.

Лена вопросительно посмотрела на Валентина, и Шажков утвердительно кивнул.

— Ключи у тебя есть. Но это будет в последний раз. У меня заканчивается договор с хозяйкой квартиры, и я не буду его продлевать… Хорошо, восьмого марта. Пока.

Сначала Шажкова напрягла перспектива полуторамесячного ожидания рандеву, но потом он успокоился и перестал думать об этом. Он готов был ждать, но чтобы только потом уже не «зависать»: расставить, наконец, точки над «i» и после этого сделать Лене официальное предложение.

Кроме того, у него на горизонте замаячила ещё одна потенциальная проблема, которую Валентин хотел бы предотвратить, а если потребуется, то как можно скорее решить. Проблема заключалась в том, что они с Леной уже месяц не предохранялись, а беременность у неё никак не наступала. Лена отнеслась к этому более чем спокойно, сходила к своему врачу, после чего сделала Вале «глазки» и весело предложила утроить усилия.

Шажков (помня недавний разговор с отцом) всё-таки решил провериться, потратил неделю времени и уйму средств, сдал кучу нетривиальных анализов и под конец не без волнения явился на консультацию к специалисту по мужским проблемам, кандидату наук и всё такое прочее. Специалист по мужским проблемам был молод, тактичен и предупредителен. Он пригласил Шажкова присесть, долго смотрел анализы, задавал вопросы. Наконец, отложив все Валины бумажки, кроме одной, сказал: «Поводом для нашей с вами тревоги может быть только вот этот анализ». И потряс самым главным листком. У Валентина ёкнуло в груди от вкрадчивого тона врача и от неприятного известия о возможных проблемах.

— С этим анализом, — оценивающе поглядывая на Шажкова, продолжил кандидат наук, — я вам рекомендую обратиться к нашему доктору-феномену. Великий практик, должен вам сказать.

— А где он этот ваш доктор-феномен? — спросил Валентин.

— За стенкой. Но ему нужно заплатить отдельно.

Великий практик оказался худощавым мужичком старше средних лет, с острой бородкой, в немодной, но ладно сидевшей на нём толстовке и в рыжих кожаных сандалиях на босу ногу.

— У меня приём вообще-то закончился, — предупредил он, нагнувшись и доставая из-под стола чёрные ботинки на толстых пупырчатых подошвах.

— Я от кандидата наук, который за стенкой, — проявил настойчивость Валентин, — он сказал, что вы можете мне помочь, потому что вы доктор-феномен.

— Феноменов, — подняв палец, исправил его доктор, — меня зовут Владимир Ильич Феноменов, специалист по проблемам мужского бесплодия. Вы с этим пришли?

— Я пока обследуюсь, — уклончиво ответил Валя, слегка задетый беспощадной формулировкой «мужское бесплодие».

— Ну, давайте анализы. Посмотрим, как вы дошли до такой жизни, что обратились ко мне.

Он надел очки, наклонился к столу и быстро просмотрел Валины бумажки, потом сел в кресло и откинулся в нём, заложив руки за голову. Взгляд его сделался весёлым и дружелюбным.

— Хорошо сохранились, молодой человек, — сказал он радостно, — даже хламидий — и тех нет. Такие анализы у девственников бывают, да и то не у всех.