— Ты так и не сказал, почему ушёл из армии. Ты же ей грезил, генералом мечтал стать.

— А, — машу рукой, — не срослось. Долгая история.

— А всё-таки? — взгляд немного расфокусированный. Поплыла.

— Человека убил.

— В смысле? — округляет глаза. — Врёшь, небось?

— Конечно, вру, — улыбаюсь, и она заметно расслабляется. Я не следил за её жизнью последние годы, но кольца нет. Значит, замуж снова не вышла. — А ты чем занимаешься?

— Бухгалтер в строительной фирме. Ничего интересного, скука, день сурка, — делает глоток вина. — А ты?

— Временно безработный.

— Ага. А свитерок-то фирменный, — глаза сияют хитростью. — Врёшь, Градов.

— Ничего от тебя не скроешь, — тоже отпиваю вина и решаю не развивать эту тему. — Зачем приглашала? Вряд ли просто поболтать, правда же?

— Да, — вздыхает. Крутит в руках полупустой бокал. Снова убирает за ухо прядь. — Я о квартире хотела поговорить. Ну, я в ней живу, а она же… твоя.

— Я помню.

— Я оценила, что ты не выгнал меня после развода. Мне, правда, совсем некуда было податься. Никто поверить не мог, что ты вот так просто взял и уехал, ничего не забрал.

— А должен был?

Заказать, что ли, ещё?..

— Ну, другой бы забрал, — пожимает плечом. Едва заметно краснеет.

— Ну я же не другой.

К чертям. Напиваться сейчас не лучшая идея. Ни к чему путному это не приведёт.

— В общем, я тут… замуж собираюсь, — запинается, а потом хватается за салфетку. Не поднимая на меня глаз, принимается складывать из неё квадратики. — Мы с Антоном два с половиной года уже вместе, мне тридцать три, вроде как пора.

— Хороший мужик хоть?

— Ну… — мнётся. — Хороший.

— Значит, надо брать, Оль, — поднимаю бокал. — Давай за ваше счастье?

Она чокается со мной краешком фужера и, почти не отпивая, ставит обратно на стол.

— У него квартиры нет, Саш, мы у меня сейчас живём. И после свадьбы вроде как переезжать не планировали… Я обязана была тебе сказать. Ну… предупредить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- То есть ты переживаешь, что я заявлюсь потом и отберу приобретённую до брака квартиру? А вы там уже ремонт сделали — встроенная кухня, потолки навесные, все дела… — не могу сдержать улыбку.

— Паршивец ты, Градов. Всё такой же.

— Какой?

Стоп! А вот так на неё смотреть не надо. На бывших жён так не смотрят.

— И что делать будем, Саш? — снова прячет взгляд, квадратики из салфетки становятся всё мельче. — Мне определенность нужна. Чтобы знать, куда двигаться, какие планы строить…

— Я не выгоню тебя. Пардон — вас. У меня есть квартира в Москве. Двухкомная, все удобства. И район хороший.

— То есть, она тебе не нужна? Ты серьёзно? — наконец-то решается посмотреть на меня, в глазах тень недоверия.

— Ну, недвижимость всем нужна. Покажи мне дурака, который бы отказался от лишних метров. Но я ведь знаю, что у тебя кроме меня никого… — осекаюсь, — не было. Ну как ты себе жильё купишь? Ипотека разве, так это же кабала на долгие годы.

— Ты издеваешься, да? — нижняя губа дрожит, а глаза заполняются слезами. — Ты вот специально всё это? Весь такой хороший, понимающий. Чтобы я виноватой себя почувствовала, что ушла от тебя? Не выдержала и сдалась.

А вот такого я точно не ожидал.

— Да брось, Оль, ну ты чего, — протягиваю руку и заключаю её ладонь в свою. — Я серьёзно. Ну зачем мне две квартиры, сама подумай? У меня ни жены, ни детей. Даже собаки нет.

— Так будут же!

— Будут — заработаю. Мы ж не чужие с тобой всё-таки. Ты ушла, да, но я тоже был виноват. Не каждая выдержит — с мужем, но без мужа. Надо было поумерить свой пыл, сделать выбор. Впрочем, я его и сделал.

— Ты серьёзно это сейчас? — шмыгает носом, сжимая мои пальцы.

— Абсолютно. Хочешь, пойдём завтра к нотариусу, перепишем на тебя. Только до вашей свадьбы с этим твоим тогда давай оформим, ок? Ну, на всякий случай.

— Думаешь, Антон меня кинет?

— Не знаю, но так мне будет спокойнее.

— Блин, Саш… Я… — не договорив, рывком поднимается с места и бросается на глазах у всех ко мне на шею.

Ох, женщины.

— Ну ты чего, Оль, на нас все смотрят, — озираюсь по сторонам, после чего пытаюсь отстранить бывшую от себя, но она вцепилась — не отпускает. — Оль, прекращай, ну. Вдруг тут знакомые этого твоего Антона, скандал устроит, оно тебе надо?

Молчит, уткнувшись в моё плечо.

Мне приятно её обнимать — что уж, хотя сложно не отметить, что прижимается она слишком тесно, так себя почти замужние не ведут. Хотя… это же не я "почти женат".

Любил я её когда-то страшно. Детдомовская девчонка, попала туда уже довольно поздно — в тринадцать, от того была дико колючая и зашуганная. Столько времени у меня ушло, чтобы она оттаяла, снова научилась доверять. Мне хотелось её оберегать, жалеть. Хотелось оградить от проблем. Клялся, что всегда буду рядом, никогда не брошу и прочее-прочее, что там ещё обещают в безбашенные двадцать три. Вообще, мать её, если её можно так назвать, была жива, когда Оля в детский дом попала, просто её лишили родительских прав. Государство с метрами опрокинуло, ведь номинально у неё они вроде как были — старый бабкин дом, а по факту там всё давно было пропито. После скромной росписи с Ленинском ЗАГСе я сразу же прописал её в своей однокомнатной, пообещав, что теперь она точно никогда не останется на улице.

Хотя бы это слово сдержал, раз с остальным "долго и счастливо" не получилось.

— Оля, всё. Ну ты чего, в самом деле!

— Да, да, извини, — всхлипывает и наконец-то отлипает. Промакивает уголки глаз сложенной ранее в квадратик салфеткой. — Не знаю, нашло что-то вдруг.

— "Киндзмараули" на тебя нашло. Це́лую уговорили. Пошли, до остановки провожу.

Оставляю "на чай" и мы вместе выходим в не по-октябрьски морозный вечер. Оля держит меня под руку, мы неторопливо идём рядом, словно не было этих семи лет порознь. Не было развода, войны, её нового будущего мужа и моих попыток построить ещё одну неудачную ячейку уже с другой женщиной.

Я не люблю её больше. Но всё равно она какая-то… своя, что ли, родная.

— Ты когда уехал, ну, после развода, я разбитая была жутко, — неожиданно делится, ёжась от холода.

— Серьёзно?

— Да. Рыдала месяц, наверное, не переставая. Жалела страшно, что потеряла тебя.

— Ой, врёшь ты всё, Градова. Или какая ты теперь будешь?

— Буранова.

— У природы нет плохой погоды, — улыбаюсь каламбуру, а она вдруг тормозит, пристально заглядывая мне в глаза.

— Ты думал обо мне, Саш? Хоть иногда?

— Думал.

Улыбка тает.

На её тёмную копну волос ложатся первые неразумные снежинки, она чуть-чуть пьяненькая и такая податливая…

— Я тоже думала.

Смотрим друг на друга несколько секунд, а потом она сама меня целует. Долго так, основательно.

— Мне кажется, я больше никогда не полюблю кого-то так же, как тебя, — шепчет мне в губы, а я уже жалею, что поддался минутной слабости. — Правда. И Антона я никогда так, как тебя не любила. Он неплохой, нет, но… не ты. Ты же первым у меня был.

— Оль…

Понимаю головой: вот это всё — лишнее. Она моя бывшая, всё, страницу перевернули, давно уже разными дорогами. Она замуж выходит, ну зачем ворошить.

— Ты где остановился? — спрашивает вдруг.

— У знакомых.

— Может…

— Не может, извини, — снимаю с себя её руки и набрасываю на голову капюшон. — Мне пора. Созвонимся насчёт нотариуса, да? Такси вызвать тебе?

— Не надо, тут три остановки всего. Я дойду.

— Тогда пока, — засунув руки в карманы куртки, ухожу, не оборачиваясь, ощущая затылком её растерянный взгляд.

Зря. Очень зря, Оля. Ну зачем ты это всё, дурочка! Даже со мной. Ведь жалела бы потом.

Идти домой совсем не хочется, хотя бы потому, что дома у меня в этом неприветливом городе нет. Только комнатка в двушке жены брата, с её чокнутой на всю голову дочкой. Меня предупреждала Варя, что девчонка палец в рот не клади, но чтобы настолько…

Сама Варя совершенно не такая: мягкая женщина с податливым характером, но эта… эта дъяволёнок во плоти.

После встречи с бывшей на душе полный раздрай. Как-то муторно. И, вопреки принципам, хочется надраться. Сколько я не пил нормально? Года полтора точно.

Ноги сами собой заносят в какую-то забегаловку. Громкая музыка, в воздухе витает аромат пива и гренок. Народу — немерено.

Удивительно, но среди этой вакханалии кто-то умудряется смотреть по треснутой плазме бой — наш парень против какого-то американского рэмбо. Не интересуюсь боями, имён не знаю.

— Столиков нет, простите, — перекрикивая шум, просвещает молоденькая официантка в фривольной короткой юбке. Судя по амбре, слегка поддатая. — А хотя… — тянет шею, — вон у окна освободился на двоих.

Столик занять успеваю, чему очень рад. Реально хочется посидеть, посмотреть дурацкий бой, выпить дешёвого пива. Хорошо жить же. Особенно это понимаешь, когда был когда-то на волосок от смерти.

— Пиво, — тяну руку с вытянутыми средним и указательным пальцами. — Два.

Официантка кивает и скрывается за барной стойкой. Повесив куртку на спинку стула, осматриваю помещение. Обычная провинциальная кафешка, где и свадьбы, и поминки, и первое свидание, и так, чисто с другом посидеть. В столице такого давно уже не найти, всё пафосное, "тематическое": вэйп-бар, бар-суши, кальянная.

— Ваше пиво, — на стол, не побоюсь этого слова, с грохотом опускается кружка с тяжёлым дном, хлопья пышной пены плюхаются на экран моего телефона. — Извините.

Поднимаю глаза…

— Привет, бо́рзая. А ты чего здесь?