Он тычет палкой в угли.

– Что ты думаешь о том, что сказал Таннер? О том, что независимо от того, где мы находимся, что делаем, мы не можем скрыться от наших испытаний?

Отлично, это не совсем то, о чём я хочу говорить. Я тщательно обдумываю свой ответ в голове, прежде чем сказать:

– Я думаю, что следующий тест появится тогда, когда мы меньше всего этого будем ожидать. И когда это произойдёт, я не уверена, что буду в состоянии справиться с этим.

– Верится с трудом. – Шум от углей заполняет тишину. – Учитывая количество дерьма, которое выпало на твою душу... Я думаю, ты поражена трагедией сейчас.

Странно, что он затронул то дерьмо, с которым я имела дело, будто не я была его причиной.

– Я не веду себя так. Не становлюсь оцепеневшей, когда мой измеритель дерьма зашкаливает.

 – Полезно знать, полагаю.

– Почему? Таким образом ты можешь убедиться, что никакой другой трагедии не происходит со мной?

Шум от углей прекращается.

– Что, черт возьми, ты несешь?

– Брось, Кейси. Ты ведешь себя так, будто стоишь во главе всего. Вот почему ты не хочешь сидеть и ждать Гордона.

– Тогда что я хочу сделать, если ты так чертовски умна?

– Черта с два я знаю. Так как ты не можешь контролировать его отсюда, ты лучше пойдешь и найдешь его, чтобы самому убить. Это то, что ты сделаешь, не так ли?

Мне не нужно много времени, чтобы понять, что я сказала.

Я поворачиваюсь к нему:

– Я не это имела в виду.

– Нет, это.

Он стоит, подбирая новое бревно и кидая его в огонь. Искры летят в разные стороны. Я стряхиваю одну с плеча.

– Да, ты имела в виду то, что сказала. Ты думаешь, что я собираюсь умереть здесь, потому что предпочел бы убить кого– то, чем позволить ему убивать других людей.

– Нет, Кейси, нет, я не знаю. – Я понятия не имею, на самом деле. Как хорошо я знаю этого парня? Мало. Статистические данные говорят, что только двое из нас выживут в этом месте.

Должна ли я надеяться на лучшее или готовиться к худшему?

– Я предполагаю, что ты выяснишь, не так ли? – спрашивает он.

– Не надо.

– Что? Ты сама это сказала. Что я не могу контролировать, то убиваю. С чего бы им позволить такому, как я, сбежать?

– Заткнись, хорошо?

– Тише!

Сначала я подумала, что он передразнивает меня. Но его рот открыт. Он прислушивается к чему– то. Я задерживаю дыхание и жду, но ничего не слышу.

– Что это было?

А потом слышу его: треск веток, перемещение тела.

Кейси и я одновременно вскакиваем на ноги. Я смотрю в направлении, откуда слышен шум, но ничего не вижу в темноте.

– Животное, – говорит он.

Я качаю головой. До этого я не видела каких– либо животных в Передовом Центре. Возможно, они прятались. Я жду суеты, шипения, рыка.

Всё, что может означать какое– то движение в темноте, как естественная часть пейзажа.

Но затем темнота начинает напевать.

Я хватают запястье Кейси и слушаю. Я знаю эту песню.

Ш– ш, малыш, не плачь,

Засыпай, маленький мой[5].

Я касаюсь ножа в кармане, выпустив Кейси.

– Кто там? – спрашивает Кейси смиренно.

Когда ты проснешься, тебе достанутся

Все прелестные маленькие лошадки.

– Я собираюсь пойти проверить.

– Ты с ума сошла? – спрашивает он.

– Что лучше? Ждать здесь или выяснить, что, чёрт возьми, происходит?

Он не может с этим поспорить.

– Я тоже пойду, – говорит он. Но он не уверен. Я слышу это в его голосе.

Я знаю, что должна бояться больше, чем боюсь сейчас. Огонь от моего препирательства с Кейси подпитывает меня. Мы работаем, как команда неудачников. Сейчас не время отступать. Я на дежурстве. Мне нужно выяснить, что напевает. Или кто. Мне нужно защитить преступников– неудачников, с которыми я закончу здесь.

Черные и гнедые, пятнистые и серые.

–  Все прелестные маленькие лошадки, – шепчет Кейси.

Жужжание не звучит по– детски. Если бы это было так, я бы ожидала появления Тодда. Вместо этого баритон, спокойный, как он часто поёт эту песню.

Ветки хрустят под моими ногами, когда я ступаю на цыпочках под навесом веток, Кейси находится справа от меня.

– Кто здесь? – спрашиваю я в темноте.

Из– за костра позади нас мои глаза медленно привыкают. Жужжание прекращается.

Здесь никого.

– Эй? – голос Кейси пропадает в тенях.

– Посмотри вокруг, – говорю я. – Может быть, в стороне ручья?

– Разделимся?

– Мы хотим убедиться, что здесь никого, не так ли?

– Да. Да, конечно.

Я слушаю, как его шаги исчезают и возвращаются в лес. Я бы всё отдала сейчас за фонарь.

Нет никаких причин, почему инженеры ПЦ не могли бы незаметно выскользнуть из своих укрытий, за исключением того, чтобы наблюдать, как один из нас страдает без другого.

– Эй?

Моя уверенность тает, остаётся только шептать.

Там, далеко, на лужайке

Очень бедный маленький ягненок.

– КТО ЗДЕСЬ?

Пчелки и бабочки кружат у него перед глазами.

Бедный маленький ягненок горько плачет.

Пение останавливается, и Гордон где– то там, в темноте, говорит:

– Я никогда не захожу далеко. Я хочу, чтобы вы видели, но они всегда умирают раньше.

Мне нужно бежать. Мне нужно убираться отсюда, чёрт возьми.

– Что ты хочешь? – я стараюсь контролировать свой голос. – Что. Ты. Хочешь? – но я выдыхаю слова в неистовом, невнятном беспорядке.

Он ничего не говорит в ответ.

Я цепляюсь за нож в своём кармане и пытаюсь услышать его шаги, но их нет. Я жду, слыша лишь то, что позади меня Кейси выкрикивает моё имя. Уверена, остальные уже проснулись.

 Я спрашиваю:

– Кто всегда умирает до этого?

Но темнота не отвечает.



5 мая, прошлый год

В десяти милях от университетского городка

Вечером холодно. Заходящее солнце окрашивает холмы в тёмно– оранжевый. Позади нас, мимо машины Меган, припаркованной на обочине, проносятся с гудением автомобили. Я задаюсь вопросом: что они думают, что мы делаем, две девушки посреди поля, смотрящие в никуда.

Мы только что были в городе. У меня до сих пор перед глазами картинка мусорного ведра и недоеденная коробка китайской еды, с которыми мы имели дело.

Меган продолжает делать кадры, настраивает объектив, делает больше снимков. Её платиновые локоны развивает ветер.

– Безумно красиво.

– Поторопись, – я захныкала в шутливой форме.

– Прости, не могу уйти сейчас. Это могут быть лучшие кадры, которые я когда– либо делала.

– Шучу. Я больше, чем развлекаюсь сейчас.

– Ммм...

– Это правда.

– Ты такая странная. Как ты можешь любить ходить на эти экспедиции? – небо окрашивается в более тёмный цвет синего.

– Нужно узнать больше о том, с кем я буду работать.

Она сморщила свой нос.

– Конечно. Я думаю, ты просто хочешь докучать мне.

– И то правда.

На самом деле, настоящая правда заключалась в том, что она была источником чистого вдохновения. Этот закат не был аномалией, хотя она пыталась убедить меня в обратном. Она погорячилась о красоте мусора на улице. Кто делает так? Никто, только если у кого– то такой же иммунитет к монотонности, как у Меган. Она видела прекрасное во всём.

Мы взяли буррито из мексиканского ресторана возле университетского городка прежде, чем отправиться назад в квартиру. Она загрузила все кадры на планшет, и я выбрала свой любимый, тот, где розовый перемешивался с канареечным цветом.

Она включила наше любимое комедийное шоу и стала наблюдать, как я поставила холст перед собой и начала рисовать.

***

У меня ушёл месяц, чтобы закончить наш первый совместный проект.

Фото Меган было только основой картины. Я легко прикасаюсь к ней серией штрихов, из которых сделаны толстовка и джинсы, пучки волос, которые совпадают с жёлтым в небе над ней. Облака отличались от тех, что были на фотографии. Я рисовала их в скрученных руках, которые ухватились за воздух – согнутые кисти и длинные, скрученные пальцы.

Если бы вы спросили меня тогда, я бы сказала, что не знаю, что это значит. Мне пришла идея, и я решила воплотить её в жизнь. Но психологи на телевидении могли бы многое сказать о моём выполнении скрученных рук в небе, и Меган на переднем плане.

Даже в то время я была в заговоре против неё.


ГЛАВА 6

Я хочу отрицать, что Гордон прятался возле нашего лагеря прошлой ночью. Я хочу обвинить свой недосып, своё бурное и испуганное воображение в том, что слышала. Но Кейси не допустит этого.

– Кто– то был здесь, Эв. Мы слышали, как он напевал. И ты можешь поставить на свою задницу, что мы не вообразили одно и то же.

Эв. Он произнёс это так небрежно, будто мы давние знакомые. Я не уверена, что куплюсь на это, но ничего не говорю. 

К сожалению для нас двоих, мы должны рассказать Таннеру, Джас и Валери, что приводит к волне возмущения.

– Если мы не уйдём, то этот подонок может вернуться в любое время, – говорит Валери за завтраком.

– И если мы сделаем это, кто сможет утверждать, что он просто не последует за нами? – оспаривает Таннер.

Мы разделили две банки острой ветчины. Я ненавидела острую ветчину до сегодняшнего утра. Теперь жареное, переработанное мясо было тем, в чём нуждалось моё тело. Я обнаружила, что слизываю оставшийся жир с пальцев и, закончив, начала слушать мнение каждого о сложившейся ситуации.

– Таннер прав, – Кейси рисует палкой круги по грязи. – Мы можем собрать вещи и пойти куда– нибудь, но это не означает, что будем в большей безопасности, чем здесь. Чёрт, это может означать, что мы в меньшей безопасности. У нас есть проточная вода.