– Прощай, Лиам.

ГЛАВА 7

Стелла обнимает свои колени, сидя рядом с огнем и безмолвно смотря на пламя, пока оно поедает древесину у наших ног. Ее руки поцарапаны и покрыты коркой, лицо пестрит синяками, и на нем выделается пара черных глаз.

Ее стройная фигура превратилась в костлявую за пару прошедших дней. Но она не ест. Валери готовит лучшее, что может быть в этом месте: из  двух банок кусочков говядины, морковки и карамельного лука. Запах настолько хорош, что  становится больно. Несмотря на полную тарелку перед собой, Стелла глядит на огонь, ее золотые локоны сейчас кажутся огненно– красными.

– Что– то случилось с ней там, – говорит Валери, поедая кусочки говядины.

Если это было похоже на то, что я видела, то думаю, я понимаю.

Джас и Валери были настолько поглощены приходом Стеллы, что даже не заметили отсутствия Кейси. Таннер спросил, где он, и я ответила, что он был в палатке, потому что ему не по себе.

Я не решаюсь сказать, что случилось на самом деле. Может быть, я не хочу, чтобы лагерь был готов к борьбе больше, чем должен.

В течение часа я ждала, когда Стелла поест. Я задавала ей вопросы: почему у нее столько ушибов, где она была, что видела. Но она даже не понимает, что я говорю. После того, как ее обед остывает, я разогреваю его на сковороде и отношу Кейси.

Он лежит на боку в палатке, его грудная клетка поднимается и опускается. Он сердито смотрит на нейлоновую стену, даже когда я подношу ему тушеное мясо.

– Мы могли умереть в любую секунду, ты знаешь. Ты можешь потратить последние секунды на жалость к себе, или же насладиться прекрасной едой, которую Валери приготовила для нас.

– Правильно, Эвелин. Я чувствую жалость к себе. Отвали.

Я могу сказать, что поцелуй повлиял на наши отношения.

– Так что, ты попытаешься переубедить меня, не так ли? Удачи с этим.

Мы долго смотрим друг на друга, прежде чем он говорит:

– Я не думаю,  что одно из них сломано.

– Ты о чем?

– О ребрах. Я не думаю, что одно из них сломано.

– Тогда прекрати размышлять и ешь эту проклятую еду, которую я принесла тебе.

Вызов. Он ждет немного, пока я не закатываю глаза, а потом, поморщившись, садится. Я передаю ему тарелку, и он ест все с помощью пальцев, облизывая их до чистоты.

– Я знала, что ты голодный.

– Ты сказала им?

– О твоем отце?

Он вздрагивает.

– Нет. Смысл пугать их, если нет способа, чтобы остановить все, что происходит.

– Что ж, спасибо, что помогаешь мне сохранить достоинство в неприкосновенности.

– Тебе нечего стыдиться.

– Не нужно стыдиться убийства собственного отца?

Я чувствую его недоверие.

– Кейси, – я медленно проговариваю его имя по слогам и тянусь к подолу его рубашки. Его дыхание сбивается, когда я скольжу рукой под ткань и прислоняю ладонь к животу и шрамам на коже.

– Разбитая бутылка пива, – говорит он мне. – Я вышел, чтобы покататься на велосипеде с другом. Я не сказал ему или маме, куда собираюсь. Она сидела и смотрела, прижимая ткань ко рту. Когда он закончил со мной, она обернула мой живот бинтами. Сказала мне, что я должен быть хорошим, или это будет продолжаться. Но быть хорошим – не гарантия того, что это вновь не произойдет.

Я не могу глотать. Мой рот настолько сухой.

– Он заслуживает худшего, чем то, что получил.

– Тебе не следует так говорить, – произносит он быстро. Испуганно. – Не тогда, когда они слышат.

– Без разницы. – Я перемещаю свои руки вниз по его животу, чувствуя, как напрягаются его мышцы от прикосновения моих пальцев. – Они знают, что уже происходит в моей голове.

Снаружи раздается оглушительный грохот, лязг от металла, и Валери вопит:

– Что за хрень с тобой происходит?

Я перекатываюсь через Кейси, и он выходит за мной из палатки.

Валери перебирает наши кастрюли и посуду. Стелла расхаживает взад и вперед, пробегая пальцами по своим спутанным волосам.

– Она сумасшедшая, – тихо говорит Джас, сидя на бревне.

– Мы должны идти! – кричит Стелла. – Вытащите свои головы из задниц и собирайтесь! Двигайтесь! Двигайтесь! Они идут!

Она кидается на стопку горшков. Валери толкает ее на землю.

– Эй! – кричу я. – У нее травма.

– Это понятно, – огрызается Валери. – Но это не повод разводить панику.

Я смотрю назад, на Кейси, который наблюдает за всем этим без всякого интереса.

Джас протягивает Стелле руку, чтобы немного утешить, но та отмахивается от нее.

 – Тогда чего ты ждешь от нас? – спрашиваю я.

– Отправь ее восвояси, – Валери сплевывает, когда заканчивает собирать посуду.

***

Я знаю, что Кейси не хочет, чтобы я рассказывала кому– нибудь о нашей стычке, но это глупо – скрывать информацию от главного мозга нашей группы. Так что, когда Джас и Валери моются, а Кейси спит, я все рассказываю Таннеру. Он заинтересован моим объяснением нашей схватки, смело спрашивая болезненные детали: эмоции, которые я испытывала, когда засадила нож в спину отца Кейси; была ли его кровь теплой; сколько раз Кейси ударил его ножом.

– Это не логично, что Передовой Центр позволяет вам пройти испытания путем убийства.

– Точно, – говорю я. – Я была уверена, что мы умрем.

Таннер хмурится.

– Если только не существует множество алгоритмов, которые использует система. Может быть, некоторые тесты имеют простое решение, как у Эрити и Салема. Но, возможно... возможно, Передовой Центр медленно собирает данные о таких заключенных, как вы с Кейси, через ваши мысли и действия. Это имело бы смысл, не так ли? Если бы это был один тест, Передовому Центру нужно было бы держать нас тут только несколько часов, а не целый месяц.

– Какие данные? – спрашиваю я.

– Скорее всего, они пытаются определить обоснованные насильственные действия в сравнении с необоснованными насильственными мыслями. Отец Кейси атаковал его, и все, что ты сделала, защитила его. Может быть, если только насильственные мысли, которые вы выражаете во время своего присутствия здесь, необходимы для самосохранения, и  вы в итоге избегаете наказания.

От огня разносится смех Стеллы, медленный, раскатистый, хриплый.

– Маленький мальчик. Маленький мальчик, ты ничего не знаешь. Вы все в своей крепости в лесу друг с другом.

Она в сознании. У меня есть возможность.

– Что случилось с тобой, Стелла?

– Он возвращается. Закапай его, сожги его, разорви на куски. Он всегда возвращается.

– Что делает? – спросил Таннер.

Она вцепилась в узлы из своих волос, дергая за них. Обильные, безобразные слезы катятся по ее щекам, создавая чистые полосы на грязном лице.

– Он продолжает находить меня. Снова и снова, и снова. И я говорю ему, что это была не я. – Ее голос срывается из– за рыданий. – Но он не верит, потому что позже находит меня и снова обвиняет.

Я хочу спросить ее, о чем она, черт возьми, говорит, но в этот момент возвращаются Валери и Джас, и Стелла перестает плакать, вытирая красные мокрые щеки, прежде чем еще раз вытереть кожу. Таннер и я переглядываемся. Мы оба знаем, что бесполезно спрашивать у нее что– то еще.

Закапай его, сожги его, разорви на куски.

Слова мечутся в моих мыслях, пока я пытаюсь заснуть.

Мы все лежим на своих местах, между мной и Кейси сегодня дистанция больше.

Стелла отказывается войти в палатку, хотя Валери и Таннер дежурят до полуночи.

Закапай его, сожги его, разорви на куски. Он всегда возвращается.

Валери пытается поговорить с ней, но она не слишком хороша в этом.

– Если бы ты сказала нам, что с тобой случилось, мы могли бы помочь, – говорит она. – Но вместо этого, из всех нас ты – сумасшедшая сучка, и у меня не хватит сил, чтобы понять тебя.

– Ты не должна понимать меня, – говорит Стелла, ее голос жутко звучит нараспев, и все ноты вместе звучат неправильно. – Вы и весь ваш лагерь беззаботны. Сидите здесь, едите свою пищу.

– Да? И что ты предлагаешь мне делать по– другому, а?

– Ничего, – голос Стеллы изменяется до монотонного. – Это так убого, что вы не замечаете.

– Не замечаем чего? – спрашивает Таннер.

– Того, что это место терпеливо ждет, чтобы содрать вашу кожу и вырвать внутренности.

– Заткнись и иди спать, – говорит Валери. – Прежде чем я заставлю тебя.

Кейси вдыхает и выдыхает, глубоко и медленно, его лицо сморщилось, словно он увидел что– то ужасное во сне.

***

Следующий день проходит без происшествий.

Кейси учит Таннера готовить завтрак на открытом огне. Парень способен удивить нас умными словами, которые вылетают из его рта, но он не может выполнить любую практическую задачу, которая  спасет его жизнь.

– Картофель горит! – вопит Таннер. Утренняя трагедия. – Я все испортил!

Когда Кейси смеется, в уголках его глаз образуются морщинки. Резкая, теплая волна накрывает мое сердце.

В этот момент он не думает о своем отце. Прогресс.

Я потратила время после полудня на картину. Я была в состоянии работать над ней каждый день, но на этот раз она получает несколько часов моего внимания.

Я без рубашки, потому что не хочу испачкать свою последнюю чистую футболку, хотя здесь мода не имеет значения. Но это раскрепощает. Я вытираю свои запачканные пальцы о живот, красные следы переплетаются с синим и черным.

 – Я подумал, что это могло бы быть твоим, – говорит глубокий голос. Я застываю, глядя вниз на лифчик, который измазан черными и желтыми отпечатками пальцев, а затем обратно на свое дерево. Почти закончила. Миндаль – красные, розовые и синие пятна в форме листьев украшают ветки. Их края светятся желтым от глины.

Я поворачиваюсь, чтобы увидеть, что Кейси без рубашки.

– Почему ты голый?

– Почему ты голая?

– Туше. – Я погружаю палец в синий и провожу им по камню, создавая еще один отросток на угольной плоскости.