Я не смогла закончить мысль. Я сгибаюсь и упираюсь ладонями в колени, когда земля дрожит подо мной, как будто все еще покрыта водой. Мы увидели зеленую вспышку света в нашу первую ночь здесь.

Примерно в то время, когда, вероятно, умер Блейз.

– Эвелин, – Кейси кладет мне руку на плечо. – Поговори со мной.

Я сглатываю густую слюну во рту, прежде чем ответить.

– Если у Передового Центра случился сбой, вы не думаете, что эти замыкания достаточно существенные, чтобы повлиять на исход того, кто выживет, а кто умрет, нет?

Таннер сидит на соседнем пеньке и потирает виски.

– Я не знаю. Остается гадать. Мы должны помнить это. Может быть, то, что мы увидели, не было из– за случайной поломки. Вероятнее всего, зеленый свет означает нечто другое.

– Стелла сожжена заживо, и к ней ничего не прикасалось. Все остальные заключённые были убиты чем– то, по крайней мере, тех, кого видели.

– Но мы стали свидетелями только двух, – утверждает Таннер.

– Кто сказал, что смерть Блейза не была из– за случайной поломки?

– Это верно, – говорит Кейси. – Эвелин и я увидели зеленую вспышку в первую ночь здесь. Что, если неподалеку был Блейз?

Моя грудь сжимается. Руки дрожат так сильно, что соскальзывают с колен. Когда я встаю, то прислоняю голову к груди Кейси.

Я слишком остро реагирую. Случайные неполадки, которые убивают людей, просто не могут быть возможными здесь. Это заверенная смертная казнь. Все здесь проверено. Мы не были бы здесь, если бы были какие– то неполадки, не правда ли?

– Наверняка мы придаем слишком большее значение этому, – предполагает Кейси. – Нам пора выбираться отсюда.

– Куда? – я отхожу от него. – Куда бы мы могли пойти и не столкнуться с еще большим дерьмом?

– Я не знаю! Я не знаю, что, блядь, делать. Я хочу быть в безопасности. Я хочу, чтобы ты была в безопасности, и неважно, что этого никогда не случится. Не здесь! – Он сводит брови вместе, как будто готов заплакать, затем садится на пень рядом с Таннером, зарываясь лицом в ладони.

– Извини.

Сейчас достаточно спокойно, чтобы я заметила, что лопата исчезла.

Лопата исчезла.

Мы находимся в бухте в лесу, где деревья перекручиваются вокруг нас и свет просачивается через листья, оставляя на земле различные фигуры. Это красиво, болезненно красиво. Мне интересно, что произойдет, если я лягу здесь и усну.

Если сдамся.

Буду ли похищена во время сна, как Валери из лагеря? Станут ли деревья, окружающие меня, разворачиваться, как лепестки, и окажусь  ли я лицом к лицу с Ником? Провалиться ли земля подо мной, и я резко попаду обратно в пещеру?

– Спать, – говорю я. – Давайте спать здесь.

Глаза Кейси дергаются, закрываясь от поражения.

– Нет ничего, что мы могли бы сделать, дабы остановить это. Нет места, куда мы могли бы убежать. А здесь хорошо.

– Ты бредишь, – замечает Кейси.

– Ты знаешь, что она права, – говорит Кейси.

Кейси фыркает.

– Хорошо, но мы разведем огонь. И я съем твою еду.

Таннер прячет ухмылку, прежде чем обратно погружается в свои мысли.

– Я помогу найти дрова, – предлагаю я.

Кейси встает, и я беру его руку.

– Мы пойдем вместе.

– Я не оставлю тебя, пока не умру, – говорю я, и в действительно имею это в виду.

– Пожалуйста, – умоляет он. – Ты не умрешь раньше меня. Я не позволю этому случиться.

Он не сможет сдержать это обещание, не здесь, но я молчу. С его решимостью бессмысленно пытаться.

Мои пальцы переплетаются с его, мы идем вместе, ища подходящее дерево, чтобы разжечь огонь.

Зажигалки были среди тех вещей, которые нам удалось спасти из лагеря. Я разжигаю огонь, когда Кейси и Таннер достают оставшуюся еду из рюкзака Таннера и выбирают консервированное яблочное пюре и сардины. Когда мы заканчиваем, ветер усиливается, и Кейси обминает меня сзади, его ноги покоятся на моих бедрах, руки обернуты вокруг моего живота.

Я купаюсь в его тепле. Таннер внимательно за нами наблюдает.

– Ты была с Кейси, когда он проходил свой первый тест, когда он увидел своего отца в первый раз, – размышляет он.

– Да, – говорю я.

– Ты эмоционально страдала от этого?

– Конечно.

– Хорошо, но в какой степени?

Я мгновение думаю. Я действовала, потому что волновалась за Кейси. Я бы снова убила для него, даже если бы он был человеком, который уже должен быть мертв.

– Слишком сильно.

– Как ты думаешь, была ли похожая эмоциональная связь во время его испытания, когда ты проходила собственный тест? Твое собственное преступление?

– Я не уверена, – вопрос слишком сложный, и я истощена.

– Эмоции, которые ты ощущала, напоминали тебе о собственном преступлении?

Кейси нежно сжимает меня. Древесина хрустит, и оранжевые искры стреляют в сумерках.

– Возможно.

– Интересно, – говорит он.

– Что?

Он качает головой.

– Ничего.

– Нет, здесь что– то есть, – призываю я. – О чем ты думаешь?

Он плавно меняет тему.

– Вы читали свой контракт? Тот, который мы должны были подписать, прежде чем нас отправили в тюрьму?

– Я бегло прочитала его, – это я запомнила.

– То же самое, – говорит Кейси.

– А что? – спрашиваю я.

– Там есть пункт о том, что если в Передовом Центре какие– то неполадки, всех заключенных удалят, и будет дана повторная попытка, используя всю собранную в ПЦ информацию.

– Помню, – говорю я. – Итак, ты думаешь, что никаких неточностей в Передовом Центре не может быть, потому что мы не удалены?

– Если инженеры все еще не пытаются определить, не исправен ли ПЦ, как мы.

– Это означает, что вопрос времени, прежде чем Центр будет закрыт.

Я рассуждаю о возможности того, что мы обнаружили. Пару недель назад мысль о пересмотре дела была хуже, чем мысль о смерти.

Кейси целует меня, его теплые губы касаются моей ключицы.

Я не могу сказать, что до сих пор чувствую то же самое.

***

Когда мы проводили время на улице, то всегда оставались под присмотром.

А также, когда занимались чем– то вне камер. Система могла позволить нам только один свободный час в неделю. Никто не хотел давать нам больше времени на солнце, даже если мы были за забором и под сигнализацией, которые отделяли нас от внешнего мира. Они не одобряли, чтобы мы собирались в группы более пятнадцати человек, чтобы поддерживать хаос на минимальном уровне. Столовой было достаточно.

За неделю до того, как я была отправлена в Передовой Центр, я тратила свое время, лежа на бетоне. Баскетбольный мяч рядом отскакивал от земли, и после каждого удара земля под моей головой дрожала.

Это была нирвана – момент, когда было тепло, и солнце грело меня, и я чувствовала себя в безопасности, даже если бы какой– нибудь другой заключенный захотел воспользоваться моим уязвимым положением и решил бы выбить из меня все дерьмо. Я была в безопасности, потому что хотела этого. Это был последний момент, когда я избавилась от страха, зная, что скоро умру.

Я не могла долго держать голову ясной. В этой тюрьме я привыкла быть зацикленной на Нике в любое время, когда других мыслей в моей голове нет. Поэтому он появился перед моими глазами, вся база данных на Ника, которая была не больше, чем просто именем и редкими моментами, которые я провела рядом с ним.

Я одержима тем, как мало я знала о нем, – его отсутствие онлайн было целенаправленным, так как он планировал эпическое преступление всей своей жизни, и люди, которых он привлек к своему преступлению, были навсегда обречены, если ничего не было, чтобы подтвердить, насколько сильно он облажался.

Нет онлайн записей, нет посещения терапевта, никаких отпускаемых по рецепту лекарств. Только кроткая мать, которая утверждала, что ее сын всегда был немного не в себе.

Немного не в себе ничего не доказывает.

Все, что было, – это разговоры Лиама и Ника о теории хаоса. Мой разум продолжал возвращаться к этому, обдумывая все, что произошло в ту ночь, как если бы остался какой– то секрет в моей памяти, который я могла расшифровать.

Теория хаоса просто констатировала наличие беспорядка в послушной системе. Это оправдывает врожденное чувство голода Ника, которое вызывает разрушение. Почему никто – его мать, учитель, друзья, школьный консультант – не почувствовал его жажду преступления, я никогда не узнаю. И этот аспект был просто частью хаоса.

Я тоже была частью хаоса. Передовой Центр будет делать все возможное, чтобы найти смысл моих преступных побуждений, а если не сможет, то закон будет делать то, что должен.

Это навсегда бы устранило беспорядок.

ГЛАВА 11

Утром, когда огонь потух, я так замерзла, что каждый мускул моего тела окаменел. От углей поднимался дым, выделяя немного тепла. Моя спина замерзла, а за ней должен быть Кейси.

Кейси.

Со стоном я переворачиваюсь. Он ушел. Таннер спит на другой стороне, напротив костра, капюшон натянут на голову.

Он, вероятно, пошел в туалет.

Так что я жду, сначала пытаясь заснуть, но боль от беспокойства слишком сильна, и попытки заснуть становятся тщетными. Проходят минуты.

Он заблудился. Вот и все.

Я проклинаю себе под нос. Вставая, отряхиваю свои штаны. Деревья неподвижны – ветер даже листья не трогает. Я внимательно изучаю лес в надежде увидеть какое– нибудь движение или услышать шаги.

Ничего.

Убрав волосы под свитер, я натягиваю капюшон и иду на поиски.

Я могу игнорировать мучительное чувство достаточно долго, чтобы оценить проблему, но в этот раз у меня голова кругом идет, струйка холодного пота скатывается по спине.

– Пожалуйста, – шепчу я с каждым шагом. – Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

Я рискую, уходя дальше от лагеря. Таннер может проснуться без нас, или Кейси вернуться, а я все еще буду его искать. Но мои ноги не перестают двигаться.