В этом суть. Опасность. Он боится за меня. Это должно меня утешить. Должно. Однако это не так. Потому что у меня есть серьезные сомнения, что Беккер может уйти. Я вижу тоску в его глазах, как бы он ни старался скрыть это от меня. Я всегда его увижу и всегда буду интересоваться, сожалеет ли он о том, что дал клятву отказаться от своих поисков. Будет ли он меня возмущать?

Я не хочу сожалеть. Я не хочу, чтобы он оглядывался и хотел, чтобы он выбрал сокровище, а не меня. Но… мог ли он получить оба? Я затаил дыхание, обдумывая это. «Обещай мне кое-что», — приказываю я, поднимаясь с его колен и оборачиваясь, оседлав его. Он выглядит настороженным. Немного обидно. «Обещай мне, если ты передумаешь, ты скажешь мне».

Он заинтересованно наклоняет голову. 'Передумаю?'

«О поиске клада».

Он вдыхает, выглядя немного шокированным. «Я говорю тебе, что мне не нужно его искать».

— И я говорю тебе, что думаю, что да. Я не хочу, чтобы ты меня ненавидел».

«Как я мог ненавидеть того, кто показал мне, как любить?» Он наклоняется и целует меня в плечо, приглаживая мои рыжие волосы ладонью. «Я обожаю тебя, женщина. Твоя сила, твоя храбрость, твоя преданность»

Улыбаясь, он проводит пальцем по моей брови и по щеке, достигает подбородка и приподнимает лицо. Нанося нежнейший поцелуй мне в губы, он тихо мычит: «Теперь ты поглощаешь мои мысли, Элеонора. Моей миссией в жизни с того момента, как ты захватил мое сердце, было любить тебя. Поощрять тебя. Чтобы посвятить себя тебе. Это все, что сейчас имеет для меня значение. Ты самое бесценное и драгоценное сокровище из всех». Еще один сладкий поцелуй попадает в мой открытый рот. «Мне больше ничего не нужно».

Я могла плакать по нему. 'Я люблю тебя.'

'Супер.' Беккер тащит меня вперед и крепко держит. «Я чувствую себя так, как будто прошел двойной сеанс с моим терапевтом». Он тычет носом мне в шею, когда он встает, и отрывает меня, используя грубую силу, когда я вступаю в бой. "Мы в порядке?" спрашивает он.

Как мы могли не быть? Он только что пролил свое сердце; сказал мне вещи, о которых, я знаю, он ненавидит даже думать. Для него это огромный шаг. Тем не менее, я должен прояснить одну вещь. «Больше никаких подлых трюков».

«Что считается подлым трюком?» — спрашивает он, ухмыляясь, когда он жадно наклоняется и жует мою щеку.

Я хихикаю, корчась, наслаждаясь его приподнятым настроением. Я чувствую себя просветленной и облегченной, и я знаю, что Беккер должен чувствовать то же самое. «Секреты, Беккер. Больше никаких секретов.

'Правильно.' Поцеловав меня в щеку, он снова поднимается на стул, и я сажусь напротив него, кладя руки на колени. Милые глаза прищуриваются, прежде чем он подходит к своему компьютеру и начинает печатать. Я терпеливо жду, когда он закончит, вспоминая, зачем я вообще сюда приехал.

«Я направлялся на кухню, но меня поразило, что я не знаю, с чем я могу столкнуться».

«Я полагаю, Дороти и дедушка», — легко отвечает он, откидываясь в кресле.

Я смотрю на него с усталым выражением лица. Он знает, о чем я. — Они знают, почему меня вчера не было?

'Как ты думаешь?'

Ладно. Глупый вопрос. «Они знают… ' Я обдумываю свои слова, не зная, как сказать то, что у меня на уме. «Они знают… ' Мой палец вертится между нами, пытаясь помочь мне действиями, а не словами — словами, которые я изо всех сил пытаюсь найти.

«Они знают, что ты вернулась. Они знают, что ты спишь в моей постели». Беккер помогает мне, но ненамного. Сон в постели Беккера был не совсем тем, о чем я думал. «И что я никогда так не вел себя с женщиной», — осторожно заканчивает он.

Я улыбаюсь. 'Ладно.' Я выгляжу самодовольным. Я. — А твой дедушка еще с тобой не разговаривают?

Его руки поднимаются и трет лицо. 'Едва.'

Я не удивлена. В то время как любимый дедушка Беккера надеялся, что все эти плохие предчувствия по поводу Уилсонов остались в прошлом, Беккер в значительной степени сохранил их в настоящем. «Я ему не скажу», — говорю я, кивая в сторону секретной комнаты за книжной полкой, чувствуя необходимость озвучить это. Несмотря на инстинкт Беккера эмоционально дистанцироваться от своего единственного живого родственника в глупой попытке защитить себя от горя, он все еще достаточно заботится, чтобы оградить своих дедушек от стресса или гнева, которые разгорится, если он узнает, что его внук создал фальшивку, которую Брент Уилсон заплатил за это пятьдесят миллионов.

Когда я думаю, что он может бросить мне в лицо свое соглашение о неразглашении, Беккер улыбается мне. «Я доверяю тебе, принцесса».

Я излучаю свое понимание, полностью осознавая, насколько это важно. Мой Одинокий Рейнджер больше не хочет быть одиночкой.

Я стою. «Я должен пойти поздороваться с ними».

Беккер тоже встает, кладет ладони на стол и наклоняется. Я смотрю на него с интересом, наслаждаясь серьезностью его взгляда. Маленькая копна на его головы говорит мне, чтобы я подошел к нему, и я отражаю его позу, наклоняясь к нему. Протянув руку вперед, он нежно целует меня в губы. Я вдыхаю, как будто могу вдохнуть его в себя.

«Спасибо», — говорит он, его мягкая плоть вибрирует рядом с моей. 'Спасибо за… ' он уходит, глядя мне в глаза.

"Что слушала?"

Он кивает, благодарный за мою подсказку, даже если это не совсем то, что он пытался сказать. Его благодарность больше, потому что я все еще здесь. Потому что я не сбежала, узнав так много. Ему нечего бояться. Я остаюсь. Любовь заставляет вас делать самые безумные вещи, и вы не станете безумнее этого.

Беккер отстраняется, оставляя меня висеть над его столом в оцепенении. 'Ты можешь идти.'

Мой транс вскоре нарушается, когда чистый хруст от того, что он кусает яблоко, выдергивает меня из моего счастливого места, бросая меня прямо в другое из моих счастливых мест. Я улыбаюсь, отталкиваясь от стола, идя задом наперед, перемещая взгляд вперед и назад к губам Беккера с яблоком.

Он берет телефон и набирает номер, прежде чем поднести его к уху. — Перси. Приближается аукцион старинных автомобилей, — говорит он в конце. «Мне нужны все подробности».

Я оставляю Беккера и его счастливое яблоко наедине и иду на кухню.

Глава 10

Нервы восстанавливаются с удвоенной силой, когда я неуверенно проталкиваюсь через дверь кухни. Так Беккер сказал мне, что они знают, что я сплю в его постели? Да, они это знают, но Беккер не упомянул, как они восприняли эту новость.

Гав!

Я как раз вовремя обнаруживаю Уинстона, чтобы подготовиться к его атаке. 'Эй, парень!' Я смеюсь, отступая назад, когда он бьет меня своими коренастыми передними лапами по бедрам. Он счастливо тяжело дышит, его хвост виляет так быстро, что кажется размытым. Я даю ему столько суеты, сколько он хочет, моя слабая сторона сосредотачивает мое внимание на ком-то — или на чем-то — кто, как я знаю, рад меня видеть, а не сталкиваться с двумя людьми, в которых я не уверен. — Рад меня видеть? — спрашиваю я, теребя ему уши.

Он начинает меня обнюхивать, его тело внезапно замирает. Я боюсь худшего и замираю вместе с ним. Я не забыла отстраненность собаки Беккера, когда он уловил мой запах после того, как Беккер добился своего. Уинстон несколько раз фыркает, улавливая мой запах. Затем он смотрит на меня, и я терпеливо жду, пока нахальный британский бульдог Беккера решит, разговариваем ли мы с ним. Облегчение, которое охватывает меня, когда он возобновляет возбужденную дрожь, на самом деле довольно глупо. Тот факт, что я здесь, явно затмил тот факт, что Беккер держал меня руками.

Я падаю на колени и позволяю большому мячу мускулов растоптать все мои колени, его виляющая задница делает его неустойчивым, когда он пытается сесть. — «Я тоже рада тебя видеть, мальчик.» Я зарываюсь носом в его голову и вдыхаю успокаивающий мягкий собачий запах.

Мы с Уинстоном находимся в нашем собственном мире и очень рады воссоединению… пока звук закрывающейся двери шкафа не разносится по кухне. Эта дверь была закрыта специально. Громко специально.

Я съеживаюсь, выглядывая из-за головы Уинстона, терпя его вес на моих коленях, как будто это может защитить меня от их неодобрения. Миссис Поттс стоит у двери кладовой, ее рука все еще держится за ручку, а мистер Х. сидит за столом с ложкой на полпути ко рту. «Доброе утро», — кротко пищу я, нервно улыбаясь. Оба молчат, и оба неподвижны, до такой степени, что становится неудобно, и я начинаю мысленно умолять одного из них хоть что-то сказать. Что-нибудь. Предупредить меня, мне все равно.

«Он скучал по тебе», — говорит миссис Поттс, кивая Уинстону, сидящему у меня на коленях, что побуждает меня тоже посмотреть вниз. «И мы тоже». Моя голова в шоке поднимается вверх. Миссис Поттс улыбается и открывает мне руки. «Иди сюда, принцесса».

Я смеюсь, но могу легко заплакать. Мне кажется, что тяжесть мира просто снята с моих плеч. Я уговариваю Уинстона слезть с колен, и он ворчит на свой протест, но я не обращаю на него внимания и выпрямляюсь, протирая перед платья.

'Тогда пошли.' Она жестикулирует нетерпеливыми руками, и я начинаю действовать, подбираясь к ней. Меня немного ошеломила жестокость, которую она вкладывает в свои объятия, крепко сжимая меня. «Я хочу, чтобы ты сделала кое-что для меня», — шепчет она, усиливая свою любовь, чтобы я не могла отказаться. Я остаюсь в ловушке круглого тела старушки, жду, пока она продолжит, и в тоже время этого боюсь. «Обращайтесь с ним осторожно, Элеонора, — тихо говорит она мне на ухо. Напор ее просьбы бьет меня как гирю по лицу. Все эти чувства для меня тоже довольно новы. Чужой, страшной и подавляющей. Я чувствую себя захваченной странной смесью счастья и трепета. Могу только представить, что чувствует Беккер.

Как будто он в лабиринте. Как будто каждый шаг пугает.

Обращаться с ним осторожно? Мы должны поговорить о том, как бережно Беккер обращается с моей задницей.