Я начинаю раздражаться. Она много сказала и ничего мне не сказала, кроме своего имени. — Что ты у него купил? — любопытно спрашиваю. Я не припомню ни одного упоминания об Эмме, и я не видела ни одного в бесконечных клиентских файлах, с которыми я столкнулся здесь, в Убежище.

Она смеется и кладет телефон обратно в сумку. «О, я не покупаю у Беккера. Он покупает у меня».

Я хмурюсь, когда сам мужчина появляется из выставочного зала через двор. Он выглядит довольным собой. Это может измениться, когда он узнает, что я только что пережил в его офисе.

'Эмма.' Беккер дьявольски улыбается ей, и она хихикает, обращая на него все свое внимание. Почему бы и нет? Он, как всегда, выглядит божественно, но он переоделся в костюм и теперь надел серые спортивные штаны и белую футболку, подчеркивающую каждую линию на его груди и животе. Возможно ли, чтобы он когда-нибудь выглядел как мешок с дерьмом? Мое внимание бросается в глаза тень на его щеке — серое пятно. Он снова был в своей секретной комнате. Что он там задумал?

— Что-нибудь вам понравилось? — спрашивает Эмма, отвечая на его дьявольскую ухмылку.

«Несколько вариантов». Он оглушает меня, когда обнимает меня за талию и прижимает к себе. Эмма, на удивление, не моргнула глазом. Она просто улыбается мне, как будто она причастна к чему-то секретному. Я поднимаю голову и перевожу взгляд между ними двумя, мне не нравится ее очевидная осмотрительность. «Выставьте мне счет за то, что я взял». Беккер говорит ей. — Между прочим, хороший звонок.

Эмма улыбается и пятится в переулок. 'Сюда?' — спрашивает она, указывая через плечо.

«Сюда», — подтверждает Беккер. «Спасибо, Эмма».

'В любое время. Она бьет ресницами и, не спеша, исчезает в переулке.

'Кто это был?' — спрашиваю я, протягивая руку, чтобы стереть грязное пятно с его лица.

Его глаза следят за моей рукой к его щеке, и он не двигается, пока я не закончу. 'Эмма.' Он берет меня за руку и ведет в демонстрационный зал.

— А кто такая Эмма?

«Та женщина, которую ты только что встретила».

Он неясен. 'Есть ли у тебя… ' Я не знаю, какого черта я спрашиваю. Я обжора наказания.

'Да.' Он не колеблется, поражая меня.

Мой живот сжимается. Хорошо. Я ломаю наши руки. «Мне действительно нравится эта мысль». Моя шутка звучит так саркастично, как я и хотел.

Примерно столько же как я наслаждаюсь мыслью о твоем бывшем парне». Слово парень — пронзительный. И, как и моя предыдущая шутка, так и должно быть. Я останавливаюсь, как и Беккер. Мое лицо возмущено, а его лицо невозмутимо.

«Один человек, Беккер», — указываю я, демонстративно поднимая палец. 'Только один.' Я не могу заставить себя даже подумать обо всех женщинах, которым он принадлежал. Это было бы бессмысленно; Я сбился со счета. «Ты не можешь сравнивать».

Его челюсть сжимается. «Один — это слишком много».

'Ты серьезно?' — смеясь, спрашивая.

Он прижимается к моему лицу, останавливая мое веселье вспышкой огня в его глазах. «Сколько раз я тебе говорил? Я очень реальный, принцесса. Ты бы предпочли, чтобы я солгал тебе? Он выглядит рассерженным. Его дерзость разжигает мое раздражение, и я вздыхаю, готовый дать ему свободу. Но твердая ладонь закрывает мне рот, заставляя меня замолчать. — У него было твое сердце, Элеонора. До тебя ни у кого не было моего».

Я сглатываю за его руку и сжимаю губы, хотя мои шансы заговорить ограничены из-за того, что его рука плотно прижата к моему рту.

«Так что да, — продолжает он. «Один — это слишком много».

Я не возвращался к этому. Ни минуты. Поэтому я беру его руку, медленно опуская ее. Мне нужно снять эту глупую полосу собственничества. Я не могу изменить его прошлое, и, вообще-то, я должен быть благодарен за то, что он так честен со мной. Даже если это жалит. 'Мне жаль.'

'Я тоже.' Беккер берет меня за щеки обеими ладонями, сжимая, прежде чем поливать дождем поцелуев все мое лицо.

Я вздыхаю, позволяя ему смотреть на себя. «Чем ты занимался в своей секретной комнате?» — тихо спрашиваю я, стремясь полностью сменить тему.

«Пытаюсь расслабиться». Беккер отвечает, отстраняясь и находя мои глаза. Пробуем. Он явно проиграл. Он был в напряжении с тех пор, как я сказал ему, кого видел на Sotheby's на днях. Он что-нибудь узнал? Конечно, полиция захочет поговорить с кем угодно, включая меня.

«Полиция связалась».

Он читатель мыслей. Это пугает меня. 'А также…? '

«И они хотят взять от вас заявление».

'Как насчет тебя?'

«Я сказал им то, что знаю. Что немного.

«Они идут сюда?»

Он фыркает. «Нет шансов. Ад замерзнет, ​​прежде чем я впущу медь в стены Убежища. Им повезло, что я вообще с ними разговаривал.

Я вздрагиваю, увидев в Интернете статью о смерти его отца. Ограбление пошло не так. Это нелепо. А его мать? Полиция тогда тоже не помогла. — А что мне им сказать?

— Правду, Элеонора. Просто расскажи им, почему мы были там и что случилось».

Ему легко. Я не могу не беспокоиться о том, что он не позволит этому ускользнуть. Брент не хотел эту картину. Он знал, как сильно Беккер этого хотел, и это единственная причина, по которой он ее украл. Тем не менее, я продолжаю возвращаться к… как? Как такой бизнесмен, как Брент Уилсон, украл окровавленную Джорджию О'Киф у Сотбис?

«Беккер», — начинаю я, но его палец прикрывает мой рот, и он издает этот сексуальный шик.

'С меня хватит.' Он кладет ладони мне на плечи. «Паула гордится мной».

Паула? Доктор Васс, его терапевт? — Ты все еще с ней встречаешься? Голоса в моей голове напоминают мне тот разговор между Беккером и его дедушкой, когда старый мистер Х. потребовал, чтобы его внук обратился за помощью, а не использовал меня как свое лекарство. Так он делает и то, и другое? Это хорошо?

Его выражение принимает на ребре раздражения, его рука потянулась к задней части его шеи и гладил по затылку. 'Да. Теперь она знает о тебе, как собака с костью.

Я смеюсь про себя, вспоминая ее удивление, когда она узнала о моей поездке в Countryscape с Беккером. — А что она думает о нас? Я спрашиваю.

«Она была очень шокирована, когда я сказал ей, что я отчасти привязан к тебе».

«Привязался ко мне?»

«Да, как к одному из моих сокровищ».

'Это то, что она сказала?' Теперь я вижу ее, анализируя то, как меня видит Беккер. Как одно из его драгоценных сокровищ.

'Да.'

Я обиделся. — Значит ли это, что ты предпочитаешь сжечь меня, чем позволить кому-то другому забрать меня?

Его лицо выражает глубокое отвращение. Он мог жевать грязь. «В значительной степени, да».

«Это так романтично». Я смеюсь, поднося ладонь ко лбу, чтобы разгладить морщинки, вызванные моим хмурым взглядом.

'Я никогда не утверждал, что романтик». Беккер отрывает мою руку от головы и тянет меня через двор к демонстрационному залу. «Но я собираюсь попробовать».

'Ты?' Это должно быть интересно.

'Да. Паула дала мне несколько указаний.

— Ты просил совета у терапевта?

«Среди прочего».

'Например что?' Мой разум мчится.

«Например, какое платье тебе может понравиться», — небрежно говорит он мне. В самом деле? О боже, это может быть катастрофа. Разве Беккер сказал ей, что моя расцветка не совсем универсальна? Он сказал ей, что у меня довольно пышная задница? — Почему ты тогда заставлял меня отвечать на звонки Паулы? Я спрашиваю.

Его шаги слегка запинаются, и я поднимаю взгляд и вижу, как он надулся. «Я хотел, чтобы она познакомилась с вами, прежде чем я объявлю о своей ситуации».

'Какой ситуация?'

«Ты, принцесса». Он устало вздыхает, как будто ему надоедает разговор. «Ты моя ситуация».

«Ты заставляешь меня казаться бременем», — ворчу я, надуваясь.

«Ты вроде как».

Мое ущемленное состояние стало еще более ущемленным. Это очаровательно. «Ты тоже для меня ситуация, понимаешь? Связь с твоим боссом — не лучший вариант. Особенно зная то, кто мошенник, фальсификатор, и ты дала клятву хранить тайну.

Он останавливает нас и обводит мою шею своими большими ладонями, глядя на меня сверху вниз с легкой усталостью. «В этом нет ничего идеального, Элеонора. Я так много понял». Выражение его лица смягчается, и он немного ослабляет хватку за мою шею, заставляя улыбнуться. «Просто продолжай спотыкаться со мной, принцесса, а я буду продолжать спотыкаться с тобой».

«Мы когда-нибудь перестанем спотыкаться?» Это могло утомить нас обоих.

Вынужденная улыбка Беккера превращается в искреннюю дерзкую улыбку, и он целомудренно целует меня в лоб. «Я, блять, надеюсь, что нет. Я люблю спотыкаться с тобой». Он открывает дверь в демонстрационный зал, и музыка проникает в мой слух. Я бросаю на него вопросительный взгляд, когда Миике Сноу напевает «Сильвию».

«Ваш терапевт действительно дал вам совет, какое платье мне может понравиться?» — спрашиваю я, думая, что эта ситуация, вероятно, расскажет мне все, что я должен знать о Пауле и ее намерениях. Я внезапно чувствую угрозу со стороны женщины, которую я не встречала, и которая говорила так искренне во время моих разговоров с ней. Кто-то, проливающий негатив на наши отношения, — это последнее, что мне нужно. Она сравнила меня с одним из сокровищ Беккера. Она тоже женщина, поэтому Беккер, естественно, должен понравиться ей. У нее есть сердцебиение и влагалище. Это само собой разумеющееся. Простите меня, но моя вера в женщин не самая сильная из всех, что когда-либо были.

Беккер медленно кивает. 'Да, она сделала.'

'И что она сказала?' — осторожно спрашиваю.

«Она сказала выбрать то, в чем я хотел бы тебя видеть». Моя вера в женщину снова восстанавливается, когда он уговаривает меня войти в демонстрационный зал и указывает на огромную белую стену в задней части комнаты, где на крючках свисают три платья — платья, которые он хотел бы видеть на мне. «Я выбрал их», — гордо заявляет он. Моя вера в женщин могла бы быть восстановлена, но моя вера в Беккера резко упала.