Он кусает меня за ухо, и я чувствую, как он улыбается мне. Потом его пальцы исчезают, и все, что я могу сделать, это не кричать о своем опустошении. Подол моего платья быстро приподнимается, и чистая, точная ладонь соскальзывает с моей задницей.

«Черт побери, Беккер». Я рвусь вперед, и он ловит меня, крутя вокруг.

— «Я думал, мы не договорились о трусиках?» Он опускается и медленно проводит ими по моим ногам, пока я сужаю глаза на него.

«Не помню, чтобы я соглашалась».

«Ты протестуешь?»

'Да. Это будет… холодно.

«Напротив, будет очень жарко». Он усмехается, когда я поднимаю каждую ногу по очереди, и он отбрасывает их в сторону. Черт возьми, я должна помнить, что нельзя наклоняться, сидеть, приседать.

Он удовлетворенно стягивает мой подол. 'Пошли.' Он берет меня за руку и ведет дальше, не оставляя мне выбора, кроме как похоронить вызванное им желание.

«Ты видел своего дедушку?» — спрашиваю я, убирая волосы с лица и поглаживая влажные щеки.

'Да.'

'А как он?'

'Тихо.'

Я смотрю на Беккера и вижу, что он сосредоточен, и ни намека на его мысли не видно. Я не уверена, волноваться или радоваться этому. Столкновение из-за карты не урегулировано… все.

Когда мы подъезжаем к моему дому, чтобы забрать Люси и Марка, я не могу не смотреть в окно, задумавшись. Я приехала в Лондон была одинокой женщиной и планировала так и дальше. Эта квартира была моим новым домом. Менее чем через три месяца я помолвлена, и это место больше не мой дом. Это сжигает мой мозг, пытаясь понять, как моя жизнь изменилась так быстро, и как я потеряла совесть, мораль и здравомыслие на этом пути. «Все еще не знаешь, кто ворвался в мою квартиру?»

Беккер тоже смотрит в окно. «Кто бы это ни был, он очень хорошо заметал свои следы. Кто-то что-то искал».

'Кто и что?'

Он пожимает плечами. — «Полагаю, внутреннюю информация об Hunt Corporation. Всем известно, что попасть в Убежище невозможно».

«Я просто рада, что они не могут проникнуть в мой разум».

«Люди будут пытаться. Никогда этого не забывай.'»

Я про себя смеюсь. Как будто я могу. — «Это должен быть Уилсон, не так ли?»

«Я думаю, да. Но он недостаточно умен, чтобы замести следы. Он неряшливый.»

«Не достаточно умен? Он украл «О'Киф» среди бела дня».

Беккер смотрит на меня краем глаза, напевая свое согласие, в то время как Люси и Марк вскакивают, взволнованные. Наш разговор резко прекращается. «Добрый вечер», — поет Люси, чувствуя себя комфортно.

Я оборачиваюсь на сиденье и обнаруживаю, что моя подруга одета в красивое розовое коктейльное платье с тонкими бретельками и высоким вырезом. — «Значит, сегодня вечером ходим по ногам?»

Она смотрит на улыбку. 'Я погуглила Анделеси. Полагаю, сиськи и ноги не получится. Хотя, судя по длине этого красного числа, волноваться не стоило.

Беккер смеется, когда я тянусь к платью и растягиваю его по бедрам.

«Я бы не стал жаловаться», — ухмыляется Марк. Он выглядит шикарно и в черном смокинге, хотя галстук-бабочка у него аккуратно застегнут, и он бритый, в отличие от Беккера. Он также уложил волосы, в отличие от Беккера.

«Вы оба прекрасно выглядите», — говорю я, поворачиваясь на сиденье, когда Беккер включает передачу и уносится прочь по дороге.

Он смотрит в зеркало заднего вида. «Ты собираешься хорошо вести себя сегодня вечером?» — спрашивает он Люси.

«Положи руку на мое сердце». Она усмехается, и я превращаюсь в Беккера.

'Ты?' Я спрашиваю.

Он лукаво улыбается мне. «Почему, принцесса. Я святой».

Глава 32

Огромный тщательно продуманный особняк, расположенный посреди ничего, произвел на меня такое же впечатление, как и в прошлый раз, когда я была здесь, за исключением того, что в темноте он кажется более мрачным, освещенным прожекторами. Я дрожу и смотрю на всех наблюдающих за мной херувимов, пока мы медленно катимся по гравийной дороге.

После нескольких трепетных возгласов пассажиров сзади мы все выходим, и Марк и Люси с удивлением оглядываются вокруг. «Вау», — выдыхает Люси. «Это какое-то шикарное дерьмо».

Я закатываю глаза и беру Беккера за руку, и он ведет нас по бесконечным ступеням, Люси и Марк следуют за ним. Когда мы прорываемся через парадный холл Countryscape, я чувствую совсем другую атмосферу, чем в прошлый раз, когда мы были здесь. Он трещит по швам от аристократии с ирисовыми носами, одетых в бальные платья и смокинги, потягивая из хрустальных бокалов для шампанского. Женщина в углу бренчит на гигантской арфе, воспроизводя мягкую ритмичную музыку, а на пороге дверей висит официант с подносом на ладони, его свободная рука аккуратно скрещена за спиной. Я беру стакан, когда он предлагает поднос, но Беккер игнорирует его, идя прямо сквозь толпу. Я проверяю позади меня Люси и Марка. Оба снабдились бокалом шампанского, оба смотрели на особняк с удивлением в глазах. Я киваю головой, показывая им, что они должны следовать за мной, останавливаясь, когда Беккера перехватывает старуха. Ее королевское синее платье продумано, но потрясающе, а ее разноцветная расшитая бисером сумочка — полное столкновение цветов, но на самом деле довольно необычно. Она выглядит знакомой. Ее резкий черный боб, ее кошачьи черты лица, намекающие на слишком много сюрпризов.

Я физически отшатываюсь. Боже мой, это леди Винчестер!

«Беккер». Ее глаза загораются, как бриллианты.

«Леди Винчестер». Беккер подтверждает мои опасения и, вежливо приветствуя ее, улыбается ему. Он берет ее за руку и целует в ее упругие щеки. «Вы выглядите так же восхитительно, как всегда».

Она хихикает и игриво стучит ему по руке. 'Ерунда. Похоже, мое лицо сбил автобус».

Люси громко кричит, чуть не обливая старуху шампанским, и я бью ее локтем в бок. «Извините», — выпаливает она.

«Не нужно, милая». Леди Винчестер делает грубый жеста кистью в сторону Люси с легкостью. 'Мое стремление сохранение моей молодости обернулось против меня». Она указывает на свой подбородок, который, как я сейчас замечаю, особенно зацепил. «Мои щеки набиты мешками с жидкостью, и у меня на лице было больше швов, чем нужно, чтобы пришить ногу».

Люси и Марк громко смеются, пока я изучаю Беккера, пытаясь понять ситуацию и его личность. Он выглядит вполне комфортно.

«Так кто же эти прекрасные молодые люди?» — спрашивает она его, указывая на нас согнутым пальцем.

Вынужденный шутить, Беккер представляет. «Это Марк, Люси и Элеонора». Он небрежно машет каждому из нас рукой, достает свой мобильный из внутреннего кармана и хмурится, глядя на экран. — «Прошу прощения, леди Винчестер.» Он уходит, отвечая на звонок, не говоря ни слова и не глядя на меня, поэтому он не видит моего ошеломленного лица. Кто это и куда он идет?

Леди Винчестер оглядывает всех нас своими блестящими глазами. «Тройничек?»

На этот раз я кашляю над шампанским. Я правильно ее расслышала?

«Не смотрите так потрясенно, дети», — небрежно говорит она. «Я могу выглядеть как после крушение поезда, но у меня все еще есть ходы». Она подмигивает, и Люси и Марк разваливаются вместе с леди Винчестер, в то время как я смотрю на нее в шоке. — «Пойдемте, позвольте мне порадовать вас рассказами о Лондоне шестидесятых. Я была сексуальной сиреной». Она магнитит их в свое личное пространство, и они оба уходят, зачарованные.

Я использую их отвлечение как возможность выследить Беккера, лечу в том направлении, в котором он направился, и вскоре оказываюсь в огромном зале, где проводился аукцион, но вместо рядов стульев, обращенных к трибуне, теперь есть круглые столы, обрамленные стульями, к спинке которых прикреплены огромные черные шелковые банты. Каждый стол покрыт кроваво-красной органзой, черные орхидеи искусно расставлены в высоких стеклянных вазах, а посуда — тарелки, миски и салфетки — вся черная. Черный и красный. Это сурово, но снисходительно. Это сексуально, но со вкусом. Это на много миль от оригинального особняка, но очень похоже на Сердце ада, гигантский рубин, который демонстрируется сегодня вечером. Люди толпятся вокруг, некоторые уже расселись. Я замечаю Беккера в баре.

— Хейг, — бормочет он бармену, когда я присоединяюсь к нему. 'Со льдом.'

Я ставлю стакан рядом с ним. 'Эта женщина. Это леди Винчестер, не так ли? Та, что из папки «Убежища».

«Да», — коротко отвечает он, отвлекая меня от внимания. Неудивительно, что Беккер резко ушла из своей компании. Я обязательно буду держаться подальше от нее до конца вечера. Нас нельзя ассоциировать с подследственными за поддельное искусство. Потому что, конечно, мой Беккер такой же прямолинейный, как и она.

Бармен протягивает Беккеру его напиток, и он опрокидывает одним стаканом. Он хлопает стаканом и держится за него, его пальцы побелели от жесткой хватки. Я смотрю на него и вижу, как его дыхание учащается, как будто он становится все более и более возбужденным. Что-то не так. Кто ему звонил? Что они сказали?

«Расскажи мне, что происходит», — требую я, немного нервничая.

«Почему ты мне не скажешь?» Он смотрит на меня с чистым презрением, омрачающим его ангельские глаза. Его губы кривятся, он наклоняется и лезет во внутренний карман. «Почему ты звонишь своему бывшему?»

Его вопрос возник совершенно неожиданно, и я менее чем к нему готова. Блядь. «Это не то, что ты думаешь. Я была прост… — Я резко останавливаюсь. Подождите минуту. 'Откуда ты вообще знаешь?'

Он смотрит на меня краем глаза, и в меня врезается понимание.

— «У тебя мой чертов телефон и он прослушивается, не так ли?» Я в замешательстве. — «Это Перси говорил по телефону и рассказывал тебе подробности моих недавних звонков.» Во что, черт возьми, он играет?

«Если ты не передашь сообщение, — Беккер игнорирует мои обвинения своим угрожающим тоном, — то я не против того, чтобы сделать это сам. Сомневаюсь, что буду столь же дипломатичен, как ты.