«В свободное время я занимаюсь торговлей наркотиками».

'Не смешно.' Я подталкиваю его, и он смеется, вырываясь из моих тисков.

«Мне так повезло, что я нашел тебя», — шепчет он, хватая меня за щеки. «Так чертовски повезло».

Я мягко улыбаюсь сквозь сжатые щеки, и он отражает это, исследуя мои глаза, прежде чем притянуть меня к себе для объятий. «Я не говорил тебе раньше».

'Скажи мне что?' — спрашиваю я, усаживаясь на него.

«Тебе не нужно, чтобы ключи от магазина твоего отца были доставлены агенту».

Мой лоб вздымается. — Но они…

'Я купил это.'

Я выныриваю из его рук. 'Что?'

«Я купил магазин твоего отца». Уголок его рта дергается. «Я знаю, что тебе больно от мысли попрощаться с этим, и я знаю, что твоей маме нужны деньги». Он пожимает плечами. «Все выигрывают».

Я смотрю на него. Просто смотри на него. Наличный покупатель. Оплата полной запрашиваемой цены. Может быстро оплатить. «Я…»' Не могу поверить, что он сделал это для меня. Я не знаю, что сказать.

«Что угодно, Элеонора», — шепчет он. «Абсолютно все».

О Боже. Я быстро иду к нему, обнимая его за плечи, яростно обнимая. «Спасибо, что не украл это у меня», — бездумно говорю я, и он смеется. Но звук тяжелого удара заставляет нас внезапно остановиться, Беккер замирает, а я все еще в его руках.

Он смотрит на дверь.

'Что это было?' — спрашиваю я, когда он осторожно отстраняется и смотрит на Большой зал.

'Я не знаю.' Он шагает к двери, настороженность вытекает из его тела, как прорвавшаяся плотина. Он берет ручку и открывает, но его движения размеренные и продуманные, как будто он пытается быть тихим.

'Что ты-'

«Шшшш». Его шипение резкое и граничит с гневом, а его настороженная личность начинает проникать в меня, заставляя меня нервничать. Я хочу знать, о чем он думает, но боюсь спрашивать — не только потому, что меня снова прервут, но и потому, что я беспокоюсь об ответе. Он возбужден, нервничает и очень настороже.

— «Уинстон?» Я должен указать его имя, может быть, просто чтобы напомнить Беккеру, что его крепкий питомец бродит по Убежищу, и звук, вероятно, был им.

Беккер качает головой, откидывая на мое разумное объяснение. Затем начинается лай, как будто сам Уинстон отвечает на мой вопрос. «Черт», — проклинает Беккер, и звук его собаки, уходящей пощады, не заставлял его торопиться. Вместо этого это делает его более осторожным, когда он поднимается по лестнице. «Подожди там», — говорит он мне, не оглядываясь, чтобы проверить, слушаю ли я. Я саркастически смеюсь про себя. Ни за что. Я иду на цыпочках, морщась каждый раз, когда Уинстон тявкает. Если бы были злоумышленники, наверняка Уинстон их отпугнул бы? О чем я думаю? Нет ни единого шанса, что кто-нибудь сможет попасть в Убежище.

Беккер ползет вниз по каменным ступеням, никогда не проверяя, сделал ли я то, что мне сказали, но он все же залезает в укромный уголок и вытаскивает что-то. Бита для крикета? Или… оружие. Я уверен, что если бы я прикоснулся к нему, я бы испытал резкий шок. Он выглядит супер заряженным энергией, возбужденным гневом. Звук лая Уинстона раздается, и Беккер следует за ним, продвигаясь по коридору у стены, прежде чем толкнуть дверь в свой кабинет, осторожно открывая битой, глядя мимо нее. Когда он осторожно переступает порог, я понимаю, что что-то точно не так, как только крикетная бита с треском приземляется на пол.

«Боже, нет». Беккер летит вперед, оставляя меня ловить дверь, прежде чем она хлопнет мне в лицо. Я вижу, как он бросается на пол, и в оцепенении от незнания выхожу вперед.

Тогда я вижу причину его беды.

Старый мистер Х. лежит впереди на ковре у книжного шкафа в секретную комнату, замаскированная дверь открыта, а Уинстон кружит и лает рядом с ним.

Мои руки поднимаются к лицу, обхватывают щеки, и мой разум теряет сознание. Меня заряжает миллион инструкций, но мои мышцы отказываются действовать по ним. Все, что я, кажется, могу сделать, это смотреть, чувствуя оцепенение и бесполезность, в то время как Беккер сердито кричит на своего бессознательного деда.

«Проснись, старый дурак», — кричит он, но не трогает его и не подталкивает. Он просто стоит на коленях рядом с дедом, его глаза бегают вверх и вниз по его телу, как будто он ищет хоть какие-то признаки жизни, слишком напуган, чтобы дотронуться до него. «Дед!» Когда его требования остаются без ответа, Беккер падает на задницу, и его руки впиваются в волосы, его лицо чистый страх. «Пожалуйста, — бормочет он, его нижняя губа дрожит.

Вид его, такого крайне огорченного, оживляет мою замороженную форму. Я бросаюсь к нему, падая на колени по другую сторону от старого мистера Х., мое ухо прижимается к его рту, чтобы прислушаться к любому дыханию. Мне не нравится его бледный, почти серый цвет лица, и неприятный порез на лбу. Я беру его запястье и нащупываю пульс. Несколько секунд мне что-то дают, адреналин пропитывает мои вены и очищает разум. «Телефон», — требую я, протягивая руку Беккеру, но он отключился, просто глядя на своих безжизненных дедушек. " Беккер!" Кричу я.

Его глаза поднимаются. Они застеклены шоком. Его преследуют. Мы оба знаем причину, по которой мистер Х. лежит без сознания на полу. Он нашел секретную комнату Беккера. Он знает, что Беккер создал подделку, которую купил Брент.

«Дай мне свой телефон».

Он бездумно залезает в карман и протягивает мне. — «Он будет в порядке?» Его слова бесстрастны и резки. Он закрывается.

Я не могу на это ответить. Набираю 999. «Скорая помощь», — спокойно говорю я.

Глава 36

Я сижу здесь так долго, у меня схватки и могут развиваться пролежни. Запах антибактериального раствора теперь проник в мою нос, и я выпила столько кофе, что у меня во рту все покрыто мехом. Я чувствую себя грязной, усталой и эмоционально истощенной.

Скорая помощь прибыла в течение десяти минут, и потребовалось еще две минуты, чтобы диагностировать состояние старого мистера Х. Острое сердечно-сосудистое заболевание. Все мы знаем, что причиной этого был шок от его открытия. Мне невыносимо думать, как виноват Беккер. Другой член семьи Хант может погибнуть из-за этой дурацкой скульптуры.

Был введен аспирин, сделана ЭКГ, и он был стабилизирован перед переводом в больницу. Все это время Беккер стоял, как зомби, в углу своего офиса, отвечая на вопросы фельдшера односложными ответами, наблюдая, как они работают над его дедом. Он полностью потрясен.

После короткой остановки в A&E, чтобы зашить неприятный порез на лбу и сделать рентгеновский снимок, чтобы убедиться, что при падении не сломались кости, дедушка Беккера был переведен в отделение высокой степени зависимости.

Старик, обычно такой жизнерадостный, хоть и немного неподвижный, на белых простынях кровати выглядит мертвенно-мертвым. Беккер молчал всю ночь, сидя как можно ближе к своему дедушке, насколько позволяла медицинская техника, нежно держа старую морщинистую руку деда. Время от времени он засыпает на несколько минут и принимает кофе, который я продолжала давать. Все, что я могу сделать, это быть здесь. Возможно, он не сможет со мной поговорить, но я здесь, спрятана в углу в неудобном кресле с высокой спинкой. Сиденье кажется резиновым. В палате душно и жарко. Мы оба все еще одеты со вчерашнего вечера: Беккер в брюках и рубашке, а я в платье, хотя теперь мои ноги украшены шлепанцами. Миссис Поттс тоже была здесь всю ночь, и это определенно было хорошо.

Легко поцеловав Беккера в лоб и сжав его плечо, миссис Поттс подошла ко мне и улыбнулась моему измученному телу. Мне почти удалось вернуть ее улыбку, когда она взяла меня за левую руку и нацелилась прямо на мое кольцо, а когда она окунулась и прижала меня, она говорила со мной сильнее, чем когда-либо с помощью слов. Затем она уехала в Убежище, сказав мне, что номер Дональда должен быть убран, готов к его возвращению, а Уинстону нужно будет прогуляться.

Это было около рассвета. Теперь я не знаю, сколько сейчас времени, и хотя мне отчаянно нужно принять душ и немного поспать, я не планирую никуда идти, пока Беккер не будет готов. Он до сих пор не сказал ни слова, и я не собираюсь его подталкивать.

Мои тяжелые глаза опускаются на меня и медленно закрываются, мышцы на спине болят, глаза тщетно борются за то, чтобы оставаться открытыми.

'Элеонора.'

Я резко вскакиваю на стуле и моргаю, но вижу Беккера на коленях передо мной. Он выглядит так, будто смерть разогрета, его волосы в беспорядке, его глаза бледны за очками, его кожа желтоватая. «Пойдем размять ноги».

Я смотрю мимо него и обнаруживаю, что мистер Х. все еще без сознания, его тело находится в том же положении, что и с тех пор, как его приняли. Кивая, я позволяю Беккеру поднять меня со стула, чувствуя слабость от усталости. Прижав меня к себе, он медленно уводит нас в сторону главного коридора. Мы оба совершенно измотаны, поддерживая друг друга, обнимая его за талию. 'Ты в порядке?' Я спрашиваю, просто ради этого. Ни один из нас не в порядке.

«Супер», — хрипит он, его голос звучит болезненно и грубо.

Мне просто не хватает энергии, чтобы сжать его в своих руках. «С ним все будет в порядке», — говорю я не потому, что мне кажется, что я должна попытаться помочь ему почувствовать себя лучше, а потому, что я искренне верю, что старик поправится. «Это не твоя вина». Я поднимаю взгляд и вижу, как он напряженно улыбается. — «Он был в порядке, когда ты его проверял?»

«Я обнаружил, что он бредет по коридору к моему офису. Сказал, что не может заснуть и берет газету. Я ничего об этом не подумал».

— Он знал об этой комнате?

«'Конечно. Это было его раньше, чем было отца, и прежде, чем оно стало моим. Но для Хантов это своего рода неписаное правило. Никто не рискнет войти в секретную комнату, если они не правят в Корпорации.» Он немного смеется. «Это как корона, если ты у власти Хантов. Корона, к которой никто не прикоснется».