Лошади перешли на рысь.

– Но ты знала, что он виновен, – пророкотал герцог. – я же показал тебе все улики. Почему ты вдруг усомнилась в них?

– Из-за мошенника по имени Том Хенли, специалиста по подделыванию документов. Я решила, что все улики поддельные. Я убедила себя втом, что Дав невиновен. До сих пор не могу поверить, что я могла свалять такого дурака!

– Ну же, Сильвия! Умоляю, только не плачь!

– Я? Я и не подумаю плакать!

Ившир обнял ее, притянул к себе. Секунду спустя она уже громогласно ревела, уткнувшись носом в кружевной галстук герцога.

– Ну, ну, ну, – приговаривал герцог, а она рыдала так, будто сердце у нее разрывалось. – Ни один мужчина не стоит твоих слез!

Она оторвалась от герцога и попыталась засмеяться.

– Гроша ломаного не стоит моя профессиональная объективность!

– Успокойся! – Он протянул ей носовой платок с вышитой монограммой и герцогской короной Ивширов. —

Я один во всем виноват. Высечь меня мало.

Сильвия, чувствуя себя ужасно несчастной, высморкалась.

– Вы не виноваты, – пролепетала она. – Вы предупреждали меня. Но мы просчитались. Он все понял с самого начала.

– Если план оказался безумным, то промах мой, а не твой. – Голос герцога звучал напряженно, в нем слышалась боль. – сделаю все, что в моих силах, чтобы возместить тебе нанесенный ущерб. Ты можешь рассказать мне, что именно произошло?

Откинувшись на подушки, она рассказала ему все.

«Моим людям устраивали засады, уводили по ложному следу, иногда даже нападали на них, хотя всегда происходящее казалось рядом случайностей».

– Вы говорили, что он умен, – продолжала она. – Предупреждали, чтобы я соблюдала осторожность. Полагаю, вы припоминаете, как рассказывали мне, что всякий раз, когда ваши люди садятся ему на хвост, он ухитряется каким-то образом уйти от слежки? Так вот – когда ваши люди в последний раз следили за нами?

– Вчера вечером, когда вы отправились в Сити. Я получил их отчет, в котором сказано, что вы неожиданно пропали из виду во время драки вокруг перевернутой тележки продавца печеных яблок.

– Скорее всего Дав заплатил и подмастерьям, и торговцу яблоками, чтобы они отвлекли внимание. Пока ваши люди уворачивались от летающих яблок, мы ускользнули в боковой проулок. Я тогда не поняла, что он делает. Слишком уж меня забавляло происшествие. А следовало бы догадаться, что его романтические прогулки под сенью рубашек и нижних юбок имели целью только одно – сбить со следа ваших шпионов.

– И куда же вы пришли в конце концов?

– В книгопечатню. С водяным колесом и дюжиной рабочих. – Она описала местоположение мастерской со всей возможной точностью. – Он владеет печатней, управляет ею, решает, что печатать.

– И он сам привел тебя туда? Хотя уже подозревал, что ты работаешь на меня? Он нарочно оставил ложный след!

– Однако он имел определенную цель. Среди прочих мирских вещей он печатает еще и довольно прихотливую эротику. Забавную, бесстыдную, очаровательную, в высшей степени шаловливую.

– Дьявольщина! – Герцог рассмеялся сухим смешком. – Вполне возможно, что я сам покупал кое-что из его продукции.

– Он любит все красивое, – с горечью сказала Сильвия. – Он никогда не опустится до безвкусицы.

– Сомневаюсь, если только его продукция не содержит богохульств и подстрекательств к мятежу.

– Нет, вовсе нет. У него все утонченно, мило – сплошной восторг.

– Такая деятельность не повредит его репутации, даже если все выйдет наружу. Может, еще и возвысит в глазах общества. Мы живем в либеральный век.

Она глубоко вздохнула.

– Тогда вы не слишком удивитесь, услышав, что он использовал несколько подобного рода гравюр, для того чтобы соблазнить меня?

Герцог принялся терзать рукой свой подбородок.

– Так он соблазнил тебя?

– О да. И я до сих пор в его власти. Он соблазнил меня без малейших угрызений совести, и я влюблена в этого сукина сына. Я ничего не могу с собой поделать.

К ее удивлению, герцог поцеловал ее в лоб нежно, с сожалением и сочувствием. Худое лицо его, обрамленное белизной парика, темный взор говорили о подлинности его теплого чувства, однако между ними по-прежнему оставалась преграда – та же, что разделала их и прежде. «Если бы он любил тебя, то женился бы невзирая ни на что и не стал бы считаться с мнением света». Может, она все-таки никогда прежде по-настоящему не любила или не была любима?

– Почему ты медлила, Сильвия? Почему не бросила задание давным-давно?

– Потому что очень уж мне пришлось по душе жить так, будто графиня Монтеврэ осталась в Вене или Париже.

На лице его появилось озадаченное выражение.

– Жизнь под личиной мальчика, по-моему, врядли можно считать новой страницей в жизни.

– Однако на несколько драгоценных для меня мгновений мне показалось, что все обстоит именно так. Я ошибалась. Похоже, мне так никогда и не удастся убежать от себя самой.

– Хочешь, я убью его прямо сейчас, очень быстро, и мы навсегда покончим с досадным делом? Я могу выдумать какой угодно предлог для вызова. Все воспримут свершившееся как должное.

– Вы пойдете даже на то, чтобы отказаться от ваших мстительных планов?

Ившир вжался в угол кареты, словно боялся сидеть слишком близко к ней.

– Мне следовало поступить так с самого начала. Вместо того я как одержимый носился с идеей отмщения. Боже, как же я ошибался, втягивая тебя в эту историю!

– Если вы вызовете Дава на дуэль, кто победит?

Он покосился на нее так, как если бы она задала совершенно нелепый вопрос.

– Если дуэль будет на шпагах, то, вне всякого сомнения, я.

– Господи! Неужели все мужчины так склонны к хвастовству? Откуда такая уверенность?

Он вытянул вперед правую руку, раздвинул пальцы – красивые сильные пальцы, унизанные со вкусом подобранными перстнями. Некогда его руку она очень хорошо знала.

– Нас с братом обучали специалисты высочайшего класса, профессиональные фехтовальщики из Франции и Италии, самые лучшие в своем деле. Давенби владеет шпагой совсем неплохо, но он обучался у местных учителей фехтования, всякой провинциальной шушеры. Если он выйдет на дуэль со мной, он умрет.

– Так вы всегда считали, что дуэль между вами будет слишком неравной, чтобы считаться честной?

– Не только поэтому. Я хотел, чтобы моя месть была такой же долгой и нескончаемой, как и мучение, которому он подверг моего брата. А теперь мне уже безразлично – слишком дорогую цену пришлось тебе заплатить, месть не стоит того! Скажи одно слово, Сильвия, и я зарежу его.

Она с большим трудом удерживала себя в руках.

– Но меня уверили, что Даву рок сулит влюбиться в добродетельную даму, прежде чем он умрет.

– Рок ему сулит? Что, черт возьми, ты имеешь в виду?

– Одна цыганка по имени Бесс посмотрела его ладонь. Ни о какой смерти не может быть и речи, прежде чем он не найдет свою настоящую любовь. Так что, ради Бога, не ввязывайтесь в дуэль с ним.

– Может, и мне прикажешь посеребрить кому-нибудь ручку и узнать, не сулит ли и мне рок пасть от его руки подобно брату? Неужели ты полагаешь, что я способен поверить в подобную чепуху?

– Ваша милость, – Сильвия тщательно подбирала слова, – умоляю вас, предайте его в руки правосудия, если сможете, а ваши руки пусть останутся чистыми. Хотя, к несчастью, эшафота судьба ему также не готовит, пока он не отдаст свое сердце даме столь же незапятнанной, как сама Диана.

– Глупые суеверия!

– Как бы то ни было, – продолжала Сильвия, – в будущем он не станет искать ничего, кроме мимолетных связей с падшими женщинами вроде меня, так что ваша тревога напрасна. Я намереваюсь завершить свою миссию. Слишком поздно решать по-другому.

Мгновение герцогсидел молча. Профиль его казался гипсовым.

– Все по моей вине.

– Если слушать цыган, все давным-давно предопределено.

Ившир искоса взглянул на нее.

– Так, значит, судьба его зависит от Дианы-охотницы? Вероятно, цыгане совсем забыли, что виселица есть атрибут Гекаты, ассоциирующейся обычно с подземным царством, но являющейся всего лишь другим аспектом той же самой богини?

– Мне следовало бы попросить их составить его гороскоп. Хотя, поскольку он найденыш, никто не знает его точного дня и часа рождения.

– Черт бы побрал его гороскоп! Роберт Синклер Давенби обречен погибнуть, причем от моей руки. Я ничего не могу поделать, Сильвия. Я горько сожалею о том, что втянул тебя в такое предприятие. Не возвращайся к нему.

– Слишком поздно!

– Если ты вернешься к нему теперь, то я не смогу ни пощадить тебя, ни спасти.

– А я вовсе не хочу, чтобы меня спасали. – Она подняла на него глаза и заставила себя улыбнуться. – То, что он сумел на время вскружить мне голову, не имеет никакого значения. Я не сказала вам, что он также влюблен в меня или думает, что влюблен.

– Мне невыносимо думать об этом.

– Так не думайте. Потому как я верю в слова Бесс. Я вовсе не подвергаюсь никакой опасности, ваша милость, а вот вы, если вздумаете драться с ним, опасности, может, и подвергнетесь.

Герцог вновь постучал тростью в крышу кареты. Лошади пошли шагом.

– Но не в том случае, если моя шпага получит новое имя и станет зваться Дианой, – заявил Ившир.

Дав поджидал ее в кабинете, рассеянно раскладывая писчие перья по столу. Его темные волосы взлохматились, как если бы он только что проскакал галопом миль двадцать. Едва войдя, Сильвия отбросила в сторону свою шляпу.

– Ты куда-то ходила, – заметил он.

– В церковь.

– Полагаю, ты молилась за мою порочную душу и наше общее спасение?

– Вовсе нет. Я разговаривала с герцогом Ивширом.

– Ах да, наш могущественнейший герцог, само воплощение рыцарственности и чести. Вряд ли ты мне поверишь, но он мне нравится, несмотря на непримиримую ненависть, которую питает ко мне.

Дрожь пробежала по ее спине, и ей пришлось опуститься в кресло возле камина. Она протянула ладони к огню. Пальцы ее дрожали.