Время летело слишком быстро. Перестав копать, они сели, что вошло у них в привычку, чтобы поговорить. Тахира посмотрела на небо и вздохнула.

– Сегодня я должна уйти пораньше. Моя подруга волнуется. Фарах… Мою подругу зовут Фарах. – Первое имя, которое она назвала, кроме своего собственного.

Кристофер ответил на ее откровенность вопросительным взглядом:

– Значит, это Фарах дает тебе верблюда? То есть она знает, что ты убегаешь по ночам? Должно быть, она очень хорошая подруга, если ты доверяешь ей такую важную тайну.

– Лучше не бывает! Когда-то Фарах была моей рабыней, но мы с ней почти ровесницы, и я всегда считала ее скорее подругой. Мы стали еще ближе после того, как умерла моя мама. – Ее улыбка увяла. – Брат ревновал.

– Похоже, все дороги в истории твоей жизни ведут к брату, – мрачно подытожил Кристофер. – Что же произошло?

– Нам было бы лучше при нем держаться вдали друг от друга, но мы были детьми, а брат… ах, его мы считали всего лишь противным мальчишкой. Мы никогда не думали, что понесем наказание за то, что не принимаем его в свои игры. Но шли годы, мы все больше сближались, и Фарах… боюсь, она брала пример с меня и слишком откровенно показывала ему свою неприязнь. Вскоре брат уговорил отца выгнать ее… по ложному обвинению. – Тахира сжала кулаки. – Удивляться не приходится!

– Значит, твоя подруга радуется, когда помогает тебе и тем самым срывает планы твоего брата?

– Да. Но Фарах боится, что меня схватят. А я волнуюсь, что будет с ней, если это произойдет. С моей стороны было эгоистично не думать, что, вовлекая ее в свои планы, я и ее подвергаю риску.

– Она знает, что ты скоро выйдешь замуж?

– Сейчас знает. Она рада за меня. – Улыбка Тахиры была горькой, потому что Фарах искренне радовалась, что Тахира избавится от Гутрифа, пусть даже замужество Тахиры означает, что они с ней никогда больше не увидятся.

– Но ты не волнуйся: никто не знает ни о тебе, ни о наших встречах. Ты моя тайна, и только моя. – Вспыхнув, пораженная звуками собственного голоса, который придавал ее словам больше значения, чем она думала, Тахира поспешно накинула платок. – Мне пора. Не хочу еще больше огорчать Фарах.

Подгоняя верблюда, который перешел на рысь, она гадала, сколько еще раз ей удастся проделать такой же путь. Если Фарах настоит на своем – нисколько. То же самое произойдет, если возобладает здравый смысл. Впрочем, Тахира никогда еще не чувствовала себя менее здравомыслящей. Теперь ей было что терять. Она уже не могла остановиться, особенно после открытия гробницы. А Кристофер? Их встречи так же драгоценны, как и ее чувства, но этому скоро придет конец. Она как будто спрыгнула с высочайшей горы. Невозможно было остановиться, невозможно снова подняться наверх, поэтому можно лишь наслаждаться каждым мигом бешеного падения, прежде чем она ударится о землю. Она придумает, как победить, хотя шансы на победу ничтожны. Она придумает, как мягко приземлиться. А пока… она насладится полетом!


Даже по меркам нессарийского дворца библиотека была внушительным помещением. По стилю она отличалась от остальных комнат. Потолок украшали не традиционные изразцы, а лепнина, раскрашенная в нежные оттенки золотого и небесно-голубого. Центральная фреска изображала летнее небо с легкими белыми облачками такого рода, какие никогда не увидишь над пустыней Нессара. Просторный пол, наоборот, был выложен простыми полированными каменными плитами. Под столешницами четырех длинных полированных читальных столов хранились документы. Ни диванов, ни скамеек в библиотеке не было. Все стены занимали полки с манускриптами. Их были тысячи. Библиотеку собрал прапрадед Тахиры; он был ученым человеком, чего не скажешь о его потомках. Для Тахиры каждый поход в библиотеку становился открытием.

Однако сегодня она не собиралась перечитывать труды по истории Нессары. Книга, которая лежала открытой на столе для чтения, была переплетена в красную кожу с золотым тиснением и затейливо озаглавлена «Искусство любви». То была не первая книга, которую она просматривала сегодня, но иллюстрации в «Саду наслаждений» ее ужаснули. Ей показалось, что позы, запечатленные в рисунках «Сада наслаждений», способны доставить не наслаждение, а боль. Сама же книга, хотя в ней содержалось много хвалебных слов по адресу мужского члена, не содержала никаких практических сведений о том, как с этой драгоценностью следовало обращаться. «Искусство любви», том, который она нашла между каталогом какого-то итальянского художника и записной книжкой с перечислением простейших лекарственных средств, оказался трудом совсем иного рода. Там не было ни иллюстраций, ни стихов, восхваляющих мужскую силу. Зато она нашла много практических советов, посвященных тому, как дарить удовольствие и получать его, о чем попеременно рассказывали герой и героиня.

Тахира не успела пройти дальше первых глав, потому что описания воскрешали в памяти ее собственные впечатления и поцелуи Кристофера. Она вспоминала, как набухал ее сосок, когда он брал его в рот, то, как она в ответ выгибалась под ним. Вспоминала свое сладостное томление и жар внизу живота… Если верить книге, Кристофер тоже испытывал жар. Закрыв глаза, она сидела на полу, скрестив ноги, и пыталась представить, что он должен был чувствовать. Его детородный орган назывался в книге «шелком и железом». Подобное сочетание ее удивило. Его грудь была твердой, сплошные мускулы; она расширялась и сокращалась, когда он дышал. Лицо он гладко брил, хотя, конечно, по сравнению с ее лицом его щеки казались шершавыми. Интересно, гладкая ли у него грудь, или там растут золотистые волосы? Румянец залил ей лицо;

смущение смешивалось с возбуждением. Ее соски отвердели, грозя прорвать тонкий шелк. Ее реакция доказывала, что книжка права. Для возбуждения не обязателен физический контакт. Она трогала себя, воображая, что ее руки – это руки Кристофера; она представляла, как он прикасается к ней, как его загрубелые, мозолистые ладони ласкают ее нежные груди.

Она опомнилась лишь спустя некоторое время. К счастью, никто не побеспокоил ее, потому что снаружи стоял стражник. Тахира закрыла книгу и поставила «Искусство любви» на «свою» полку. В окно можно было разглядеть кусочек неба. Снова ни облачка! Еще одна ясная ночь, когда они смогут поработать у гробницы. По подсчетам Кристофера, на то, чтобы раскопать гробницу, понадобится несколько ночей. Потом они войдут внутрь. Он работал гораздо дольше, чем она. Она просила его дать слово, что он не будет копать, пока в шахте не закончится рабочий день, но он уклонился от ответа, хотя и обещал, что не войдет в гробницу без нее.

Ишрак сегодня сообщила, что Гутриф собирается объявить о помолвке перед верблюжьими бегами, устроенными специально по такому случаю. На бегах позволят присутствовать всем принцессам. Верблюжьи бега – редкое, волнующее зрелище, но Тахира выслушала новость с упавшим сердцем. Там соберется большая толпа. Гутриф очень хочет, чтобы свадьба состоялась, поэтому и сделает публичное объявление. К счастью, Ишрак была сама не своя от возбуждения и не замечала, что старшая сестра вовсе не прыгает от радости. Кое-что хорошее все же произошло: узнав, что Тахира скоро выходит замуж, Ишрак снова стала улыбчивой, как раньше. Ну, а Дарра и Алима… да, они расстроились, но и они волновались из-за того, что будут присутствовать на верблюжьих бегах, а вскоре после них – на свадебной церемонии старшей сестры.

А та сегодня снова убежит в свой сказочный мир и будет с мужчиной своей мечты. Тахира закрыла глаза, обхватила себя руками и перенеслась туда.


Большая скала, куда они привели верблюдов две ночи спустя, напоминала ту, где находилась шахта по добыче бирюзы; зазубренные камни были того же рыжеватого цвета, мягкий песок имел тот же оттенок.

– Что там? – спросила Тахира.

Кристофер покачал головой и спешился, а затем подал ей руку, и она выбралась из седла.

– Место, где сбываются желания… надеюсь!

Как и возле бирюзовой шахты, здесь между скалами тоже образовалась расщелина, только гораздо шире; она образовала проход, в конце которого виднелось ночное небо. Тахира шла за Кристофером, ведя своего верблюда в поводу, и вдруг остановилась с изумленным возгласом. Низкие утесы окружали круглую поляну, похожую на природную арену, где поблескивал большой водоем, окаймленный можжевельником. Напротив них в водоем устремлялся водопад; вода переливалась в лунном свете, как белый шелк. Через еще один проход между скалами открывался пустынный пейзаж, который казался картиной.

– Как, скажи на милость, ты нашел это место? – спросила она, оборачиваясь к Кристоферу.

– Надеюсь, ты не забыла, что я одарен «прикосновением Мидаса»?

Он стреножил верблюдов, снял головной убор и халат. Волосы у него отросли; золотые пряди падали на лоб, придавая ему немного разбойничий вид. Глаза на загорелом лице казались синими, как водоем в оазисе. Этот мужчина, этот отважный, сильный и бесстрашный красавец не жалел стараний ради нее! Комок подступил ей к горлу. Ей показалось, будто ее сердце сжала чья-то рука. Стало трудно дышать. Тахира лишилась дара речи, не в силах поблагодарить его. Поэтому она крепко обняла его за талию, прижалась к его груди и вдохнула присущий только ему аромат, который смешивался с пряным запахом ночи в пустыне.

– Тахира! – Кристофер погладил ее по голове, провел ладонью по ее длинным волосам и остановил руку на талии. Ласка стала привычной, и она отреагировала на нее привычно: и успокоилась, и возбудилась одновременно.

– Я поражена. Это какое-то волшебство! Если бы ты попросил меня описать идеальный оазис, он был бы именно таким.

– Превосходно, значит, мы можем осуществить нашу мечту. – Он жестом указал на водоем.

Она смутилась, поняв, что он поймал ее на слове.

– Когда я говорила, что хочу поплавать в оазисе, я имела в виду… на самом деле я не умею плавать.

– Здесь неглубоко. Можешь подойти к водопаду – вода будет тебе до пояса. А можешь лечь на воду. Я тебя поддержу. Не волнуйся, ты не утонешь. Со мной ты в полной безопасности.