Впрочем, не важно, каковы окажутся их интересы. Я просто надеялась, что мои сыновья будут хорошими, счастливыми людьми, которым всегда будет хватать ума и смелости, чтобы следовать зову сердца.

До конца дня я пребывала в лежачем положении, исключая пятиминутный душ (Итон то и дело стучал в дверь ванной и требовал, чтобы я выходила побыстрее). Я дремала, читала справочник и листала журналы. А по большей части просто думала об Итоне и представляла себе, каково это — долго и страстно с ним целоваться. Заниматься любовью. Слышать, как он называет меня сначала своей возлюбленной, а потом — своей невестой. Я спросила себя: может быть, я еще не до конца избавилась от желания видеть всех мужчин вокруг себя безумно влюбленными? Или же просто схожу с ума?

Но в глубине души мне было ясно, что это ни то ни другое. Впервые в жизни я по-настоящему влюбилась. И меня совершенно не заботило, сможет ли Итон окружить меня роскошью и как мы будем смотреться вместе, выходя в свет. Все дело было в самом Итоне. Я безумно его любила и боролась с желанием позвать его в комнату (он сказал, что я могу это сделать в любое время). Я терпеливо ждала, пока он оторвется от работы и просунет свою взъерошенную голову в дверь, чтобы проверить, как у меня дела. Иногда он что-нибудь рассказывал или приносил мне попить. Иногда притаскивал тарелки со всякими полезными вкусностями — сыром, печеньем, грушами, оливками, домашним салатом и арахисом. Пока я ела, он разговаривал со мной. А однажды, поздно вечером, когда за окном лил сильный дождь, Итон забрался под одеяло и вздремнул вместе со мной. Он уснул первым, а я рассматривала его лицо. Все в нем мне нравилось. Полные губы, длинные светлые ресницы, мужественный профиль. Пока я восхищалась его лицом, Итон улыбнулся во сне, на щеке появилась ямочка. И в эту секунду мне стало ясно, чего я по-настоящему хочу для своих детей.

Я хочу, чтобы их отцом был Итон!


30


В течение следующей недели я наслаждалась своей уютной жизнью с Итоном и терпеливо сносила постоянные вмешательства Джеффри. Он звонил каждые несколько часов и ежедневно навещал меня по пути с работы домой. Иногда он привозил ужин, и тогда я вынуждена была проводить вечер с ним, а не с Итоном (он спешно уходил к Сондрине). Чаще я притворялась спящей, и тогда он просто оставлял любовную записку на листе эксклюзивной бумаги, которая, кстати сказать, была украшена изображением его родового герба. Этот штрих пришелся бы как нельзя кстати в те дни, когда я мечтала о своем Али стере. Но теперь мне больше нравились деловитые записки от Итона на желтых листках из блокнота. Я предпочитала все, что было связано с Итоном.

Однажды, на тридцать первой неделе, Джеффри нанес мне визит во время своего обеденного перерыва. Я заснула, читая еженедельную газету из Индианаполиса, которую Аннелиза столь заботливо прислала мне вместе с коробкой своего знаменитого овсяного печенья и пузырьком лосьона для тела. Когда я проснулась, возле моей кровати, на стуле с прямой спинкой, принесенном из столовой, сидел Джеффри. Судя по выражению его лица, он чувствовал то же самое, что и я, когда наблюдала за спящим Итоном, и мне стало понятно, что наступил решающий момент.

— Привет, милая, — сказал он, когда я потянулась и села. Голос у него был негромкий и заботливый. — Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо. Только устала и чувствую тяжесть.

— Мистер Смит заходил к тебе сегодня?

— Да, — сказала я улыбаясь. — Мне нравится, что в этой стране врачи приходят на дом.

— И что? — спросил Джеффри. — Что он сказал?

— Что все по-прежнему в норме.

Джеффри кивнул:

— Отлично. Спазмов или схваток с тех пор не было?

Я отрицательно покачала головой.

— Умница. — Он наклонился и убрал мне волосы со лба, потом загадочно улыбнулся и сказал: — А у меня кое-что для тебя есть.

Он протянул мне три объявления о продаже квартир — роскошных, великолепных квартир в самых престижных местах. То, о чем я мечтала, когда ехала в Лондон. Я медленно прочитала описания: пять спален, терраса, вид на парк, настоящий камин. И… заставила себя вернуть ему эти вырезки. Больше ждать и рисковать было нельзя, иначе однажды в эту брешь может прорваться прежняя Дарси.

— Тебе не интересно? — удивился Джеффри.

— Не думаю, что это хорошая идея.

— Что-то не так?

Он понял. Люди всегда это понимают. Я искала правильные слова — слова утешения. Но очень трудно сделать это, когда лежишь в постели другого мужчины, одетая в его пижаму. И поэтому я просто сказала — как будто содрала пластырь со свежей ранки:

— Джеффри, мне очень жаль, но я думаю, что нам нужно расстаться.

Он сложил объявления стопкой и взглянул на то, которое лежало сверху. Там шла речь о квартире неподалеку от Белгрейв-сквер, и дом как две капли воды походил на тот, где живет Гвинет Пэлтроу. Я ощутила легкий укол сожаления, когда подумала о том, что, оставшись с Джеффри, могла бы подружиться с Гвинет. Я представила себе, как она дарит мне платья, жмет руку и говорит: «Все мое — твое». Мы бы даже снялись вместе для «Космополитен». Итону тоже была бы от этого прямая выгода, он ее так любит. Я вообразила своих мальчишек в одном садике с ее маленькой Эппл. Может быть, один из них когда-нибудь на ней женится. Я устрою грандиозный ужин накануне бракосочетания, а Джеффри займется приготовлениями к свадьбе. Мы будем звонить друг другу, обсуждать доставку цветов и тортов, покупку вина…

Я вернулась в реальность. Даже такой соблазн, как дружба с Гвинет Пэлтроу, не в силах изменить мое решение относительно Джеффри.

Наконец он сказал:

— Это из-за Итона?

Я вся подобралась и занервничала, когда услышала его имя, но в конце концов, сказала:

— Просто я не испытываю к тебе тех чувств, которые должна бы… Я думала, что… но… Я не люблю тебя. Мне очень жаль.

Эти прямые, откровенные слова прозвучали очень знакомо, и они были так похожи на то, что сказал Декстер, когда заговорил о разрыве. Мне стало понятно, что на самом деле не важно, когда именно у него начался роман с Рейчел, поскольку не она причина нашего разрыва. Мы с Дексом расстались, потому что не подходили друг другу, и именно поэтому он вполне мог влюбиться в нее. Если бы у нашего романа был прочный фундамент, Декс никогда бы мне не изменил. В этот самый момент я почувствовала огромное облегчение — никакой ненависти к ним двоим я больше не испытывала. Я сосредоточилась на Джеффри, ожидая ответа.

— Все в порядке, — сказал он с элегантным жестом. Меня очень смутило его хладнокровие, а он продолжал: — Ты сейчас в очень нелегком положении. В этой постели… неудивительно, что тебе неловко. Давай поговорим позже — когда родятся дети. А пока что я просто хочу о тебе позаботиться.

Позволь мне это сделать, милая.

В устах любого другого мужчины эти слова прозвучали бы или снисходительно, или чересчур трагично — последняя, отчаянная попытка спасти отношения. Но в устах Джеффри это было исполненное достоинства, разумное и очень искреннее заявление. Я чуть было не сдалась. В конце концов, это был мой шанс остаться в Лондоне. И, что еще важнее, гарантия безопасности. Трудно выразить ту степень беззащитности, которую чувствует беременная женщина, особенно при моих обстоятельствах, — а Джеффри развеял все мои тревоги. Он хороший человек, который так обо мне заботится, и каждое его прикосновение говорит о том, что так оно всегда и будет.

Но я его не любила. Все очень просто. Я привыкла думать, что жить с человеком исключительно по любви — это наивно и чересчур возвышенно. Я всегда смеялась над Рейчел, когда она так говорила, но теперь сама готова была это признать. И заставила себя не сворачивать с верного пути.

— Все это действительно очень мило, — сказала я и взяла его за руку. — Даже описать тебе не могу, как я ценю твою доброту и все, что ты для меня сделал. Но нам нужно расстаться. Просто это неправильно — оставаться вместе, когда я не испытываю к тебе никаких чувств…

Я сказала, что буду по нему скучать, хотя знала, что скорее это будет тоска по той роскоши, которой он меня окружил, чем по нему самому. Потом я выпустила его руку.

Джеффри искоса взглянул на меня. Глаза у него были грустные, но сухие. Без тени скорби он сказал, что ему тоже очень жаль меня терять, но он все понимает. Он поставил портфель к себе на колени, открыл его и засунул объявления внутрь. Потом встал и направился к двери.

— Но мы можем остаться друзьями? — спросила я вдогонку, чувствуя легкую обиду из-за того, что Джеффри так легко отступил. И забеспокоилась, потому что это во мне заговорила прежняя Дарси, которая желала любой ценой быть объектом поклонения. Неужели я просто хочу сохранить над ним власть? Но когда он обернулся и взглянул на меня через плечо, сказав, что ему бы очень этого хотелось, я поняла, что мои намерения были бескорыстны. Я действительно хотела, чтобы мы остались друзьями, потому что он нравился мне как человек. А не потому, что с ним было хорошо в постели.

Вечером, когда Итон прилег рядом со мной, читая статью о глобальном потеплении, я сообщила, что сегодня мы с Джеффри расстались. Я рассказала ему все, за исключением того, что Джеффри спросил о нем.

Итон слушал, подняв брови.

— Ух ты! А я был уверен, что у вас все очень серьезно, — сказал он, но голос его выдал — как и Джеффри, он почти не удивился.

Я кивнула:

— Да. Просто я раньше не понимала.

— Он в норме?

— Думаю, да.

— А ты?

Я пожала плечами:

— Не знаю. Чувствую себя виноватой — после всего, что он для меня сделал. И немного грустно… Но вообще мне кажется, что я поступила правильно, пусть даже это значит, что придется вернуться в Нью-Йорк раньше, чем хотелось бы.

Итон захлопал ресницами.