Полина Грекова - Гувернантка

Она выпрямилась, любуясь мощным торсом Германа. Бугрящиеся мышцы пресса делали его похожим на античную статую. Узкие ягодицы, литые бедра, полуприкрытые простыней. В восхищении Лидия провела по его телу узкой ладошкой, ощущая, как снова зарождается желание.

Герман с улыбкой наблюдал за ней, такой непредсказуемой, такой притягательной. В глазах его были удивление и нежность.

— Подожди, милая, — проговорил он, — подожди минутку. Мне нужно время, чтобы снова любить тебя.

— Ах, тебе нужно время! — в притворном возмущении воскликнула она. — Тебе недостаточно, что я здесь, что я горю, что я не хочу ждать! Ты просто увиливаешь! Я тебе докажу…

Она склонилась так, чтобы груди легли на его живот, провела ими вверх-вниз и почувствовала, как моментально ответило его тело.

— Ты действительно не девочка, — выдохнул Герман. — Ты хитрая, бесстыжая ведьма.

— Нет, я просто любящая женщина.

— Слишком женщина.

— Слишком любящая.

Он поднял ее, поймал ртом один из коричневых набухших шариков, венчающих нежные полушария. Приласкал языком. Лидия изогнулась в его руках, задыхаясь. Герман сжал ее бедра ладонями, скользя губами по груди и шее, начал медленно опускать ее на спину, пока она не вскрикнула, вцепившись ногтями в его плечи. Он привстал на локте, впился губами в ее полуоткрытый рот.

— Нет, подожди, подожди… — Лидия отпрянула, мягко нажала руками на его грудь. — Теперь ты не спеши, мой милый гонщик, лежи спокойно, не шевелись…

Герман откинулся на подушку.

— Ты мой любимый, ты мой единственный… — шептала Лидия, двигаясь в такт своему дыханию. — Мне так хорошо, мне ничего с тобой не стыдно… Я люблю тебя, мой хороший, мой милый… Скажи мне что-нибудь…

— Лида, Лида… — Герман ласкал ее лицо, плечи, зыбкую в полумраке трогательно-белую грудь, загорелые бедра. — Как долго я искал тебя, как мучительно долго тебя не было…

Под утро он все-таки уснул, по-детски уткнувшись носом ей в плечо. Лидия не могла спать. Внутри нее все пело, каждая крохотная частичка ее тела радовалась и трепетала. Ей казалось, что она могла бы взлететь, если бы не тяжелая рука Германа, лежащая у нее на груди. Не хотелось ни о чем думать, ни о чем мечтать.

Серые рассветные сумерки растекались по комнате, проявляя очертания предметов, лишая их ночной таинственности и романтики. С фотографии на Лидию снова смотрели три смеющихся человека — Герман и две целующие его женщины. Взгляд Стеллы показался ей испытующим, вопросительным, но не смутил, не задел ее. Просто вернул на землю, напомнил о том, что в мире есть еще кое-что кроме этой заполненной любовью комнаты…

Лидия скосила глаза на будильник, стоящий рядом на тумбочке. Уже почти восемь часов. Она подумала, что еще может успеть к приезду Кусковых с дачи. Если она опоздает или не приедет вовсе, Елена сорвет свое раздражение на муже и Мите. Нужно пойти туда. Пойти в последний раз, чтобы попрощаться с мальчиком и Виталием Сергеевичем, положить на место сережки.

Лида осторожно сняла с груди руку Германа, опустила ноги на пол. Мягкий ворс паласа приятно щекотал ступни. Увидев сбоку в большом зеркале свое отражение, она провела руками по коже, потянулась. Никогда она еще не чувствовала свое тело таким прекрасным! Она оглянулась на спящего гонщика, и на миг ей стало обидно, что он спит и не видит ее. Поймав себя на этой мысли, Лидия усмехнулась, подхватила с пола трусики и ушла в ванную, тихо притворив за собой дверь.

Контрастный душ освежил ее. Закутавшись в широкий темно-синий махровый халат, она мягкой кошачьей поступью прошмыгнула мимо входа в спальню. По дороге подобрала оброненные вечером кассету и сумочку. Казалось, это было сто лет назад — разговор с Еленой, Анциферов, редакция… Лидия положила кассету на кресло, на котором висело аккуратно сложенное платье. Быстро переоделась.

На кухне разыскала в холодильнике колбасу, сыр, зелень. Порезала остаток батона на ломти для бутербродов.

Вдруг из спальни донесся грохот упавшего стула, топот босых ног, стук двери о стену. В кухню влетел Герман, придерживая рукой спадающую с пояса простыню. При виде Лидии, стоящей у микроволновой печи, лицо его прояснилось.

— Я боялся, что ты опять исчезнешь, — извиняющимся тоном пояснил он. — Проснулся, а тебя нет…

— Я здесь. И теперь всегда буду.

— Тогда почему ты не разбудила меня?

— Пожалела. — Она подошла, ласково отбросила с его лба непослушную прядь.

— Но ты хочешь уйти?

— В последний раз.

— Куда? На сколько? Почему именно сегодня?

Он был забавен — в спадающей простыне, со строго сведенными над переносицей бровями, делающими его похожим на обиженного ребенка.

— Ночью ты обещал не задавать мне вопросов. И верить мне.

— Обещал, но…

Лидия поднялась на цыпочки, закрыла ему рот поцелуем.

— Если обещал, верь… — прошептала она.

Лидия была безгранично счастлива. Наконец-то рухнула стена недоверия и обид между ней и Германом. Стало так легко и просто. Злосчастная кассета осталась лежать на кресле у торшера, Герман даже не вспомнил про нее. Им было так хорошо вместе. Большие, сильные руки Германа оказались такими нежными, внимательными. А поцелуи — просто дух захватывает. Неужели так бывает — полностью раствориться в любимом человеке? Лидия на секунду зажмурила глаза. Все это похоже на сон. Она тихонько засмеялась.

Теперь ей будет не страшно сказать Елене правду, что она и есть та самая незнакомка, выдававшая себя за Стеллу. Она уже нисколько не боялась хозяйки. Лидия представила, как вытянется от удивления ее лицо, и улыбнулась. Все, что скажет Елена, было теперь неважно. Ведь она, Лидия, любима самым восхитительным мужчиной на свете. Гораздо труднее будет объясниться с Митей. Но она что-нибудь придумает.

Герман утром предлагал отвезти ее к Кусковым и подождать в машине, но она отказалась. Это слишком вызывающе. Не следует выставлять напоказ свое счастье. Лидия сама все расскажет хозяйке, и они будут квиты. Елена тайком записала разговор на кассету и использовала их чувства в своих целях. Лидия же тайком воспользовалась ее нарядами и украшениями. Обе они поступили одинаково плохо, но теперь никто никому ничего не должен. Девушка прикоснулась к мочке левого уха и ощутила под пальцами твердость камней и металла.

Машины Кусковых возле подъезда не было. Значит, они еще не вернулись с дачи. Лидия открыла дверь своим ключом. Ну что ж, разговор откладывается, но хотя бы сережки она вернет на место без помех.

Лидия вошла в холл, огляделась. Роскошная обстановка квартиры больше не ослепляла ее. Что может быть дороже любви? Ей хотелось танцевать. И она, напевая, провальсировала несколько кругов по холлу. Голова закружилась, и она упала в большое антикварное кресло.

— Прощай, шикарная квартира! — торжественно сказала она и стала обходить комнаты, мысленно прощаясь с этим домом.

В детской плюшевые звери выстроились друг за другом, словно шли на водопой. Лишь огромная горилла неприкаянно валялась на полу возле телевизора. Лидия подняла ее, усадила в кресло. Ей стало немного грустно. Маленький взъерошенный Митя, непоседливый, а иногда не по годам серьезный, как он будет без нее?

— Он будет скучать, как ты думаешь? — спросила она гориллу и почесала ее за ухом.

Горилла таращила огромные беззаботные глаза, улыбалась большим ртом. Весь ее вид словно говорил: «А что Митя? Митя не пропадет! У него есть голова на плечах».

— Что это я здесь расселась! — спохватилась Лидия. — Нужно скорее вернуть сережки.

Она быстро вошла в комнату Елены, открыла шкатулку с драгоценностями, вытащила сережку из левого уха, аккуратно положила на бархатную подушечку. Потянулась к правому уху, но пальцы ощупали только теплую мягкую мочку. Лидия посмотрела в зеркало. Сережки в ухе не было. Она растерянно заглянула в шкатулку. Там лежала только одна сережка. Лидия почувствовала, как холодеет спина и лоб покрывается испариной. Этого не может быть! Лидия снова посмотрела на свое отражение, ощупала мочки. Перерыла всю шкатулку. Сережка была только одна.

«Спокойно! Только без паники!» — приказала она себе. Тщательно обследовала столик, пол в комнате Елены; встав на четвереньки, заглянула под шкаф. Сережки нигде не было. Лидия вернулась в детскую. «Наверное, она выпала, когда я танцевала», — попыталась она успокоить себя. Девушка тщательно, сантиметр за сантиметром обшарила пол и кресло в холле. Безуспешно. Обошла комнаты — никакого результата. Сомнений не оставалось — она потеряла чужую и очень дорогую вещь.

Лидия кинулась к телефону, набрала номер Германа. Когда он снял трубку, Лидия услышала, как в отдалении гудит электробритва.

— Я слушаю. — Голос у него счастливый и умиротворенный.

— Герман… — Лидия не смогла продолжить.

— Лида! Где ты? Все еще у Кусковых? Я уже заждался. Хотел ехать за тобой.

— Подожди… Посмотри, пожалуйста, внимательно. Я, кажется, забыла у тебя одну вещь. — Она старалась говорить как можно спокойнее. — Ты не находил сережку с бриллиантами? Такие были на мне ночью…

— Слушай, я даже не обратил внимания, что у тебя в ушах. Лида, я так тебя жду.

— Герман, поищи, пожалуйста… На тумбочке, на полу, в кровати…

— Хорошо. Погоди…

Электробритва смолкла, послышались его удаляющиеся шаги. Некоторое время было тихо, в трубке раздавался лишь легкий треск и гул.

«Ну пожалуйста! Найди эту чертову сережку!» — беззвучно заклинала Германа Лидия. Время тянулось невыносимо медленно.

Наконец Герман подошел к телефону:

— Ничего нет.

— Ты хорошо посмотрел?

— Я всю кровать перевернул, весь пол прополз на четвереньках.