– Если бы я знала, что ты так отреагируешь, я бы ответила отказом герцогине, ничего не говоря тебе, – обеспокоено сказала матушка Мария.

– Нет, нет, что вы, – торопливо проговорила я, – просто о таком я даже мечтать не могла! Как снег на голову, свалилась такое хорошее предложение. Я очень рада, спасибо вам матушка, – рывком я поднялась со стула и бросилась к матушке.

– Мне то за что спасибо, – обняв меня, сказала мать-настоятельница, – ты понравилась герцогине, она все время интересовалась твоими успехами. И решила взять тебя к себе.

– Я просто не могу в это поверить.

– Через неделю герцогиня пришлет экипаж. Но обещай мне, что всегда будешь помнить обо мне.

– Конечно, буду помнить. Что вы такое говорите.

– И знай, что двери монастыря всегда для тебя открыты. Тебя здесь все любят.

– И сестра Джулиан? – спросила я.

– Конечно, и сестра Джулиан. А что? – удивленно спросила матушка.

– Просто она всегда такая угрюмая, а вот сегодня даже мне улыбнулась. Вот я подумала, что такого случилось, что даже сестра Джулиан заулыбалась, – улыбнулась я.

– Она редко улыбается, это правда. Никто не знает, что она тоже сирота, росла и воспитывалась в нашем монастыре. И также как и ты мечтала иметь семью, но не случилось. И она так и осталась в монастыре.

– Я не знала.

– А ты думаешь, кто тайком подкладывал тебе конфеты в ящик стола? – улыбаясь, говорила матушка.

– Неужели сестра Джулиан!? Я думала, что это вы.

– Можно сказать, что мы вместе. Я знала, с каким сочувствием относится сестра Джулиан к тебе. Ну и конечно о ее маленьких проделках. И никогда не ругалась за это.

– Какая же вы добрая, матушка.

– Иди, поделись радостью с Джейн, – улыбнулась мать-настоятельница.

Я брела по коридору, не думая ни о чём. Просто на душе стало как-то тепло. Войдя в комнату, я увидела Джейн, стоящую возле окна.

– Посмотри, новеньким воспитанницам показывают клумбы и грядки. Да, сколько же им придется цветов высадить, грядок прополоть, – смотря в окно, проговорила Джейн.

Я молча опустилась на кровать.

– А сколько занятий им предстоит выучить. Казалось, этому не будет конца. Ты, почему молчишь? – обернувшись, сказала Джейн.

Я вскочила с кровати, подбежала к Джейн и обняла ее.

– Да что с тобой?

– Сегодня самый лучший день в моей жизни, – наконец, заговорила я.

– День как день. И чем же он такой особенный, – пожав плечами, сказала Джейн.

– Пока ты спала, соня, я получила место гувернантки. И знаешь у кого? – с загадочной улыбкой я смотрела на Джейн.

– Не томи, говори скорее, – широко раскрыла она глаза.

– У самой герцогини Генриэтты. Помнишь, я тебе рассказывала, как-то мать-настоятельница брала меня с собой к ней на чай.

– Вот это, да, – только и сказала Джейн.

– Я тоже в это не могла сразу поверить. Да и сейчас с трудом верится.

– У нее есть маленькая дочь?

– Да ее дочке десять лет, – сказала я, – и спасибо тебе большое.

– А мне то за что? – недоумевая, посмотрела на меня Джейн.

– Как за что! Ты старалась мне помочь. Даже говорила с отцом на счет рекомендательных писем. Ты моя самая лучшая подруга, – я крепко сжала Джейн в объятиях.

– Обещай, что будешь мне писать, – сказала Джейн.

– Конечно, буду. И ты мне пиши. За мной приедут через неделю, – отпустив Джейн и беря ее за руку, сказала я, – за тобой приедут только через четыре дня, так что мы сможем наговориться и отдохнуть вместе еще некоторое время. Пойдем завтракать.

7

Вот, наконец, и наступил день отъезда. Я проснулась, едва первые лучи солнца окрасили шпили монастырской церкви в нежно розовый цвет. Карета от герцогини прибудет только к обеду, однако спать я больше не могла. Вскочив с постели, я быстро принялась одеваться, глядя на небольшой саквояж, в котором разместились все мои нехитрые пожитки. Пара платьев, подаренных мне матушкой Марией, три пары перчаток, вот и все из одежды. Вчера я долго думала, брать ли с собой тряпичную куклу Оливию. Сколько я помнила себя, она всегда была рядом и теперь я просто не могу ее оставить. Окинув взглядом комнату, присела на край кровати. Я прожила в этой комнате 16 лет. Это мой дом, который я никогда не забуду. И вот теперь мне приходиться покидать его. Возможно навсегда. У противоположной стены стоит кровать, на которой спала Джейн. Сколько бессонных ночей мы провели вместе, болтая о различных вещах, мечтая о будущем и делясь своими переживаниями. Неужели Джейн я тоже больше не увижу. В глазах предательски защипало и я, вскочив, вылетела из комнаты. Быстро пройдя по темному монастырскому коридору, вышла в сад. Утренний туман поднимался над влажной зеленью. Я неторопливо пошла по гравийной дорожке к любимой беседке, стараясь унять нервную дрожь во всём теле. Странно, мне всегда хотелось выйти в большой мир из монастырских ворот, и вот когда этот миг настал, оказалось, что на самом деле это страшит меня. Я не знала ничего кроме монастыря, вся жизнь прошла в этих стенах. Жить в большом доме герцогини, общаться с множеством новых людей очень страшно. Джейн рассказывала о непростых взаимоотношениях среди прислуги её отца. Это все ожидает теперь и меня. Как не хочется попасть в немилость. Особенно у герцогини. Смогу ли я научить её дочь? А может девочка избалованная и не будет меня слушаться? Хотя матушка Мария говорила, что герцогиня воспитывает своих детей в строгости. Буду надеяться, что у меня все получится. Крепко обхватив себя руками, села на скамью в беседке. В голове продолжали крутиться мысли. Сколько так просидела не помню. К действительности меня вернул громкий голос сестры Джулиан.

– Анна, ты где?

– Я тут сестра, – громко сказала я и вышла из укрытия. Солнце уже бросало яркие лучи на зелёные газоны парка. Время приближалось к обеду. Скоро ехать. От этой мысли сердце снова защемило.

– Матушка Мария хотела тебя видеть, идём скорее, – сказала сестра Джулиан, заглянув мне в лицо, и видимо поняв моё состояние, взяла мою руку и повела, как в детстве в кабинет матери-настоятельницы.

Подойдя к двери знакомой мне до боли, сестра постучала, и мы вошли в небольшую комнату, служившую кабинетом матери-настоятельницы. Матушка Мария сидела в кресле возле окна и задумчиво смотрела вдаль. Услышав наши шаги, обернулась.

– Спасибо сестра, ты можешь идти, – отпустила она взмахом руки монахиню. – А ты, Анна, присаживайся.

Я опустилась на стул стоящий перед столом. Боже, сколько раз я сидела на этом стуле, и теперь, скорее всего, в последний раз.

– Анна, скоро прибудет экипаж. Ты готова?

– Да, матушка, – дрожащим голосом сказала я. Матушка Мария внимательно посмотрела на меня.

– Девочка моя, с тобой все в порядке? – встревожилась она.

– Мне страшно, – прошептала я. В глазах опять щипало, слезы рвались наружу, и мне с трудом удавалось сдержать рыдания.

Мать-настоятельница обошла стол и присела возле меня, обняв за плечи.

– Доченька, не переживай, все будет хорошо. Генриэтта о тебе позаботится, я просила её. Она моя давняя подруга и не сможет мне отказать. Ты всегда можешь обратиться за помощью к ней. Помни уроки, полученные в наших стенах, и веди себя на должном уровне. Я верю в тебя, ты хорошая и талантливая девочка. У тебя все получится. И знай, тебе всегда будут рады здесь. Не забывай меня. Я люблю тебя и всегда помогу, чем смогу. Пиши почаще.

– Спасибо матушка, я постараюсь оправдать ваши надежды. Вы мне как мать, как же я смогу вас забыть. Я обязательно буду вам писать, так часто, как смогу.

Раздался резкий стук в дверь, и в кабинет заглянула сестра Джулиан.

– Прибыл экипаж от герцогини Сомерсет, – прозвучал как приговор её голос. Я ощутила слабость в коленях. Боже, а ведь мне ещё надо идти до кареты.

– Хорошо, сходите, пожалуйста, за вещами Анны, мы сейчас выйдем, – сказала мать-настоятельница.

Сестра Джулиан неслышно выскользнула из кабинета, затворив за собой скрипнувшую дверь.

– Час расставания настал, – сказала матушка Мария, – но у меня есть подарок для тебя.

Матушка подошла к стулу, со скрипом выдвинула верхний ящик и достала футляр из бордового бархата. Я смотрела во все глаза.

– Аннушка, я хочу подарить тебе эту прекрасную брошь. Эта вещь очень дорога мне. Но я хочу, чтобы она была у тебя, – матушка Мария протянула мне раскрытый футляр.

На черном бархате, лежала прекрасная бабочка. Ее раскрытые крылья сверкнули, словно две капли крови.

– Правда, прекрасные камни, – матушка повернула брошь к солнцу, – это рубины.

Я с замиранием сердца смотрела на бабочку. Какая красивая, но такая дорогая вещь. У меня никогда не было украшений. А тут такая красота.

– Спасибо, матушка. Но я не могу принять такой дорогой подарок. Она, наверное, стоит целое состояние.

– Я хочу, чтобы эта прекрасная вещь осталась у тебя. Это мой подарок тебе, и я не приму его обратно. Мне хочется, чтобы, глядя на брошь, ты вспоминала обо мне.

Матушка закрыла футляр и вложила его мне в руки. Я крепко сжала его, боясь потерять.

– Спасибо матушка, – только и смогла пролепетать я.

– А теперь идем, карета ждет, – подхватила меня под руку матушка. Мы вышли из кабинета в темный коридор монастыря. Пройдя вдоль знакомых мне с детства комнат, мы оказались на улице.

Во дворе я увидела знакомую карету. Кучер держал дверцу открытой. Мои вещи уже лежали на верху экипажа, крепко привязанные. Возле кареты стояла расстроенная сестра Джулиан. Всхлипывая, она обняла меня.

– Пусть удача улыбнется тебе, – вытерла щеку монашка.

– Спасибо, – я обняла сестру Джулиан.

Вот в таких ситуациях можно лучше узнать человека. Раньше сестра Джулиан была суровой, никогда не улыбающейся женщиной. Казалось, что она железная. Ничто не могло вывести ее из себя. А сейчас передо мной совершенно другой человек. Добрая, отзывчивая и по-матерински нежная. Видно, что она искренне рада за меня. Возможно, она подумала, что также как и я, могла когда-то попасть на службу в знатный богатый дом и ее судьба сложилась бы иначе. Сестра Джулиан отошла в сторону. Ее лицо стало приобретать знакомое выражение. Видно, что ей неловко из-за того, что она на несколько минут потеряла самообладание. Я улыбнулась.