Злата Тур - Гувернантка

    Какое счастье, что мне досталась она. Если не брать проблему с Русланом, конечно. Вот, говорят, что дети все хорошие, их нужно только правильно воспитывать. Не знаю, как воспитывали тех, которых мы видели на дне рождения, но я бы свихнулась с ними или нажила б себе какое- нибудь психосоматическое заболевание от необходимости сдерживать негатив. Уверена, что предложи кому-нибудь из них такой пикник, ответом было бы или «фи», или «подайте мне бутерброд», «уберите дым» и «мне холодно, жарко, жестко, колется и т.д»

    Мой же юный скаут с азартом таскал ветки, раскладывал продукты, окидывая все критичным хозяйским взглядом.

    Мы перекусили. Еда на свежем воздухе, особенно после физической нагрузки, показалась намного вкусней. Ну это –то я знала, а для Машули было прямо откровением.

    - Ян, чо так вкусно?!

    -  Самая простая пища в хорошей компании становится настоящим деликатесом. А у нас дважды хорошая компания. Ты – я и все вокруг. Это еще один мой рыжий секретик.

     Машуля притихла, потом подползла ко мне и обняла за шею. Даже не обняла, а вцепилась, как обезьянка.

    - Солнышко, ты чего? – озадачилась я.

    - Ян, мне так страшно стало. Если бы ты не сказала про свои рыжие секретики, когда пришла к нам, я б тебя прогнала, как других. Я не знаю, как бы я была без тебя! Я тебя люблю!

    - И я тебя люблю, мое сокровище.

    На душе как защемило, что хотелось плакать от переизбытка чувств.

    - Ну отдыхай тут, валяйся, как овощ. А я порисую.

    Малышка подскочила, как пружинка, а я растянулась на коврике блаженной шоколадкой, растаявшей на солнце.

     И ведь, правда. В доме всегда чувствуется затылком недремлющее Око Саурона, и расслабиться я могу только вечером в своей кровати. А здесь вот даже Машуля дала мне возможность беззаботно полежать.

   Однако привычка - вторая натура. Увидев, что моя художница уже закончила свой шедевр, я уже «не улежала».

     Конечно, мы еще не освоили искусство изображения людей, но все равно было понятно, что на рисунке фигуры мужчины, женщины и девочки между ними.  По бокам деревья, под ногами много цветов и в углу яркое солнышко с лучами, но почему-то в форме сердечка. Это было очень оригинально и мило.

    - Машуль, ты настоящий художник. Не будем говорить о технике, мы над ней еще поработаем. Но вот что солнышко символизирует любовь – это потрясающе. Так со смыслом и неожиданно. Ведь, действительно, любовь греет, как солнышко! Ты у меня умница! Только почему у мамы волосы рыжие? Разве у нас нет черной краски?!

    Девчушка повернула ко мне свое испачканное красками личико и тихо, но твердо сказала:

    - Это не мама. Это ты!

    - Я…? – от изумления я чуть не потеряла дар речи.

   - Не похоже, да? – Машуля огорченно засопела и отвернулась, загадав мне такую загадку, с которой не справится ни один мудрец.

    В голове вдруг образовался вакуум, в котором не было ни одной мысли. Я смотрела на рисунок, и слезы просто текли по щекам, весной струятся ручейки, истока которых совершенно не видно.

     «Это не мама! Это ты!» эхом где-то звучали слова моего сокровища, и я понимала, что нужны какие-то комментарии. Как ребенку объяснить, что я не имею никаких прав ни на нее, ни на папу. И тем не менее безумно люблю обоих.

    - Солнышко, - с трудом запихнув свои эмоции куда подальше, я осторожно притянула к себе насупленную малышку. – Очень похоже. Но, понимаешь, что рядом с тобой и с папой должна быть мама.

    - А я нарисовала, как я хочу. Я люблю тебя и папу. А маму я боюсь. Она меня не любит. Почему она не забирала меня раньше?

    Машуля озвучила довод, на который нечего было возразить. Я и сама не верила, что госпожа Троицкая впахивала, не разгибая спины. Я понимаю, что можно впахивать, чтоб дать ребенку все самое лучшее. Я бы так и поступила. Но Алина приезжала раз в пятилетку, привозила там что-то и совершенно не чесалась, как ребенок себя чувствует. Ее не волновало то, что она не развивается. То есть, по факту ей было все равно, кем дочь вырастет.

    Кукушки, к сожалению, не такое редкое явление. Но те совсем бросают и забывают о детях. Здесь же.. совершенно непонятно. Может у нее был какой-нибудь влиятельный человек, который ее содержал, снимал ей квартиру, наведывался к ней. Тогда логично предположить, что Машуле там по определению, не место. А потом видать ее пнули под зад коленом, арык иссяк, и она кинулась разыскивать Руслана. И этой стерве повезло, что ему срочно понадобился семейный статус. Иначе он бы выяснил, где она работала и каким местом.

    Но ребенку говорить, что мать плохая, я не имею права.

    - Мы же не знаем, какие у нее были причины. Может, она снимала маленькую комнатку с одной кроватью и тебя просто некуда было ее взять.

    - Ян, - нетерпеливо перебила она меня. – Она всегда приезжала красивая и нарядная. И с драгоценностями. Я так понимаю, что не хлебом одним питалась. А я готова была и в маленькой комнатке жить, лишь бы было кому сказать: «Мама!». Я потому ни с кем и не дружила, потому что меня соседские дети обзывали сиротой и говорили, что у меня нет ни папы, ни мамы.

     Злость, с которой она произнесла последние слова, говорила о том, что детская травма еще не излечилась. Ей до сих пор больно вспоминать. И я, своей любовью, невольно даю повод сравнивать. Она немного помолчала и вдруг выдала такое, что у меня ноги подкосились.

      - А папа тоже маму не любит, он тебя любит. И я тебя люблю. И хочу, чтоб мы были, как на рисунке.

    У меня было ощущение, будто меня макнули головой в воду. Все звуки, краски вдруг исчезли, и я едва смогла вынырнуть, но шум остался. Голос вдруг охрип, и я как курильщица со столетним стажем, проскрипела, выдавливая слова:

    - А почему ты думаешь, что он меня любит?

     - Потому что влюбленные держатся за руки. Как в «Леди и Бродяге» едят одну сосиску на двоих. А мама с папой даже не ругаются. А когда он тебя ругал, он был такой спокойный – спокойный, а дышал, как паровоз и в глазах молнии сверкали! - завершила она последним доводом свои сногсшибательные умозаключения и торжествующе посмотрела на меня. Типа: «У меня все, Ваша честь!»

     Довод убийственный, сказать нечего.

    - А ты папу любишь? – снова превратилась в дотошного прокурора.

    Детей нельзя обманывать. Вернее, никого нельзя обманывать, но взрослые могут простить, а дети нет. Для них картина мира складывается из вот таких повседневных пазлов.

    - Люблю, - тихо ответила я.

    - А почему тогда папа не женится на тебе?

    Господи, как же хорошо все начиналось !

     - Яна, почему? Ведь взрослые могут жениться, а потом разжениться! -  Машуля буквально сверлила меня глазенками и ждала такого же прямого ответа, как и вопрос. А что я могу ей сказать?

    - Видишь ли, солнышко… Не всегда в жизни бывает так, как ты хочешь. Вот я терпеть не могу раннюю весну. В Москве еще снег убирают, тротуары очищают ото льда. А у меня в городе все тает, лужи с грязью по колено. Выползают, как монстры, из-под оплывающих сугробов бутылки, пакеты и всякий хлам. Пасмурно, промозгло, и хочется закрыться от всего этого и сказать: «Я в домике!», никуда не ходить и ничего этого не видеть. Но так не бывает. Надо идти на работу, в магазин, мусор, в конце концов, вынести. Есть вещи, против которых мы бессильны, не можем ничего изменить и нужно просто принять их такими, какие они есть. И не расстраиваться. Согласна?

    Я улыбаюсь, чтоб скрыть свою боль, и еще не понимаю, что сама попала в ловушку своих рассуждений. И Машуля тут же мои рассуждения разбивает, как тяжелая конница пехотинцев.

    - Значит, нужно просто немного подождать? – ее смышленые глазки сияют торжеством.

    - В смысле подождать?! – еще не сообразив, к чему она клонит, переспрашиваю я.

    - В прямом смысле! За вот такой бякой всегда идет тепло. И распустятся деревья, зацветут цветы и все будет хорошо? Так ведь?

    Черт! Черт! Черт! Ну не будет у нас с Русланом ничего хорошего. Если только Алина захочет оставить Машулю нам… Но девочка – ее платиновая безлимитная карта. И кто в здравом уме от нее откажется? Нет ничего хуже, чем делать детей разменной монетой во взрослых дрязгах.

    Не знаю, до чего б еще додумался мой маленький стратег, и я уже начала паниковать, но меня спас Руслан. Собственной персоной. Вот тебе мирный отдых на природе... Я думала, что на сегодняшний день весь запас эмоций исчерпан. Не тут –то было! Меня опять тряхонуло так, что еле на ногах устояла.

     - Вот вы куда забрались! – от его низкого голоса у меня в животе словно закрутился тугой узел.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍   - Папа! – раздался восторженный визг Машули, которая тут же повисла на нем, как панда на эвкалипте.

     «Машуля, солнышко! Пожалуйста - пожалуйста,  не проболтайся  папе, что мы только что говорили о нем», - взмолилась я про себя.

     - А вы…, - начала было я растерянно, но под требовательным взглядом девчушки осеклась. «Вы» - это ложь. Теперь мы все трое знаем все. И Руслана Ильича она мне не простит.

    - Так рано рабочий день закончился? – чувствуя себя ужом на сковородке, перефразировала я свой вопрос.

    - Закончился. Я планировал ужин с потенциальными партнерами, но сделка слишком серьезная, и обсуждать ее нужно на трезвую голову. А у меня сегодня американские горки. Поэтому я перенес встречу. Приехал домой, а вас нет. Применил к Шурику пытки, запрещенные международной конвенцией Генеральной ассамблеи ООН, и он мне выдал, что юные леди собрались жечь костер.