Тесса Дэр - Гувернантка для герцога

— Я думала, нам запрещено выходить из дома.

— Ты абсолютно права, — подтвердил опекун. — Вот именно потому…

— Именно поэтому завтра мистер Рейно сделает исключение, — опять перебила его Алекс.

О, теперь это был акт бессовестного предательства!

Захлопав в ладоши. Дейзи прыгнула на кровать.

— Куда мы пойдем?

Чейз выпрямился во весь свой высокий рост.

— Я не…

— Мистер Рейно пока не скажет. — Гувернантка-предательница снова говорила от его имени. — Он решил сделать нам сюрприз. Разве это не чудесно?

Чейз пристально посмотрел на нее.

Алекс улыбнулась в ответ.

Он покинул комнату в состоянии крайнего раздражения.

Ладно. Если им хочется выйти из дома, он устроит им прогулку. И это будет весьма поучительная прогулка!

— Лондонский Тауэр? — Алекс задумалась на секунду. — Смелый выбор. У этого места такая богатая история. Можно будет посмотреть на драгоценности короны.

— О драгоценностях речь не идет. У меня на уме совсем другой, особый урок по истории.

Они направились прямиком к башне Бичем, где Чейз — она больше не могла думать о нем как о мистере Рейно — повел их наверх по каменной винтовой лестнице. Лестница привела в помещение, которое своей формой напоминало цветок. Круглое пространство в центре, а от него в разные стороны, как лепестки, отходили небольшого размера ниши.

Дейзи обежала их все, а потом остановилась в центре.

— И что это такое?

— Это тюрьма, — ответила Розамунда. — Здесь, в центре, было место для тюремщиков, а в тех закутках, где ты танцевала, — камеры для заключенных.

— Откуда ты знаешь? — удивилась Дейзи.

— Потому что это Тауэр, дурашка. Не веришь мне, спроси у заключенных, которые сидели здесь и оставили свои надписи. — Розамунда показала на стену, на которой были вырезаны буквы. — Вот здесь. — Увидела другие, чуть выше. — И здесь.

— Везде, — сказала Дейзи, оглядевшись.

Вырезанные письмена занимали на каменных стенах все пространство, до которого могла дотянуться рука человека. Иногда это были лишь инициалы, иногда даты. Кое-где виднелись искусно выбитые долотом кресты. На несколько ярдов растянулись цитаты из Библии.

— Зачем им это было нужно? — Спросила Дейзи. — Это же безнравственно.

— Они были преступниками, — заметила Розамунда. — И не очень заботились о том, как себя ведут.

— Людям хочется оставить свой след в мире, — сказала Алекс. — Такова натура человека. Некоторые оставляют след своими делами, другие — добродетелями. Кто-то продолжает жить в своих детях. — Она погладила по плечу Дейзи, которая в этот момент проходила мимо. — А если ничего из этого нет за спиной, тогда человек вырезает свое имя на стене. Нам всем хочется, чтобы о нас помнили.

— О, их-то помнят… Помнят, как преступников. — Чейз возвышался в центре помещения — Девочки, вы знаете, кто заканчивал свои дни в тюрьмах, как эта? Убийцы. Предатели.

— И пираты, — сухо добавила Розамунда, налету схватывая предмет урока своего опекуна.

— Точно! И пираты. Несколько столетий назад вас бы провезли сюда через речные ворота, втащили бы в одну из этих камер, и вы бы гнили здесь год или лет пять. Вместо постели — солома на полу. Сухари и жидкий суп, никакого мяса. Жили бы тут среди других немытых заключенных. Везде грязь, вши, крысы, болезни.

— Болезни, — захлопала в ладоши Дейзи. — Какие именно?

— Очень и очень тяжелые, — отрезал Чейз. — И не надо радоваться. Это было несчастьем. А если этого мало, суд мог приговорить вас… — Он провел рукой по горлу.

— К обезглавливанию? — с трепетом спросила Дейзи.

— Прямо тут, во дворе. Это если бы вы были благородных кровей. Остальных вешали, а потом, после казни, головы у них отрубали, нанизывали на пики и выставляли на обозрение вдоль реки. Для устрашения. Кровь стекала с голов. Вороны выклевывали глаза.

Заложив руки за спину, Алекс прохаживалась за спиной своего работодателя.

— При обучении истории можно пользоваться менее отвратительными методами.

мистер Рейно.

Реакции на это не последовало.

— Скажите спасибо, что я решил не показывать тюрьму Флит. — Он скрестил руки на груди и повернулся к девочкам. — Теперь, я полагаю, эта краткая экскурсия поможет вам избавиться от криминальных наклонностей. Больше никакого мелкого воровства, никаких пиратов или… издевательств над куклой. Если только вы не захотите оказаться в таком вот месте в вашей будущей жизни.

— В нашей будущей жизни? — Розамунда оглядела древние тюремные камеры, размышляя. — Сидеть под замком на верхнем этаже, получать на обед только сухую корку и страдать от болезней — очень похоже на нашу нынешнюю жизнь. А в открытом море у нас могут быть разные приключения, если мы себе такое позволим. — Она кивнула Дейзи. — Пойдем посмотрим зверинец.

Чейз запрокинул голову и то ли застонал, то ли зарычал от отчаяния.

— Подождите. — Алекс принялась рыться у себя в ридикюле. — Там за вход плата, по шиллингу с человека.

Розамунда побренчала монетами в кармане.

— Наш опекун уже снабдил нас деньгами. — Она нахально улыбнулась, бросив взгляд на карман Чейза. — Можно, так сказать.

Дейзи вприпрыжку побежала за сестрой, напевая какую-то песенку, которую было слышно, пока они спускались по лестнице.

Алекс двинулась за ними. Она сделала не больше двух шагов, как его низкий голос заставил ее остановиться.

— Не сейчас, мисс Маунтбаттен.

— Мне нужно пойти за ними. Это небезопасно — оставлять их без присмотра.

— С ними все будет в порядке, — сказал он. — Розамунда глаз не спустит с Дейзи.

— О, я не сомневаюсь, что с ними ничего не случится. — Губы Алекс растянулись в обманчиво беззаботной улыбке. — Я беспокоюсь о львах и тиграх.

— Вы никуда не пойдете. — Он втянул ее в одну из каменных ниш. — Мне нужно перекинуться с вами парой слов.

Ему нужно перекинуться с ней парой слов? Какими именно словами, ей страшно хотелось знать. Может, он снова назовет ее красивой? Лишь одно — это слово было у нее на уме со вчерашнего дня.

«Он назвал меня красивой!» — запело у нее в голове тогда и пело до сих пор.

Красивая! Почему? Потому что он так считает!

— Могу сказать, что эта прогулка не принесет того результата, на который вы рассчитывали.

— С тех пор как я взял вас на работу, мисс Маунтбаттен, все идет не так, как я рассчитывал.

— Попытайтесь стать позитивным. Розамунда и Дейзи — девочки, обладающие смелостью, умом и находчивостью. Даже если удастся выбить из них страсть к проказам — хотя подозреваю, что розги сломаются первыми, — это станет для них трагедией.

— О да! Вот уж действительно — трагедия!

Ее не ввела в заблуждение его ирония. Алекс заметила в нем тщательно скрываемую нежность, которую он испытывал к своим воспитанницам. Если бы они были ему безразличны, Чейз не стал бы так беспокоиться о них.

— Они всего лишь дети. У них совершенно естественное любопытство к миру и желание учиться. Им всего-то нужно одобрение и свобода для реализации собственных интересов. Разве вам безразлично их умственное развитие?

— Меня главным образом заботит то, как исправить их поведение. Они должны научиться достойно вести себя в обществе. Моя обязанность как опекуна обеспечить Розамунде и Дейзи безопасную и комфортную жизнь в будущем, а для этого они должны удачно выйти замуж.

Алекс вскинула брови.

— Так же удачно, как поженились ваши родители?

— О, я сделаю все, чтобы у них это получилось лучше, чем у моего отца. Хуже вряд ли получится. Но что делать, английская аристократия живет по таким вот законам.

— Может, английской аристократии следует постараться, чтобы поменять все к лучшему?

Чейз насмешливо улыбнулся.

— Я польщен, раз вы считаете, будто в моих силах изменить мир.

— Вы не сможете изменить мир, — улыбнулась в ответ Алекс. — А вот Розамунда и Дейзи смогут это сделать. Если дать им шанс, разумеется.

— Пусть так. — Он придвинулся ближе. — А как вы собираетесь изменить мир, мисс Маунтбаттен?

— Ничего не могу сказать вам на это, мистер Рейно. В настоящее время я занимаюсь небесами.

Он смотрел ей в глаза целую вечность, потом театрально вздохнул.

— Я был убежден, что нанимаю на работу чопорную мегеру. А теперь узнал, что вы поразительная, храбрая, интересная.

«Что ж, — подумала Алекс, — эта глупая песня в моей голове сложится из новых слов».

Запинаясь, она произнесла:

— Мне хотелось бы, чтобы вы не говорили таких вещей.

— Мне хотелось бы, чтобы вы не заставляли меня думать о таких вещах. Так что мы квиты.

— Нам нужно догнать девочек.

— Да, нужно.

И оба не двинулись с места.

Алекс покусала губу.

— Вместо этого мы собираемся поцеловаться. Я права?

Он заключил ее в объятия.

— Да, собираемся. Бы чертовски правы.

Чейз целовал ее с отчаянной страстью человека, которого через минуту поволокут на виселицу, стискивал в объятиях, мычал, впечатывал спиной в стену. Потом накрыл ладонями ее груди — теплые, изящно округлые. И испытал то же чувство томления, что и вчера. Она возбуждала его, чертовски возбуждала! Целуя Алекс в шею — невероятно красивую и стройную, — он спустился ниже и остановился, только когда наткнулся губами на воротник жакета.

Чейз испытал мучительный укол совести. Многие думали, что он человек бессовестный, но это было не так. Совесть у него имелась, но была спрятана где-то очень глубоко.

Он услышал голос совести — вопль! — именно сейчас.

А потом Алекс выгнулась, чтобы груди теснее легли в его ладони, и тихо, умоляюще простонала.