Вода с запахом апельсиновых цветков. Он узнал ее аромат!

Это ничего не значит, сказала себе Алекс. Естественно, он знал, чем от нее пахнет. Наверняка он помнил запахи всех женщин, с которыми имел дело, точно так же, как торговцы вином могут ощутить вишневый или лавандовый вкус в бордо. Этот талант приобретается на основании широкого и разнообразного опыта.

— Мне кажется, я теперь понимаю причину вашего жестокосердия к своим воспитанницам, — заявила Александра. — По тому, как вы обращаетесь с женщинами, можно не сомневаться, что у вас есть по меньшей мере дюжина незаконнорожденных детей, до которых вам дела нет.

— Нет, это не так. Вы не правы.

Сдернув полотенце со стойки возле умывальника, он тщательно высушил волосы. Алекс с глупым видом таращилась, как бугрятся мышцы у него на руках и плечах.

— Разве можно быть полностью уверенным?

— Я проявляю исключительную осторожность в этом деле.

— Тампоны и кондомы не настолько эффективны.

— Именно поэтому я на них не полагаюсь. Я просто не позволяю себе оказаться в таком положении.

— В каком положении?

— В любом положении, когда потребуется ввести мой… — Он взмахнул рукой, указывая на свой пах. — Мой член.

— Ваш член! Мы обсуждаем деятельность масонской ложи или вы говорите о своем пенисе?

Он уставился на нее.

— Мы взрослые люди. Если вам не терпится поговорить о таких вещах, потрудитесь пользоваться соответствующими терминами. Я даже не представляла себе, что вы можете быть таким ханжой.

— Я не ханжа! Я стою на страже вашей дамской чувствительности.

— У меня ее и в помине нет. А вспоминая то, что случилось со мной вчера, я думаю, что мы уже перешли ту стадию, когда в разговорах нужно употреблять эвфемизмы. Давайте продолжим. Мы обсуждали ваш пенис?

Крепко стиснув зубы, он шагнул к ней.

— Раз уж вам так нравится пользоваться энергичными выражениями, поговорим о моем пенисе. И о том, что я никогда не пускаю его в узкую влажную женскую щель, поэтому я уверен, что не наплодил бастардов.

Она потеряла дар речи. Этого он и добивался. Сцена была абсолютно скандальная: гувернантка находится наедине с хозяином дома в его спальне, а он стоит перед ней голый по пояс.

Ему хотелось запугать ее. Ему хотелось избежать ее вопросов и по возможности своих ответов на них тоже.

С улыбкой поклонившись. Чейз достал из низкого шкафчика графин с бренди.

— Вы… — Она тряхнула головой. — Вы ведь не хотите сказать, что до сих пор девственник.

— Нет. Этого я не хочу сказать. Я проявлял определенную неосмотрительность, когда был юн. — Чейз налил себе бренди. — Но теперь — нет! У меня есть правило: никаких привязанностей. У меня нет постоянной любовницы. Я не хочу заводить детей. Я не желаю, чтобы меня лечили ртутью. Уверен, неизбежно, заслуживаю я того или нет, «пещера похоти» превратится в комнату отдыха герцога. Я плохой представитель благородного класса, но самое меньшее, что я могу сделать, — это оставить поместье свободным от посягательств ублюдков или шантажистов, а самому не заразиться сифилисом. Так что я воздерживаюсь от…

— Совокуплений.

— Да. — Чейз глотнул бренди. — Если вы думаете, что я беру вас в поверенные своих секретов, то не льстите себе. Я не делаю секрета из своей воздержанности. Почему, как вы думаете, у меня такая популярность среди дам? Я развил в себе другие таланты.

— Какие это? — начала было она, но тут же замолчала. Ее невежество в этих делах было очевидным, как его обнаженная мускулистая грудь.

— Итак, наша гувернантка все-таки обладает деликатной чувствительностью. Существует много других способов дарить и получать наслаждение. Александра. Их огромное количество. — Он смерил ее взглядом с ног до головы. — Хотите, преподам вам урок?

Не отрывая от нее глаз. Чейз осушил бокал бренди.

Александра вдруг почувствовала, что храбрость начинает изменять ей. Она не знала, куда девать глаза. Взгляд останавливался на самых неподходящих местах: на куче его скомканной одежды, на запертой двери, на кровати…

— Дейзи требуются очки, — пробормотала Алекс, а затем повернулась и торопливо вышла из комнаты.

Глава 17

— Девочка лю… — Дейзи остановилась и начала снова: — Девочка лю-бит…

— Ловит — мягко поправила ее Алекс.

— Девочка ловит рыбу.

— Очень хорошо, дорогая. Продолжайте.

Теперь, вооруженная очками. Дейзи быстро освоила букварь. У нее в уме уже давно установилась связь между буквами и звуками. Она просто не могла различать буквы.

Книга, конечно, нуждалась в небольшой редактуре. Ее составитель, какой-то ми стер Брауни, явно испытывал дефицит воображения, потому что мальчики у него постоянно занимались разными интересными делами, а девочки никогда не выходили из дома.

Несколько взмахов ножницами и мазков клеем ничуть не повредили бы книге.

Дейзи перевернула страницу.

— Мальчик моет та-рел-ку.

— Прекрасно!

Розамунда тоже двинулась по той же дороге. И если и не делала широких шагов, то по крайней мере перестала упрямо стоять на пути. Девочка жадно читала и не по возрасту умело обходилась с цифрами. Уроки ей были ни к чему. Она лишь нуждалась в том, о чем никогда бы не попросила и что приняла бы с большой неохотой, — в похвале или дружеском похлопывании по плечу. Алекс все пыталась добиться права обнять ее.

В общем, Александра приободрилась. Конечно, до конца лета многое еще предстояло сделать, но Розамунда и Дейзи двигались в правильном направлении.

Но был еще Чейз.

Его отношения с Уинифред не вылились в любовную связь, хотя складывалось впечатление, что ему не очень-то этого хотелось. Теперь Чейз старался избегать Алекс, правда, не всегда ему это удавалось. За исключением небрежных соболезнований, высказываемых по утрам — в последний раз жизнь бедной Миллисент унесла золотуха, — на неделе Алекс не видела его.

Девочки, впрочем, тоже.

Розамунда и Дейзи могли бы запомнить содержание энциклопедии, но еще не были по-настоящему готовы к тому, чтобы уехать на учебу. Во всяком случае, до тех пор, пока у них не появится дом, куда можно будет вернуться и где их встретят с распростертыми объятиями. Только один человек мог дать им это. Но он, если не был занят с мистером Барроу, не выходил из своего логова разврата, где что-то мастерил и громыхал молотком.

Алекс знала, их тянет друг к другу, — но понимала, что нельзя поддаваться этому. Возможно, ей удастся найти какой-нибудь способ сделать себя менее привлекательной. Вдруг Дейзи подскажет что-то такое, что плохо отразится на коже.

— Это что? — Дейзи заерзала у нее на коленях, потом потянула за ленточку на шее Алекс и вытащила из-под кружевной косынки крестик из коралловых бусин. — Вы никогда его не снимаете.

— Бусины подарила мне мама. — Алекс развязала ленточку. — Можете рассмотреть поближе, если хотите.

Дейзи погладила крестик пальчиком.

— Почему вы не носите его на цепочке?

— Гувернантки не могут позволить себе золотые цепочки.

Тем не менее Алекс с большим вниманием относилась к своему сделанному на заказ крестику, аккуратно меняла ленточку для него каждые три месяца, чтобы та не вытиралась.

— Он связан из кораллов, — объяснила она Дейзи. — Из бусин красного коралла. В то время, когда я родилась, матери собирали браслеты из таких бус и вешали на ручку ребенку. — Она взяла Миллисент и показала на ней, как это делалось, обмотав ленточку вокруг кукольного запястья там, где вырезанная из дерева ладошка переходила в набитую ватой руку. — Примерно вот так. Это для оберега.

— Для оберега? — Розамунда внимательно прислушивалась к их разговору из дальнего конца комнаты. — От чего?

— От болезней, сглаза. От асванги — так называют ведьм на Филиппинах. Есть много разных жутких существ. Возьмите, к примеру, мананангал.

— Магана… что?

— Мананангал. — Алекс понизила голос, придав ему таинственности. — Это женщина-вампир, которая может разделиться пополам. Ноги у нее остаются в земле, как пень с корнями, а верхняя часть летает по ночам. Кишки тянутся за ней как струны, когда она вылетает на охоту за матерями и их детьми. Потом она находит крышу, ложится на нее и запускает свой длинный-длинный язык в дом, чтобы нащупать спящую добычу, добирается до горла ребенка и сосет из него кровь.

— Меня этим не испугаешь, — заявила Дейзи. — Длина кишечника всего лишь двадцать шесть футов, а Филиппины находятся от нас на гораздо большем расстоянии. Никакой мана-чего-то-там до нас не добраться.

— Может, и так.

— У меня тоже есть ожерелье, которое досталось мне от мамы. — Дейзи резво подбежала к сундуку, который попеременно служил то хранилищем сокровищ, то могилой для куклы. Розамунда с беспокойством смотрела, как сестра рылась в сундуке, а потом извлекла небольшую позолоченную шкатулку с фарфоровыми медальонами, расписанными во французском стиле.

Вернувшись к кровати. Дейзи открыла шкатулку и вынула из нее золотой кулон на тонкой цепочке.

— Вот!

— Какой красивый! — сказала Алекс.

— Это медальон, — с гордостью доложила Дейзи, потом приподняла крышечку и показала миниатюрное изображение. — Моя мамочка.

Алекс взяла медальон в руки и внимательно рассмотрела портрет.

— Она красавица.

— Да, мама была очень красивая. Она отлично пела и играла в карты. И была очень умной. Всегда знала, что надо сделать, когда у тебя болит живот или начинается кашель.

— Было бы лучше, если бы она этого не знала, — заметила Розамунда.

— Почему вы так говорите? — удивилась Алекс.

— Она от этого и умерла. Помогла лечить соседского мальчишку, когда у него начался сыпной тиф. Он-то выздоровел, но перед этим заразил ее. Так что не очень-то умная она была.