Елена Синякова - Хан

Его черные ресницы снова не дрогнули, а глаза были так близко, и смотрели так пронзительно и жадно, что всю смелость сносило, словно бурным течением.

— Ну же… — Хан склонил голову, сжимая мои ягодицы в своих руках до боли, и приподнимая меня снова на себе, заставляя схватиться за его плечи, и податься вперед почти против воли, касаясь его губ. Боже, это было так необычно, но так чертовски приятно! Это было просто волшебно, ощущать, как его губы стали мягкими и податливыми, раскрываясь навстречу и впуская мой несмелый язык.

Это было, словно парить в космосе, в невесомости, где-то на лезвии Ада и Рая, боясь сделать и шага в сторону, но так отчаянно желая провалиться на самую большую глубину, даже если больше я не смогу выбраться никогда.

Только Хан недолго позволил хозяйничать мне, исследуя его языком, отрывисто выдохнув, когда его горячие жадные руки пронеслись по моему телу от ягодиц, вверх по напряженной спине, обхватывая за затылок и путаясь пальцами в мокрых длинных волосах одной рукой, не давая возможности отстраниться и втянуть в легкие воздуха. И прижимая второй к себе так сильно, что я буквально распласталась на его теле.

Его горячий властный язык проникал в меня, заставляя раскрываться и задыхаться, исследуя, ласкаясь и повелевая, унося куда-то в сторону Ада, заставляя золото в крови носится с сумасшедшей скоростью по венам, опьяняя своим ароматом и вкусом.

Он позволил мне вздохнуть воздух, наполненный им, лишь когда неожиданно поднялся на ноги, вместе со мной, поддерживая за ягодицы, отчего я испуганно оплелась руками и ногами о его стройное тело, шумно втягивая в себя кислород, пока не оказалась на лопатках, распластанной на собственной постели под тяжелым телом Хана, нависшим сверху.

— …что вы…. — даже толком выдохнуть не получалось, потому что дыхание не успело восстановиться, а тело снова хотело окунуться в его жар и пряный аромат, когда Хан одним резким движением стянул с себя рубашку, потянувшись ко мне, опаляя своими глазами, жар которых можно было ощутить буквально собственной кожей, и раскрывая полы моего розового халата, отчего я приглушенно вскрикнула, пытаясь прикрыться руками, даже если была в нижнем белье, а не обнаженная. Он не позволил, обхватывая мои запястья сильными ладонями, и убирая руки за голову, нависая надо мной, отчего черные прядки его идеальной прически растрепались, свисая на лоб.

— Боишься? — выдохнул он в мои губы, не отпуская рук, и прижимаясь обнаженным торсом к моему телу, кожа к коже, снова прикусывая губу, и вдавливая в матрас.

— Да… — едва смогла выдохнуть я, даже не понимая, как сама начинаю тянуться к его губам, и видя сладкую улыбку и полыхнувшие глаза. Хан не ответил, скользнув горячими губами по моей щеке, опускаясь по шее, то легко целуя, то прикусывая кожу, то проводя горячим языком, сжимая мои руки до боли, оставляя на коже синяки от своих пальцев, и потираясь горячей кожей живота о мой живот.

— Тела тоже умеют целоваться, мавиш…. — прошептал он, касаясь губами мочки уха и прикусывая ее, отчего мое тело дрогнуло и выгнулось, помимо воли и здравого смысла, собираясь внизу живота тянущей болью, от которой хотелось стонать и умолять сделать что-нибудь….что-нибудь, чтобы только не было так сладостно и больно. Чтобы этот огненный шар внутри меня лопнул, выпуская все это кипящее золото, которое тянуло и сводило с ума.

От тяжести его тела и аромата голова шла кругом. Боюсь, что если бы Хан не держал мои руки, я бы обхватила его, прижимая к себе так крепко, как только могла. Я хотела раствориться в нем, утонуть, пропасть, забыть об этом мире и никогда не вспоминать. Я хотела дышать только этой терпкостью и пряностью, не зная других ароматов. Хотела ощущать только его пьянящий вкус, который дрожал на языке и губах, разливаясь внутри моего тела.

Вернувшись к губам, Хан снова впился в меня жадно, горячо и ненасытно, словно не мог заставить себя остановится, не боясь, что я задохнусь, обхватывая сильными длинными пальцами за подбородок и поворачивая мою голову из стороны в сторону, чтобы проникнуть еще глубже, захватить и пленить меня изнутри, оставляя свою золотую метку в каждой клеточке моего дрожащего, задыхающегося тела.

Я не успела понять, в какой момент Хан опустил мои руки, повернув резко на бок, и вытягиваясь за мной во весь свой рост, обхватывая горячей рукой и прижимая спиной к своей обнаженной груди, пока я лишь судорожно хватала припухшим ртом воздух, пытаясь понять, что произошло, и почему все прекратилось.

— А теперь спи, — послышался сладкий и слегка насмешливый голос Хана, и от его дыхания волосы на моем затылке разметались, а крепкая рука оплела меня сильнее, не отпуская даже тогда, когда он приподнялся, чтобы накинуть на нас одеяло.

— Спать?…

— Угу… — сладко промурлыкал мужчина, будто его совершенно не тревожило то, что упиралось в мои ягодицы, словно стальной кол, сокрытый тонкой тканью узких брюк, но смелости пролепетать: «А как же вы?» не хватило. Наверное, стоило еще добавить: «А как же я?..», потому что в животе было по-прежнему больно и жарко, и это как-то не давало расслабиться и уснуть. Что с этим делать дальше?..

Я не могла расслабиться, чувствуя его руку на себе, и дыхание, которое щекотало шею сзади, отчего по телу снова забегали гусята, делая мою кожу «гусиной». Он был сзади — возбужденный, горячий, властный, большой, жестокий и волнующий. Разве можно было уснуть?!..

— Не спишь? — его губы легко коснулись моей шеи, словно он чувствовал, что это прикосновение даже такое легкое и едва заметное заставляло тело содрогаться, а душу защемляло. Это было одновременно страшно и волнительно, должно быть, поэтому я не смогла ничего ответить ему, лишь покачав осторожно отрицательно головой.

-..хочешь еще? — горячие губы опустились на дрожащую кожу, когда его рука скользнула по моему животу, поглаживая ладонью и поднимаясь вверх, накрывая грудь. Я закрыла глаза, закусив губу, чтобы не выпустить из себя судорожный выдох.

Так. Стоп, Аля! СТОП! Ты растаяла вся, словно шоколадка в его руках…реально растаяла, потому что в трусиках стало определенно влажно! Где твоя злость? Где ярость? Где попытки отбиться?! Т. е ему вот так просто будут прощаться любые зверства?!..Стоит только прижать к себе и поцеловать в шею?!..

Ох….

Кажется, мой тяжелый выдох Хан воспринял иначе, прижимая к себе сильнее, когда его бедра буквально вжались в мои ягодицы, заставляя меня прогнуться вперед, запрокидывая голову, и стоило нечеловеческих усилий, вцепиться в его руку, обнимающую меня, пытаясь ее убрать, чтобы отрывисто прошептать:

— Сплю…я.

Приглушенный смех Хана за моей спиной был словно тянучий мед — сладкий, терпкий, в котором я снова увязла по самое не балуйся, начиная терять весь свой запал.

— Спи, мавиш, спи. Тебе еще понадобятся силы.

Вот только он не отодвинулся и не убрал руки, легко лежащей на моей груди, протяжно выдохнув и, кажется, не собираясь уходить, путая мой бедный растаявший мозг своим ароматом, этим горячим телом и прикосновениями, от которых мне явно долго придется приходить в себя.

Притихнув, я прислушивалась к его глубокому ровному дыханию, отчего его грудь поднималась, вжимаясь в мою спину, а потом плавно отодвигалась на чуть-чуть. Я не могла сомкнуть глаз, глядя на его идеальный пиджак, висящий на моем стареньком убитом стульчике, не веря, что два этих мира могли вот так существовать рядом друг с другом. Мир богатства и роскоши, мир черного и золотого, и мой мир…казалось, что если я закрою глаза, то это все просто исчезнет.

Утро наступило неожиданно и казалось каким-то нереальным…

Я подпрыгнула на своей кровати от едкого звука запищавшего будильника, запутавшись в коконе одеяла, словно меня завернули в него, как сосиску в тесто, заметавшись оттого, что аромат Хана тут же окутал тело, врываясь в мозг картинами прошедшей ночи, словно говоря о том, что это был не сон и не мой бред, пробуждая золото в крови, которое снова отчаянно запульсировало внизу живота, желая вырваться наружу роем золотых бабочек, но не в силах этого сделать.

Застонав, я уткнулась в подушку лицом, втягивая в себя терпкий аромат, чтобы он прошел через все тело, оседая на язык его вкусом.

-..с ума сойти… — прошептала я, обнимая руками подушку, на которой спал Хан, подпрыгнув снова, когда услышала за спиной сладкий и насмешливый:

— Могу вылечить, мавиш.

Зарывшись в подушку, я зажмурилась, чувствуя, как начинаю краснеть и покрываться испариной, боясь просто поднять взгляд на того, кто стоял у моей кровати, очевидно, натягивая на себя пиджак, судя по звукам.

— В обед приедет мой человек за булочками. Подготовьте к 12.

Итак, ночь закончилась.

Человек исправился с восходом солнца, выпуская наружу зверя.

Вернулся холодный, отрешенный Хан, отдающий приказы и не знающий никаких эмоций.

Тот, который способен убить, не зная раскаянья и жалости…

Когда кровать прогнулась оттого, что Хан уперся в нее руками по обе стороны от меня, убирая с моей спины и шеи спутавшиеся на ночь волосы, я задрожала, кусая наволочку, потому что горячие мягкие губы коснулись шеи, проскользив до плеча, словно говоря еще раз о том, что все произошедшее ночью было реальностью с самой первой секунды.

— Вы были всю ночь?… — едва смогла выдохнуть я, чуть приподнимая голову, чтобы не задохнуться, взвизгнув, потому что Хан ущипнул меня за попу, хмыкнув:

— С ума сойти, да?…

Не говоря больше не звука, он просто ушел, прикрыв за собой дверь.

Лишь тогда я смогла поднять голову, тихо прошептав ему вслед:

— А сердце мое оставили или с собой забрали?….

Наверное, стоило уже начать привыкать к тому, что настроение Хана предугадать просто невозможно, как и его появления, вот только все-равно я вздрагивала при каждом позвякивании дверного колокольчика в кафе, прислушиваясь к тому, кто же пришел, и безнадежно надеясь услышать знакомый голос.