— Ты готов поиграть в доктора?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍***

Готов ли я?

Мой член подтекает от предвкушения, но когда Настя лезет обратно в сумку и достает бутылку смазки и пару перчаток, я замираю в ужасе. Испуганный смех вырывается из моего горла.

— Ч-что ты планируешь?

— То, от чего ты будешь громко кричать. Мне остановиться?

— Я не могу ответить, пока ты не скажешь мне, что ты планируешь.

— Я не сделаю тебе больно. Обещаю. Но на всякий случай, возьмем еще это, — она поднимает свои сброшенные трусики и направляется к кровати.

— Так ты хочешь, чтобы я остановилась?

— Нет, — говорю я, хотя понятия не имею, что у нее на уме.

— Тебе когда-нибудь делали массаж простаты во время минета?

— Мне нравится, что ты говоришь «минет».

— Так что?

— Нет. Никогда.

— Тебе любопытно? — она прикусывает нижнюю губу, терпеливо ожидая, пока я приму решение. Я уверен, что моему члену это очень любопытно. Его головка к этому моменту уже фиолетовая.

— Ты когда-нибудь делала это с мужчиной раньше?

Она прищуривается. — Ты что, тянешь время? Я не буду этого делать, если ты действительно этого не хочешь.

— Я просто пытаюсь дать своему члену остыть немного. Не хочу взорваться в ту же секунду, как ты прикоснешься ко мне ртом.

— Меня больше беспокоит, что ты будешь громко кричать.

— Я постараюсь этого не делать.

— Это должно помочь.

Настя садится мне на ноги и проводит своими трусиками по моему животу, груди и подбородку, прежде чем заставить меня открыть рот и запихнуть их внутрь. Мой рот не полон. Трусики у нее крошечные, но ощущение есть.

— Так сексуально, — она делает дорожку из поцелуев по обратному пути, который только что прошли ее трусики, пока не замирает около моего члена. — Ты хочешь этого?

Поднимаю голову и смотрю на нее, почти яростно кивая. Слушая, как она натягивает перчатки, откидываю голову назад. Когда со щелчком открывается бутылка смазки, я просто схожу с ума от желания, мой член пульсирует.

— Интересно, смогу ли я заставить тебя кончить вот так.

Низкий стон вырывается сквозь ее трусики из меня, когда она проводит смазанным маслом пальцем по моей складке. Черт, почему это так приятно? Это самая эротичная вещь, которую я когда-либо чувствовал в своей жизни. Или, по крайней мере, я так думал, пока она не окунает палец внутрь.

— Ооо, — стон приглушается тканью во рту. То, что я не могу стонать в голос, действует мне на нервы. Это слишком много ощущений одновременно, поэтому я выталкиваю трусики изо рта, выплевывая их в сторону.

— Мне остановится? — рука Насти замирает.

— Пожалуйста, не останавливайся.

Она хихикает, и ее палец погружается глубже. — Дай мне знать, когда я доберусь до сладкого места.

Я почти сбрасываю Настю с кровати, когда ее палец касается чего-то волшебного внутри меня. Я слышал об этом, но никогда и близко не мог предположить, насколько это приятно.

— Бл**ь, бл**ь, ооо, — напеваю я, стараясь не шуметь. — пожалуйста, пососи мне.

Не сомневаюсь, что еще пару минут ее внимания именно там, где она находится, заставят меня кончить так сильно, что я забрызгаю спинку кровати.

— Настя, — шиплю я в тот же момент, как ее губы обхватывают мой член.

Я слышу, как она давится, чуть не захлебываясь в потоке через секунду. У меня не было времени предупредить ее. Мой оргазм выстрелил, как гейзер. Я удивляюсь, когда она не отстраняется, а удваивает свои усилия.

Мое зрение проваливается в темноту, потолок исчезает, вокруг танцуют звезды, а пальцы ног сжимаются так сильно, что ноги сводит судорогой. И все это время она гладит во мне одним пальцем, сосет и облизывает, сводя меня с ума.

Она наконец позволяет мне вырваться из ее рта, когда я начинаю скулить.

— Насть… это было удивительно, — хвалю ее, все еще задыхаясь.

Она снимает перчатку, выворачивая ее наизнанку, как это делают врачи на медицинских процедурах, и бросает на пол. Затем вытирает губы тыльной стороной ладони, все время улыбаясь.

— Думаю, тебе понравилось.

— Насть… Я лю…

В этот момент за стенкой начинает истошно орать Максим…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍31


НАСТЯ


Никогда не думала, что буду благодарна плачущему ребенку.

Максим закричал как раз в нужный момент. И продолжал плакать еще несколько часов. Я знаю, что Паша собирался сказать прямо перед этим. Это напугало меня. Мы по-настоящему вместе около недели. Разве можно полюбить после такого короткого промежутка времени.

— Так и будешь стоять здесь? — Паша обнимает меня, возвращая к реальности. Мы преодолели часть маршрута, и сейчас стоим у подножия самого высокого холма, который является конечной точкой похода. Все остальные уже поднимаются наверх.

— Просто размышляю, хватит ли у меня сил добраться до вершины, — вру я.

Это частичная ложь. Ночью я долго не могла сомкнуть глаз и не выспалась. Я боялась утром встретится с Пашей взглядом. Мне удалось выскользнуть из душа, в который он вторгся, до того как он успеет посмотреть на меня так, что мое сердце екнет, а колени подогнуться.

К моему облегчению у нас появляется компания. По тропе поднимается запыхавшаяся Юля. Похоже, ей тоже нужна передышка. Андрей нагоняет ее. Его дыхание ровное и он не выказывает никаких признаков усталости.

— Устала, Юль? Хочешь, я помогу? Держись за меня, — он протягивает ей руку с серьезным выражением на своем красивом лице.

— Не нужно, — она отворачивается от его руки. — Я просто постою здесь немного и пойду дальше. Иди.

Он смотрит еще секунду, потом опускает руку и уходит, подмигивая нам. Правда, у него получается это не так задорно, как обычно.

— Если ты устала, мы всегда можем вернуться на турбазу, — шепот Паши полон соблазна.

— Нет, нет. Мы идем до конца! — восклицаю, когда его рука начинает ползти с моей талии вниз.

Вскоре мы нагоняем Софию и Марка, который несет Максимку в рюкзачке на своей груди и все время воркует с ним.

Мы уже почти на вершине, но я подумываю сдаться, сказать им идти дальше без меня и забрать мое тело на обратном пути вниз. Мои легкие горят, а ягодицы ноют. Ходить по больнице целый день — это совсем не то же самое, что взбираться на гору.

— Хочешь прокатиться на моей спине? — Паша, как и Андрей не запыхался, и только на лбу у него блестят капельки пота.

— Я умираю, — жалуюсь я.

— Для женщины, которая может скакать на мне всю ночь, не жалуясь на боль в ногах, ты быстро устаешь.

Резко останавливаюсь и поворачиваюсь к нему лицом. Я буду брать отсрочку от восхождения любым способом, каким смогу.

— Это потому, что есть некоторое удовольствие для меня, когда я вовлечена в ту деятельность. Это же — просто пытка.

Паша обнимает меня за талию и притягивает ближе, не обращая внимания на то, что я вся в поту и раздражена.

— Я спрашивал тебя раз десять, точно ли ты хочешь в поход. Ты могла бы сказать «нет», — его нос скользит по моей влажной шее, и как бы я ни наслаждалась его прикосновениями, сейчас я чувствую себя грязной.

— Я потная. Остановись.

— Я хочу чувствовать тебя, в каком бы состоянии ты ни была. Ты готова закончить восхождение? — его палец скользит по моей щеке, и у него появляется тот же взгляд, что и прошлой ночью.

Разрываюсь между тем, чтобы позволить ему произнести эти слова, и тем, чтобы сбежать, потому что циничная часть меня отказывается принимать это.

— Пойдем, — поворачиваюсь в его объятиях и двигаюсь быстрее, чем за весь этот день.

К тому времени, как мы поднимаемся на вершину, все остальные с благоговением смотрят на открывающийся пейзаж. Это прекрасное зрелище, но я не могу наслаждаться им в полной мере со всеми мыслями, крутящимися в моей голове.

***

Когда Андрей просит Пашу сфотографировать их с какой-то девушкой на фоне холмов, я, пользуясь случаем, хочу узнать побольше о том, что, в числе прочего, волновало меня прошлой ночью.

— И снова привет! — подхожу к Юле, изображая улыбку. — Ты ведь, кажется, работаешь секретарем в «Беркут-секьюрити»? Знаю, я не имею права спрашивать, — продолжаю я, когда она утвердительно кивает. — но ты не знаешь что-нибудь о поисках Пашиного брата или, может быть, о его отце?

Юля поначалу мнется, но, видя мой умоляющий взгляд, произносит: — Я, на самом деле, не много знаю. Слышала, что его отец был осужден на пожизненное. И что Беркуты долго выясняли, кто его брат. А теперь, когда выяснили, похоже, все стало только хуже. Но мне не известны подробности. — она пожимает плечами. — Я работаю там уже год, но мне кажется, что и половины не знаю, чем занимаются эти парни. Многие дела засекречены и хранятся в кабинете у Никиты.

Поблагодарив ее, ищу глазами Пашу, пытаясь стряхнуть неприятное предчувствие чего-то мрачного.

***

— Разве это не прекрасно, сынок? — Марк стоит совсем рядом, теперь уже держа Максима на руках. Тот крепко спит, но для Марка это не имеет значения. Он создает воспоминания со своей семьей. Когда София обнимает его за спину, я таю. Она смотрит на него с нежнейшей улыбкой на лице.

Все трое, стоящие там, такие счастливые, и это заставляет меня задуматься, может со мной что-то не так. Я могу любоваться любящей семьей. Но при этом мне не кажется, что я что-то упускаю в своей жизни из-за нежелания иметь детей.

Это их счастье, но я никогда не хотела, чтобы оно стало моим. Это заставляет меня чувствовать себя сломанной. Общество утверждает, что у женщин должно быть стремление стать матерями. Желание размножаться заложено глубоко в ДНК. Может быть это как-то связано с тем, что я просто не встретила своего мужчину?