И теперь мне придется петь этот гребанный текст. Хейло, отличная идея. В самом деле. Просто превосходная.

Я прочистил горло и посмотрел на написанные Вайпером строки. Спеть песню в присутствии парней было непросто, но что будет теперь? Когда моей единственной аудиторией стал Вайпер? Во всей этой ситуации было что-то слишком интимное. Или, может, мне так казалось, потому что каждый раз, глядя на Вайпера, я вспоминал свой вчерашний эпический оргазм во время просмотра того ролика на Youtube?

— Будь как дома, — сказал Вайпер. — Садись, если хочешь.

Как дома? Нет уж. Я не хотел чувствовать себя в квартире Вайпера как дома — я хотел подкорректировать свое исполнение песни и убраться к черту, — поэтому остался стоять.

Вайпер пожал плечами:

— Или стой.

Чтобы прекратить пустую болтовню, я начал петь, но едва дошел до второй строчки, как Вайпер меня остановил:

— Ты неправильно начинаешь. Это чувство неудовлетворенности тебе понадобится, но позже. Сейчас же нужно подготовить для него почву. Вот здесь просто сосредоточься на словах. Ты заведен до предела, но считаешь это чем-то оскорбительным, за что нужно извиняться.

Я сглотнул и снова посмотрел на текст. Я слышал, что говорил Вайпер, но не мог не думать о том, когда и как он писал эти строки. Можно было бы, конечно, спеть песню, полностью забыв об ее авторе. Но тогда в этом случае Вайпер останется недоволен. Закрыв глаза, я попытался снова, но меня снова остановили, не дав допеть первый куплет:

— Хейло, я видел, как ты практически трахал микрофонную стойку на сцене. В чем проблема сейчас?

— Не знаю.

Еще одна ложь, но что ему сказать? Правду?

— Чушь собачья. Ты знаешь, как спеть, но сдерживаешься. Зачем?

Я провел рукой по лицу и вздохнул:

— Просто не идет.

Вайпер, закусив нижнюю губу, окинул меня изучающим взглядом, а потом встал с кресла и сказал:

— Ладно, нужно попробовать что-то другое. Расскажи мне о своем последнем сексе.

От удивления я закашлялся.

— Что?!

— Давай уточню: последнем охренительном сексе.

— Зачем это?

— Затем, что наша песня о нем. Об охренительном сексе. Или, по крайней мере, его обещании.

Черт, вот о сексе нам нужно было говорить в последнюю очередь. Особенно, если вспомнить, что мой недавний горячий секс имел непосредственное отношение к стоявшему передо мной мужчине.

Вайпер присвистнул:

— О черт. Что, никакого охренительного секса в последнее время? Какой позор.

— Я этого не говорил.

— Тебе и не нужно, Ангел. — Вайпер начал медленно нарезать вокруг меня круги. — Ладно, а если так? Закрой глаза. Ну же, давай.

Я на мгновение засомневался, а потом закрыл глаза.

— Хорошо, — сказал он. — Теперь подумай о чем-нибудь возбуждающем. Если бы ты был сейчас дома, то на что у тебя встало бы? Порно? Может, фотография в тумбочке возле кровати? Или кто-то запретный… кого нельзя хотеть, но ты ничего не можешь с собой поделать?

Когда я закрыл глаза, необходимость смотреть на Вайпера отпала, и этого, казалось, было достаточно, чтобы от него отгородиться. Но чувствуя дыхание мужчины на своем затылке, и прокручивая образы, рожденные его словами, я понял, что могу думать только о нем и ни о ком другом. Думать о ком-то запретном? В моем мире не было ничего более запретного, чем возбуждаться на Вайпера, и по нескольким причинам.

— Что бы ты сейчас не думал, прими это, — сказал Вайпер. — Теперь попробуй снова.

Выражение моего лица должно было определенно меня выдать. Хорошо хоть Вайпер стоял позади меня и ничего не видел. Не открывая глаз, я вспомнил, как лежал прошлой ночью в постели с каменным стояком в руке. Даже сейчас внутри чувствовалась глубокая боль из-за неожиданного сильного желания к тому, кого мне нельзя хотеть.

Я запел, сопровождая слова песни тихими стонами, дававшими слушателям четкое представление, насколько сильно мне хотелось вкусить запретный плод.

На этот раз Вайпер дал мне закончить куплет. Открыв глаза, я увидел, что мужчина пялился на меня с тем самым выражением похоти в глазах, что и прошлым вечером в баре. Но потом это выражение быстро исчезло, и Вайпер просто кивнул.

— Лучше. Намного лучше. Продолжай в том же духе.

Я еще не запомнил припев, поэтому посмотрел на текст в руке и продолжил читать с листа. Вайпер, вроде, не возражал. Но не успел я пропеть три строки, как он замахал руками, привлекая внимание.

— Нет, нет, нет. Снова всё неправильно. Куплет ты спел, как надо, но тот надрыв, что был раньше, нужен как раз здесь. Я же говорил, нагнетай напряжение на протяжении всей песни.

Я попробовал еще раз, но даже сам почувствовал свое нежелание произносить слова песни вслух. Ради всего святого, в припеве были слова «налитые яйца».

— Снова. Добавь напряжения.

Не важно, сколько вариантов я предлагал, Вайпер их все отклонил и, в конце концов, разочаровано заворчал:

— Нет, всё неправильно…

— Тогда какого хрена ты от меня хочешь?

Он был здесь не единственным раздраженным до чертиков.

Вайпер повернулся и тыкнул в меня пальцем:

— Вот. Вот оно. Разозлись.

— Когда ты рядом, это несложно.

Он поднял бровь.

— Несложно?

Вайпер потянулся и стащил через голову рубашку, а потом бросил ее на пол. Я отступил на шаг.

— Что ты делаешь?

Вайпер пожал плечами и подошел ближе:

— Тут жарко.

— Нет, не жарко. Надень рубашку.

— Нет.

Я не впервые видел Вайпера полуобнаженным — он срывал с себя рубашку почти на каждом концерте, — но здесь мы были с ним одни, и в эротическом слайд-шоу, постоянно крутившемся у меня в голове, мне не нужен был еще один образ полуголого Вайпера.

— Вайпер, оденься.

Вайпер прошелся передо мной с дерзким и напыщенным видом и сказал:

— Почему? Что-то не так? Это тебя злит? Недоволен, что я делаю не то, чего хочешь ты?

— Да.

— Хорошо. Потому что ты должен спеть эту песню так, чтобы каждый на стадионе захотел с тобой переспать. — Вайпер подошел настолько близко, что через рубашку чувствовалось тепло его тела. — Ты сможешь так сделать?

ГЛАВА 24

ВАЙПЕР

Как только мои слова повисли в воздухе, я увидел, как у Хейло потемнели зрачки и судорожно дернулся кадык. Он смотрел на меня глазами испуганного олененка, и я не совсем понимал, что стало тому причиной: моя близость, моя нагота или вся ситуация в целом. Хейло молчал. Тогда я его позвал:

— Ангел?

— Что?

Его виноватый тон и вид заставили мой член возбужденно дернуться и вытянуться вдоль ширинки по стойке смирно.

— Ты можешь сделать это?

Хейло кивнул.

— Хорошо. — Я отвернулся и направился к окну с видом на Центральный парк, затем уперся о стекло задницей и, сложив руки на груди, попросил: — Тогда покажи.

Хейло провел рукой по взъерошенным волосам и тяжело вздохнул, а когда посмотрел на меня снова, то в его взгляде читалась решимость. Ангел закрыл глаза и начал с самого сначала.

Теперь, отойдя на безопасное расстояние, можно было воспользоваться моментом и по-настоящему рассмотреть парня, который с придыханием и чувственными вздохами пел написанную о нем самом песню.

Что-то невероятно сексуальное было в том, чтобы слушать, как Хейло своим мягким хрипловатым голосом сокрушался и горевал о страсти и желании быть с кем-то для него запретным. Да, именно так он должен был петь эту песню.

Жажда. Желание. Боль невозможности получить того, кого хотел. И если бы Хейло открыл сейчас глаза, то точно увидел бы все эти эмоции у меня на лице.

Господи, как же он был сексуален. И когда парень наконец перестал себя сдерживать, то его тело задвигалось в унисон со слетавшими с губ словами. Да-а, судя по реакции моего члена, он делал всё, как надо. В джинсах у меня уже давно был твердокаменный стояк, и даже, если бы я хотел, то не смог бы его скрыть.

Оттолкнувшись от окна, я направился в сторону Хейло, но тут его голос изменился: он перешел от дразнящего тона, отдававшегося в члене пульсацией, на глубокий гортанный, что больше напоминало приятное и громкое мурлыкание. И я понял, что сейчас он сделает что-то совершенно невероятное.

Чтоб меня. Не важно, о чем думал сейчас Хейло, не важно, что творилось в его ангельской голове… Мне нужно, чтобы он думал об этом каждый раз, исполняя мою песню.

— Сними куртку.

Хейло открыл глаза и сфокусировал на мне взгляд, и я... черт подери, чуть было не рухнул на колени.

Радужка в его светлых глазах практически исчезла под расширившимися зрачками. Пока он пел и снимал куртку, на его лице, в каждой его черточке, читалось сильнейшее возбуждение.

Не разрывая со мной зрительного контакта, Хейло бросил куртку на диван. Я медленно кивнул, давая понять, что доволен его действиями. Хотя, если честно, Хейло нужно было всего лишь опустить взгляд ниже. Тогда он точно знал бы степень моего одобрения.

— Продолжай, — сказал я, заходя парню за спину. Он должен вот-вот перейти к припеву и мне не хотелось сбивать его настрой. Я приближался, пока не почувствовал жар его тела. Хейло с головой ушел в песню и на этот раз в его голосе послышалось хриплое порыкивание, которое подействовало на меня так, будто чьи-то сильные пальцы, царапая, прошлись по моей спине.

Ты даже не знаешь, как трудно

Не думать о тебе…

Член дергается ежеминутно, и налитые яйца, как по весне.

Войти бы в тебя поглубже и взять, как давно хочу,

Увидев в глазах зеленых твое долгожданное «жду».

— Бля-я.

Слово вырвалось неожиданно до того, как я успел прикусить язык. Хейло резко повернул голову и посмотрел на меня затуманенным взглядом, будто полностью погрузился в песню, ее слова. Похоже, это его — Хейло опустил глаза на мои губы — сильно заводило.