Марцио вернулся в Турин выспавшийся и отдохнувший, полный желания окунуться с головой в работу. Засыпая, он на миг вспомнил Элену и еще раз подивился своей бесчувственности: никакого трепета, никакого волнения от встречи с бывшей любовью, которая, надо сказать, была очень сильной и эмоциональной двадцать лет назад. Он, откровенно говоря, всегда боялся подобной встречи. «Наверное, за ремонтом человеческих сердец мое собственное сердце превратилось в камень…» – проплыло в сонном мозгу, и Марцио погрузился в сон.

Однако следующее утро было ознаменовано новым приступом аритмии, только куда более сильной, чем несколько дней назад. Едва он вошел в ординаторскую и встретился взглядом с зелеными глазами своей ассистентки, как очень отчетливо ощутил громкий стук сердца в груди. Оно пульсировало, зажатое в реберной клетке, и мешало дышать.

– Чао, – улыбнулась Арианна.

– Наконец-то! – раскрыл ему объятия Анджело. – Мы по тебе страшно соскучились!

Марцио вдруг ощутил, что и он соскучился! Три дня вне стен этой больницы показались каким-то другим измерением, чужой средой обитания. Он соскучился по стерильным инструментам, по пикающим приборам, по сердцам, видимым через ретрактор, по циничным шуткам коллег. Здесь, в этом храме кардиохирургии, находился его настоящий дом, где он был богом, которого обожали. Да, он был мрачным, иногда жестким, но его любили и ценили за совершенные чудеса, за безотказность в помощи, за золотые руки и огромное сердце. Коллеги, все до единого, знали, что оно у него имеется.

Но, к своему ужасу, Марцио понял, что соскучился также по своей ассистентке! Пока он шел от дома до больницы, то почувствовал необъяснимое эйфорическое волнение. Марцио тут же попытался себя убедить, что это из-за слишком глубокого погружения в работу. Настолько глубокого, что он уже неспособен жить без своей кардиохирургии и получать удовольствие, потому три дня вне стен больницы показались вечностью, и сейчас его распирает радость от возвращения в родной дом.

Когда же Марцио вошел в ординаторскую и обнаружил там Арианну, сердце его начало отплясывать в груди нечто пламенное, страстное, а на душе стало тепло и хорошо. Марцио даже неумолимо захотелось заключить ее в крепкие объятия, словно старого друга. Благо Анджело уже был на месте и не позволил Марцио поддаться порыву. Ведь потом он бы однозначно пожалел о подобном проявлении слабости.

Обменявшись объятиями с Анджело, Марцио лишь кивнул Арианне. Несмотря на необъяснимое жгучее желание обнять и ее, он сдержался и, напустив на себя серьезный вид, прошествовал к письменному столу, спеша поскорее вернуться к любимой работе. И работа сполна удовлетворила его жажду починить чье-нибудь сердечко: последующие сутки Марцио не спал, хотя это не был день его дежурства.

Начиналось все вполне спокойно и привычно: три запланированные операции прошли, как написано в учебнике: без эксцессов и даже без малейших отклонений. Потому все они были завершены ровно в назначенное время. «Даже скучно…» – хмыкнул про себя Марцио, собираясь вечером домой.

Словно прочитав эти мысли, судьба решила развлечь его: раздался тревожный сигнал из неотложной помощи.

– Марцио Ди Костанцо, срочно в sala rossa! Ребенок, семь месяцев, остановка сердца.

– Ребенок?! – в ужасе вскричал Марцио. Но делать было нечего: он обязан попытаться спасти. Наверное, именно для этого он очень вовремя вернулся отдохнувшим…

Оперировать ребенка – это совершенно другой вид хирургического вмешательства! Различий много, но самое главное – размеры: у ребенка сердце размером с орешек, крошечное, нежное, слишком уязвимое!

Марцио, бегом несясь в неотложную помощь, почувствовал, как паника сковывает его душу. Но он не мог позволить себе паниковать! Страх – самый страшный враг в операционной, снижающий эффективность мозговой деятельности и порождающий дрожание рук у хирурга. А в случае с маленьким сердцем руки должны работать еще более четко, как у робота!

Ребенку уже проводили реанимационные действия кардиологи, но сердце не запускалось. Ворвавшись в помещение, Марцио глянул на изображение на мониторе. Аорта на одном участке имела серьезное сужение, а сердечко было наполнено кровью, будто кто-то перекрыл сосуд, и теперь кровь в сердце закачивалась, но не выходила из него. Прямо как у недавно прооперированного на носилках мужчины.

Заклиная руки не дрожать, Марцио предельно осторожно ввел иглу и проколол перикард, освобождая сердце от крови. Потом деликатнейшими движениями надавил на крохотную грудину, запуская сердце. И оно забилось! На мониторе сплошные ровные линии систолы и диастолы надломились и пошли отсчитывать быстрый ритм биения крохотного сердечка.

Марцио провел рукой по лбу, с трудом переводя дух. Колени стали ватными, и дыхание сбилось от облегчения. Но расслабляться-то нельзя!

– Почему ребенок здесь? – спросил Марцио хрипло. Он вдруг ощутил страшное жжение в горле.

– Они живут в этом районе, гуляли недалеко, когда девочка, сидящая в коляске, неподвижно замерла, – сообщила медсестра.

– Звоните в больницу «Королевы Маргариты», ребенка надо переправить туда! Срочно требуется устранение коарктации аорты! – распорядился Марцио.

– Доедет? – с сомнением спросил анестезиолог.

– Я не могу оперировать ребенка! – с отчаянием воскликнул Марцио.

– Сердце снова останавливается! – сказал второй хирург. – Нужно что-то делать!

Марцио на миг прикрыл глаза.

– Вызывайте бригаду оттуда, черт возьми! – выругался он. – Готовьте операционную! Я попробую ввести катетер с баллончиком! Вскрываем! – сказал Марцио второму хирургу.

Другого выхода не было. Если возможно спасти этого ребенка, то только сейчас, вскрыв грудину и временно расширив тонюсенький сосуд и восстановив кровоток. Потом детские кардиохирурги будут решать, что делать с этим участком аорты. Надо было либо удалять его и сшивать сосуд встык, либо надсекать и ставить заплатку, но Марцио не мог этого делать: детская кардиохирургия – это отдельная специализация!

Протерев кожу антисептиком, Марцио сделал надрез скальпелем и прошелся электрокоагулятором. Ребра были тонкие, хрупкие, их можно было раздвинуть голыми руками, без применения ретрактора. И Марцио принял именно такое решение, попросив второго хирурга помочь ему.

Однако Марцио никак не ожидал увидеть настолько крошечное сердечко! Он был действительно впечатлен, и на миг глаза его в страхе расширились, став совершенно черными. Но он не имел права поддаваться панике, сейчас не время! Следовало как можно скорее расширить аорту!

Добравшись до аорты, Марцио, не дыша, принялся вводить в нее катетер, который позволит восстановить кровоток. Сосуды были настолько тоненькими, что, казалось, порвутся от любого прикосновения! У Марцио с непривычки сводило руки от напряжения и столь ювелирной работы. Безмерно осторожно, почти не двигаясь, он ввел в истонченное место катетер с баллончиком, и за счет создавшегося давления сосуд микроскопически расширился, а кровь резво побежала по нему.

Внезапно сердечко под руками Марцио ритмично забилось, и он ощутил, как и его сердце резко дернулось в груди. Он убрал руку и покрутил кистью. Там что-то неприятно щелкнуло и заныло.

– Бригада детских кардиохирургов прибыла! – раздалось сообщение.

Марцио наконец-то вздохнул.

Еще раз посмотрев на монитор и переглянувшись с анестезиологом, который кивнул в знак согласия, Марцио произнес устало:

– Везите в операционную.

Когда Марцио вернулся в ординаторскую, у него было стойкое ощущение, что он переносил на своих плечах Монблан. Ответственность оказалась настолько колоссальной, что едва не раздавила Марцио. Напряжение никак не желало выливаться, до предела натянув каждую жилку его тела, звеня в мозгу, будто линии электропередач. Он, как струна, готовая порваться, застыл на диване, уронив голову на ладони. Страшно хотелось пить, пересохшее горло нещадно щипало, но Марцио не мог пошевелить ни одной мышцей.

Вдруг чья-то нежная рука коснулась и провела по волосам ласковым движением. Приятное ощущение растеклось по всему телу, хотя Марцио даже не знал, кто решил проявить такую нежность в его отношении. Было только страстное желание потеряться в этом ощущении, насладиться им, раствориться…

Он медленно убрал руки от лица и поднял голову. Перед ним стояла Арианна и протягивала стакан воды. Ее зеленые глаза с сочувствием смотрели на него. Она робко приблизила к его губам стакан, и он безропотно принял ее заботу: прильнул губами и начал жадно пить, блаженно прикрыв веки. Погасив в горле пожар, он почувствовал себя значительно лучше и снова взглянул на свою ассистентку.

Лицо Арианны, ее магнетические глаза были так близко, что Марцио без труда разглядел каждую черточку, каждый блик. Они были цвета затененной листвы, а светлые прожилки казались солнечными пятнышками, которые рисует луч, пробравшийся сквозь плотную зелень. Блики и были теми самыми лучиками.

Марцио, как зачарованный, смотрел в эти глаза, светящиеся грустным восхищением, не в силах оторвать от них взгляд, не в силах двигаться.

– Было трудно? – спросила Арианна едва слышно, не отводя взора.

– Я никогда не видел детского сердца… – прошептал (или подумал) Марцио. – Оно такое маленькое, что трудно вообразить… Страшно прикоснуться…

– Ты спас его? – затаив дыхание, спросила она.

Значит, все же он произносил свои мысли вслух. Марцио показалось, что губы его не шевелились, а разговаривали они с Арианной телепатически.

– Я сделал все, что мог… И передал его бьющимся детским кардиохирургам… Их вызвали сюда…

– Все будет хорошо… Они завершат твою работу… – тихо и уверенно произнесла Арианна.

– Ей всего семь месяцев… Если я что-то сделал не так, нарушил… это будет катастрофа… – сокрушенно произнес Марцио и провел рукой по волосам. Арианна увидела, как дрожат его пальцы.

– Не кори себя раньше времени… У тебя золотые руки… Выпей еще воды… – поднесла она к его губам стакан.