Кэтти Спини - Хирургическая месть

– Подожди, подожди, Марцио… Только не вешай трубку, дай мне собраться с мыслями… Я не могу поверить в игры судьбы… Вот это да… – впечатленно произнес он. – Но ты уверен?

– К сожалению, да… – понуро ответил Марцио.

Конечно, в таком случае Франко понимал, что следовало бы помочь другу. Но он не мог бросить рожающую жену! Это был его первенец! Он так ждал его!

– Марцио, послушай… Посмотри на это с другой стороны, – начал Франко приходить в себя. – Ведь ты говоришь, что она при смерти. Насколько мне известно, пациенты, которым требуется поставить это устройство, ведут невыносимое существование. Они почти не могут двигаться, страдают дикой одышкой. Я прав? Она в таком состоянии?

– Да, – подтвердил Марцио бесцветным голосом.

– Она теперь платит по своим счетам, Марцио…

– А моя мать по ее вине за что платила? – вскипел Марцио. – Почему я должен спасать эту сволочь, как и свою маму?! Дарить ей новую жизнь, как и моей маме, которая не заслуживала этого!

– Потому что однажды ты дал клятву Гиппократа, Марцио… – примирительно ответил Франко, всем сердцем сопереживая другу. – Если ты ее убьешь, даже просто своим отказом оперировать, ты себя никогда за это не простишь! Пойми, что в этом случае твое сердце, объятое ненавистью, будет еще корчиться в муках угрызения совести и чувства вины!

– И не только перед самим собой… – отрешенно прошептал Марцио.

Но Франко его услышал.

– А перед кем еще?

– Нет, ничего…

– Марцио! – прозвучал упрек.

– Франко, хватит! Я обессилен! Оставим эту тему! Мне тяжело, понимаешь?!

– Именно! Потому я и хочу, чтобы ты излил мне душу!

– У меня операция через двадцать минут.

– Неправда! – не поверил Франко, ощущая, как нарастает тревога за друга.

– Думай, что хочешь, а меня ждут в операционном зале, – стал голос Марцио равнодушным. Приоткрывшиеся немного дверцы его души, захлопнулись.

– Что ты будешь делать? – настойчиво спросил Франко.

– Не знаю, – бросил Марцио. – Спасибо, Франко, – вдруг добавил он. – Нет, в самом деле. А сейчас мне надо идти. Привет жене! И сообщай, кто там у тебя родится!

– Марцио, постой!

– Франко, не могу. Меня ждет пациент, – твердо сказал Марцио, и Франко только оставалось надеяться, что это было правдой.

– Марцио, черт подери! – не выдержала наконец Арианна, когда рабочий день подходил к концу, а Марцио так и не удосужился обсудить с ней состояние здоровья матери. – Завтра моей маме назначена операция, а ты не находишь даже минутки поговорить со мной!

– О чем? – спросил Марцио, в упор посмотрев на нее. – Психологические беседы с пациентами и их родственниками у нас Анджело проводит.

Арианна одарила его мучительным и пронзительным взглядом.

– Извини, у меня просто нервы сдают от тебя! – процедила она сквозь зубы, круто развернулась и, с трудом сдерживая слезы, стремглав выскочила из ординаторской.

Анджело очень неодобрительно покачал головой.

– Марцио, прости, что говорю тебе это, но ты перегибаешь палку, мне кажется. Необходимо уметь проявлять к людям хоть чуть-чуть человечности. Неужели ты не понимаешь, что она переживает за свою мать?

Марцио закрыл глаза, воскрешая перед сомкнутыми веками экран с идеальной кардиограммой: как линия равномерно скачет то вверх, то вниз, рисуя совершенную музыку сердца. Он изо всех сил пытался успокоиться. Внутри него все закипало от несправедливости обвинений. Да если бы пациентка не была столь ненавидима, он бы, наверное, впервые в жизни лично проводил бы психологические беседы с ее родственницей! У него в груди все диссонировало! От сочувствия и понимая состояния Арианны, от желания ее утешить и одновременно от сильного негативного чувства в отношении ее матери, желания сбежать и никогда больше не видеть ни Арианну, ни эту чертову Гримальди! Ни разу в жизни его так не раздирали настолько противоречивые чувства. Его просто наизнанку выворачивало!

– Марцио, ты хорошо себя чувствуешь? – снова раздался голос Анджело.

– Да, превосходно, – тоном робота ответил Марцио, открывая глаза и порывисто хватая ручку, лежащую на раскрытом журнале.

– Как человек, у которого приключился сердечный приступ? – уточнил Анджело, подозрительно разглядывая коллегу.

– Возможно, в сущности, ты прав… – отрешенно сказал Марцио.

– Послушай, Марцио, если тебе нужна какая-то помощь… Ну, я не знаю, что там у тебя случилось… Ты можешь на меня рассчитывать… – немного робко произнес Анджело.

Марцио с изумлением посмотрел на него. «Как странно… – подумал он. – Я черств с человеком, а он ко мне со всей душой…» Признательность и даже какое-то дружеское чувство зашевелились в его груди.

– Спасибо, Анджело… – поблагодарил Марцио и понуро уткнулся в журнал, собираясь все-таки приступить к написанию отчета. Хотя в голове пока не было ни одной вразумительной мысли.

– Кофе хочешь? – спросил Анджело заботливо.

Но не успел Марцио даже рта раскрыть, чтобы ответить, как дверь в ординаторскую распахнулась, и на пороге возникли Томмазо с Арианной. Последняя явно была на грани того, чтобы расплакаться, ибо глаза ее блестели от слез. У Марцио даже сердце испуганно сжалось.

– Почему ты отказываешься оперировать мою мать? – спросила она прерывающимся голосом.

Марцио показалось, что у него вот-вот случится нервный срыв. Напряжение за одни-единственные сутки, прошедшие с тех пор, как он выяснил, что это та самая Гримальди, приближалось к опасному пределу. Марцио измученно вздохнул и закрыл лицо рукой, оперевшись локтем на стол.

– Марцио! Брось валять дурака! – строго сказал Томмазо. – На завтра назначена операция! Вызван дополнительный персонал! Отменить ничего нельзя, ясно тебе?! Все анализы и обследования проведены, анестезиолог уже начал премедикацию! Дороги назад нет! Какого дьявола ты мотаешь всем нервы?!

Марцио резко вскинул голову и возмущенно посмотрел на руководителя.

– Ты еще скажи, что я ничтожество! – с искаженным лицом вспылил Марцио.

– Если ты не проведешь операцию, и синьора Гримальди умрет по твоей вине, скажу! – в сердцах воскликнул Томмазо.

Теперь в глазах Арианны появился ужас. Она воззрилась на Марцио паническим взором. Ей вдруг показалось, что он сейчас метнется к окну, распахнет его и выбросится на улицу. Видимо, Анджело показалось то же самое, потому что он вмешался с не присущей ему строгостью:

– Успокойтесь все! – почти крикнул он, приближаясь к Марцио, чтобы, при необходимости, остановить коллегу от какого-нибудь опрометчивого шага. – Что вообще происходит? Я лично даже не в курсе, что мне завтра придется проводить операцию без тебя. А, Марцио? – стал его тон более спокойным и дружелюбным. – Неужели ты бросишь меня одного на милость бога кардиохирургии?

Марцио сидел, сдвинув брови и уставившись в одну точку. Дыхание его было поверхностным, а внутри явно разворачивалась тяжелейшая борьба. Три пары глаз неотрывно смотрели на него. Анджело – обеспокоенно, с явным желанием понять, что происходит, и попытаться помочь. Томмазо – со страхом, недовольством, перемешанным с искренним недоумением. Арианна – с болью. Минутой ранее она явно сердилась и в то же время страдала, услышав от Томмазо такую невероятную новость: что Марцио отказался оперировать ее мать. Она просто не могла себе представить причину этого отказа. Но сейчас от последних произнесенных Томмазо слов она вся сжалась и готова была броситься за Марцио, если тот внезапно вздумает выкинуться в окно. Марцио правда не собирался этого делать. Хотя бы потому что этаж был неподходящим, а просто искалечить себя не входило в его планы.

Три пары глаз испепеляли Марцио и ждали ответа. Он понимал, что должен прояснить ситуацию, ведь это не вопрос участия в вечеринке решается. Только что он мог ответить? Замену себе он не нашел. Значит, именно ему бог кардиохирургии бросает вызов: спасти жизнь человеку, которого он ненавидит. Ситуация просто сводила с ума, ломала, изматывала. Марцио понятия не имел, что чувствуют пациенты, когда им распиливают грудину, но полагал, что нечто вроде того, что испытывал в ту минуту он. Он ощущал себя связанным на операционном столе, с кляпом вместо интубационной трубки во рту, без единого миллиграмма обезболивающего препарата в крови. Закричать не представлялось возможным, ибо кляп мешал, сознание тоже отчего-то стойко держалось ясным. А электропила уже с отвратительным звуком вонзилась в грудину.

Судьба явно издевалась над ним.

– Я проведу операцию… – сказал Марцио обреченно, стеклянным взором глядя в пространство.

– Ты обещаешь, что все пройдет хорошо? И за ночь ты не передумаешь? Я могу спать спокойно? – сердито спросил Томмазо, проявляя чудеса бесчувственности в отношении своего подопечного.

Марцио одарил его тяжелым взглядом из-под угрюмо сдвинутых бровей.

– Конечно, все будет хорошо, Томмазо! – избавил коллегу от ответа Анджело, лучезарно улыбнувшись. – Марцио никогда нас не подводил и теперь не подведет. Иди спокойно домой, и сладких тебе снов, – мягко намекнул он руководителю, чтобы тот покинул ординаторскую и не давил больше на Марцио.

Томмазо глубоко и тяжело вздохнул, мысленно упрекнув себя в том, что потерял самообладание. Он оказался морально не готовым к такой ситуации. Но его можно было понять: он с подобным еще ни разу не сталкивался. И уж точно не ожидал такого непредсказуемого хода от своего лучшего хирурга. Конечно, стоило поговорить с Марцио и выяснить, что происходит… Но Томмазо, всегда рассудительный и трезвомыслящий, отчего-то очень перенервничал в этот раз.

– Марцио, извини, если я был резким, но ты поставил меня в такую ситуацию… – все-таки решил он загладить чувство вины искренним извинением.

– Я понял, – прервал его Марцио. – Закроем уже эту тему!

Томмазо попятился к двери.

– Жду тебя завтра. Иди, пожалуйста, домой и отдохни.