Арианна была не в силах отвести взгляд от его глаз, в которых отражалось столько эмоций, сколько она еще ни разу не видела ни в чьих глазах. В них смешались боль, мучение, отчаяние, неописуемое страдание. Она не была в состоянии пошевелиться и даже дышать.

Некоторое время Марцио молчал, а потом глаза его зажглись ненавистью.

– Десять лет ада, знаешь почему? Потому что твоя мать сначала обвинила меня в подтасовке баллов, из-за чего меня едва не отправили в исправительную школу. А потом, она поставила мне низший балл по математике, заявив, что в письменной работе у меня не было ни одного правильного ответа. Я был на грани того, чтобы не быть допущенным до сдачи esami di maturità13. Тогда моя мама попала в больницу с инфарктом. Пока я сидел в коридоре возле двери в палату интенсивной терапии, Франко, мой лучший друг, нелегальным образом раздобыл наши работы по математике. Он выкрал у Гримальди из сумки ключ от шкафа, где хранилась стопка этих работ. Так вот, у меня не было ни одной ошибки, – прошипел Марцио. – Если бы Франко не совершил этот дерзкий поступок, никто никогда так и не узнал бы о деянии твоей матери. Ее после подобного нечестного поступка уволили из лицея. Только мне от этого было не легче…

Арианна закрыла рот рукой. Глаза у нее стали огромными. Открывшаяся страшная правда о матери неприятно поразила ее до глубины души. Потом она спрятала лицо в ладонях. Ей было стыдно. И больно за все страдания, которые причинила этому гению кардиохирургии ее мать.

– А сегодня ты спас ей жизнь… – прошептала она себе в ладони. – Я преклоняюсь пред тобой…

– Не стоит…

– Марцио…

– Возможно, я сделал это из-за тебя, Ари… Я не знаю… – проговорил он. Голос его прозвучал тихо-тихо, как шелест ветра над поверхностью реки.

Арианна подняла голову. Ей не хватало воздуха от трепета, который породили его слова в груди.

– Из-за… меня..?

– Да. Я не хотел, чтобы ты страдала, – отрешенно сказал он.

– Марцио… – начала она и замолчала.

Он пронзительно посмотрел ей в глаза и интуитивно понял, что она готова признаться в своих чувствах. В ее глазах горела безграничная любовь. Его сердце в страхе замерло. Оно готово было разлететься на тысячи осколков. Он любил ее до умопомрачения, но любовь эта была смертельно отравлена. Он больше всего на свете хотел быть с ней, но вместо того, чтобы обнять ее, зацеловать до головокружения, он не смел даже прикоснуться к ней.

– Нет, Ари… Молчи… Ничего не говори! – выставил он вперед руку, словно защищаясь от опасности. Он упрямо смотрел на нее исподлобья одним из своих самых мрачных взглядов. – Будет лучше, если ты станешь ассистенткой кого-нибудь другого. Или перейдешь в другую клинику.

Несмотря на сумерки, он тут же увидел, как побледнело ее лицо.

– Пппп…почему? – заикаясь, спросила она.

– Мне сложно будет с тобой… Понимаешь?!

– Ты… меня тоже ненавидишь? – задрожали слезы в ее голосе.

– Нет. Я всего лишь не хочу тебя любить, – исказилось его лицо мучительной гримасой.

– Марцио, но я тебя люблю! – отчаянно воскликнула Арианна, и ее признание звонким эхом полетело над рекой.

– Я же просил тебя молчать! – вскочил он на ноги резко и испуганно, будто она не в любви ему призналась, а ударила. – Мы не можем быть вместе, понимаешь?! Твоя мать всегда будет стоять между нами. Я не хочу ее больше видеть! Никогда-никогда! Я не смогу простить ей той лжи, из-за которой я десять лет горел в аду на медленном огне! Я не смогу ей простить подорванного здоровья моей мамы!

Арианна печально опустила голову.

– Как жесток этот мир… – пробормотала она, горько усмехнувшись. – Чтобы быть с тем, кого я люблю, я должна желать смерти собственной матери…

– Не говори глупости! – жестко сказал Марцио. – Нам стоит только расстаться – и мы забудем друг друга.

– Я не хочу с тобой расставаться! И я не уйду! Я буду ждать, чтобы любовь победила ненависть! – непокорно взглянула она на него, словно бросала вызов.

– Так бывает только в любовных романах, – саркастично ответил Марцио. – Я скоро уеду на несколько недель… – сообщил он.

– Куда?!

– В волонтерскую поездку в бедные страны. Недели на две. Увидишь, что за это время все пройдет. Пожалуйста, соблюдай между нами максимально возможную дистанцию, – с болью добавил он. – Идем. Темнеет уже. Мне надо идти, я не могу оставить тебя здесь одну.

Глава 21


После двух почти бессонных ночей Марцио, наконец, отключился, как только коснулся щекой подушки. Состояние было отвратительным, депрессивным, сердце словно свинцом налилось, голова гудела, ничего не хотелось, лишь заснуть, забыться, убежать от реальности.

Они с Арианной попрощались до завтра, а казалось, что разошлись навсегда. Вручили друг другу свои сердца и пошли каждый своей дорогой. Обоих не покидало ощущение, что чему-то пришел конец. И оба полагали, что речь идет о любви, которая даже толком не начиналась. Хотя, возможно, это ощущение было связано с невнятным осознанием того, что жизнь изменилась и никогда не станет прежней.

Наутро Марцио проснулся в еще более угнетенном состоянии. Его вообще ничто не радовало: ни лучистое солнышко за окном, ни крепкий утренний ristretto, ни предстоящая работа. На него накатила страшная апатия, хотелось сбежать на край света, залезть в нору, спрятаться от всех и навсегда. Но его ждали вышедшие из строя сердца, люди, ждущие от него очередного чуда, и Марцио не имел никакого морального права обмануть их надежды и не прийти. Он уныло шагал к зданию больницы и удивлялся, каким серым стал мир вокруг.

Но когда Марцио вошел в ординаторскую, из-за мрачных туч выглянуло солнце: свет ее зеленых глаз, излучающих безмерную любовь, раскрасил мир яркими красками. Откровенно говоря, Марцио надеялся и одновременно боялся того, что Арианна последует его совету и уедет. Но она этого не сделала и наутро, как ни в чем не бывало, пришла на работу. Против воли Марцио облегченно вздохнул, а на душе отчего-то стало легко и светло, хотя он прекрасно понимал, что нет ни малейшего повода для радости. Как раз, наоборот, следовало печалиться, потому что целый день находиться рядом с ней, испытывать в ее отношении сильное чувство любви, но знать, что любовь эта не имеет права на жизнь, будет очень сложно, Марцио это прекрасно понимал.

Настолько противоречивые чувства изматывали до предела. Марцио был постоянно напряжен, хронически находился в состоянии стресса, потому что не существовало в его сутках ни одной минутки, когда можно было бы расслабиться. Он работал на износ, вечером падал на кровать и засыпал, но во сне психика продолжала поиск выхода из сложившейся ситуации и мучила его кошмарами.

К счастью, на работе стресс пока отражаться не начал, хотя Марцио понимал, что это до поры до времени, и умолял бога кардиохирургии помочь ему дотянуть до отъезда в Африку. Бог кардиохирургии внимал ему, и Марцио умудрялся выполнять операции практически безупречно, напоминая робота, которого хорошо отладили.

Но самым удивительным – а может, напротив, закономерным, – стал тот факт, что их деятельность с Арианной выглядела, как хорошо отрепетированный спектакль. Между ними сложилось удивительное взаимопонимание, невероятная гармония. Арианна понимала своего руководителя с полуслова, иногда даже предугадывала, что должна сделать. Вне операционного зала они держались друг от друга на расстоянии, как и просил Марцио, общались исключительно на рабочие темы и старались лишний раз не заговаривать друг с другом. Зато в операционном зале, не осознавая этого, они все больше сближались и, соприкасаясь руками, буквально переплетались душами, стояли так близко, что слышали дыхание друг друга. И стук сердец. А ведь в операционном зале времени они проводили куда больше…

Однако непосредственно перед отъездом в волонтерскую командировку на долю Марцио выпало новое психологическое испытание. Теперь даже самые сложные и экстренные случаи казались ему детским лепетом по сравнению с тем, что он пережил в день операции матери Арианны. Он надеялся, что завершив ее, отмучился навсегда. Но, разумеется, с его стороны было очень наивно так полагать.

Как главный хирург и вообще специалист по данному узкому направлению кардиохирургии, он был обязан следить за состоянием здоровья пациентки, хотя теперь она лежала в кардиологическом отделении, и за нее отвечали кардиологи. По счастью, Анджело и Арианна избавили его от посещений синьоры Гримальди, но регулярно клали ему на стол отчеты, а кардиологи время от времени советовались о ходе восстановительных мероприятий с учетом установленного аппарата. И Марцио, зажав в кулак свои чувства, каждый раз давал такие рекомендации, которые способствовали улучшению состояния ее здоровья.

Через две недели после операции мать Арианны была готова к выписке. Из заключений Марцио знал, что у нее начала восстанавливаться почка, кровоток вернулся к норме, организм окончательно избавился от накопленной жидкости, одышка исчезла. Двигалась синьора пока с трудом, но для человека, который длительное время страдал сердечной недостаточностью последней стадии, это было закономерным явлением. Требовались время и хороший физиотерапевт, чтобы вернуть ей нормальную подвижность.

– Марцио, – очень осторожно сказал Анджело, – ты должен пойти к синьоре Гримальди.

Произнеся это, Анджело почувствовал, как тут же накалился воздух. Он моментально наэлектризовался и, казалось, был готов заискриться. Анджело вкратце знал от Арианны историю взаимоотношений ее матери и Марцио, он прекрасно понимал чувства коллеги и старался избавить его от любого контакта с пациенткой, но здесь он был бессилен. Именно Марцио обязан провести заключительный контроль функционирования устройства и состояния больной.

Марцио одарил Анджело душераздирающим взглядом. Анджело без лишних слов стало ясно, что коллега хотел ему сказать.