– Марцио, я был бы рад избавить тебя от этого, но требуется главный хирург, то есть ты. Это заключительный консилиум. Последний шаг, по сути. Будь сильным. Тем более я пойду с тобой.

Марцио продолжал мрачно созерцать его, но во взгляде появилась признательность. Он действительно был признателен коллеге за понимание и тактичность.

– Спасибо, Анджело, – с чувством произнес Марцио.

И вот он вместе с Анджело снова оказался перед палатой ненавистной Гримальди. То ли присутствие Анджело, то ли притупленные после катарсиса чувства сказывались, но в этот раз Марцио, к своему изумлению, осознал, что более спокоен и более равнодушен. Нет, неприязнь, ненависть, отвращение никуда не исчезли, но они его больше не раздирали на части.

Распахнув дверь, хирурги вошли в палату.

Марцио поздоровался со всеми, пожал коллегам-кардиологам руки, а на пациентку даже не посмотрел. Но он кожей чувствовал, как она испепеляет его взглядом. А ведь ему еще придется слушать ее фонендоскопом! «В такой близости она наверняка постарается меня сжечь своим ненавидящим взором», – подумал Марцио скептически. И этот миг настал.

Продолжая не смотреть на нее, Марцио подошел к кровати, достал фонендоскоп и приложил к ее груди. Никакого привычного сердцебиения. В ответ только равномерное жужжание кардионасоса. Перед ним был эдакий гибрид человека и машины: женщина с сердцем на батарейках. Поддавшись профессиональной привычке, Марцио все же поднял глаза и встретился с синьорой Гримальди взглядом. Цвет лица у нее вернулся к нормальному, нос и губы были розовыми, и она куда больше напоминала ту преподавательницу, у которой он когда-то учился. Вот только выражение глаз изменилось. Раньше она смотрела на него исключительно с презрением и насмешкой. Теперь – с изумлением и недоумением.

– Состояние стабильно, устройство работает исправно. Мои коллеги обучат пациентку обращению с прибором, – сухо резюмировал Марцио заключительный осмотр, поднимаясь. – Важно всегда носить с собой сменные аккумуляторы, а на ночь подключаться к розетке. А также всегда находиться в радиусе двух часов езды от медиков, способных помочь в случае, если в работе прибора появятся неисправности, – добавил он безлично, никак не обращаясь к ней, будто разговаривал о ком-то эфимерном.

– Я, со своей стороны, тоже подтверждаю, что состояние стабильное и значительно улучшившееся после проведенной операции, – сказал кардиолог. – Все показания в норме, а некоторые даже лучше, нежели мы ожидали. Так что, синьора Гримальди, вы без страха можете возвращаться домой и не забывать выполнять все наши предписания.

– Спасибо, – раздался ее надтреснутый голос, и Марцио передернуло. Правда, от следующей ее реплики его передернуло еще сильнее. – Марцио, останься! – требовательно произнесла она.

Ему на миг показалось, что он находится в лицее, в классе. А она в приказном тоне разговаривает с ним.

Марцио обернулся и смерил ее убийственным взглядом. Вид ненавистной преподавательницы, лежащей перед ним на больничной койке в его храме, вернул Марцио в действительность. Теперь он был хозяином положения. Теперь он имел полное право не подчиняться, а, напротив, указывать ей.

– Меня ждет уйма важной работы. Мне некогда тратить время на пустую болтовню, – ответил он резко.

Все присутствующие в изумлении уставились на него. Всем, конечно, было известно, что Марцио был несколько угрюмой личностью, тем не менее, он всегда оставался вежливым. А тут отказ в такой грубой форме.

– Неужели это, в самом деле, сделал ты? – спросила синьора Гримальди. – Неужели именно ты достал меня с того света да еще засунул в меня этот приборчик?

Марцио созерцал ее тяжелым взглядом, сверху вниз. Уголки его губ вдруг дрогнули, и на них заиграла леденящая душу дьявольская улыбка.

– Сложно ожидать подобного акта милосердия от ничтожества вроде меня, эх? – насмешливо спросил он.

Лицо синьоры Грмальди исказила гримаса досады, а лица всех остальных буквально вытянулись. Они совершенно не понимали, что происходит, и лишь беспомощно, будто загипнотизированные, переводили взгляд на того, кто произносил очередную реплику. Только Анджело был в курсе дел и с тревогой посматривал на Марцио. Нет, он не боялся, что тот возьмет и наконец убьет своего врага. Анджело просто хорошо знал, в каком напряжении жил его коллега в последние недели, и опасался, что рано или поздно у него случится срыв. Сейчас обстановка накалялась, нервы Марцио были натянуты почти до точки разрыва.

– Почему ты сделал это? – прозвучал в наэлектризованной тишине новый вопрос. – Ведь ты сказал, что хотел бы видеть меня мертвой. Почему же ты спас меня? – продолжала синьора Гримальди допытываться.

– Потому что я медик. И не имею права сводить личные счеты на операционном столе, – с сарказмом ответил Марцио.

Она покачала головой, явно не оценив и не поняв, как, впрочем, и обычно, его шутку.

– Я просто не могу поверить в твое благородство… – пробормотала она.

– Извините, что вмешиваюсь, синьора Гримальди, – внезапно шагнул вперед Анджело. Он просто уловил, как Марцио непроизвольно сжал кулаки. – Мне непонятны ваши сомнения насчет того, что операцию провел мой коллега. Он в нашей клинике единственный, кто мог провести подобное хирургическое вмешательство. Без него эта операция не смогла бы состояться. И все мы ждали в операционном зале прихода Марцио, чтобы начать процесс. Поэтому я вам со всей ответственностью заявляю, что жизнь вам спас Марцио, именно его вы должны благодарить.

В действительности, Анджело страшно возмутило недоверие пожилой синьоры, а также тот факт, что она до сих пор не произнесла ни одного слова благодарности. Ему было невероятно обидно за коллегу.

Синьора Гримальди молчала, не сводя настороженных глаз с Марцио.

– Не стоит, Анджело, – с горькой усмешкой произнес Марцио. – Ничтожества вроде меня не достойны этого. Всего хорошего, professoressa, и не забудьте выполнять мои предписания относительно ухода за вашим сердцем, – ядовито улыбнулся он и покинул палату, махнув рукой своим ошеломленным коллегам.

– Марцио – гениальный хирург, синьора Гримальди! И чудесный человек, – пылко сказал Анджело и вышел вслед за Марцио. Догнав его, он тронул коллегу за плечо. – Марцио, – позвал он и на миг замолчал, подбирая слова, – не обращай внимания. Синьора эта имеет отвратительный характер.

– О, – приподнял Марцио бровь. Насмешка заиграла на его губах, хотя лицо было буквально перекошено от какого-то отрицательного чувства, некой смеси душевной боли и ярости. – Когда это она успела продемонстрировать тебе свой характер?

– Не поверишь: за эти две недели, что лежала здесь, – хмыкнул Анджело. – С ней очень сложно общаться, ибо она на все имеет свое личное мнение. Я понимаю, что у нее болезненные ощущения, но вряд ли в этом виноват весь остальной мир. А мы – так вообще собрались здесь, чтобы помочь ей, а она имеет даже наглость несколько резко выражаться в адрес, например, медсестер, – казалось, начал выдержанный Анджело закипать. – Такое ощущение, что она медсестер считает низшей прослойкой, какими-то недоумками, которые не стали специалистами, потому что им ума не хватило! Она вообще, похоже, не в курсе, что медсестры – это категория медиков, ничуть не менее важная, и все они отличаются наличием хороших мозгов! Меня просто бесило, как пренебрежительно она с ними общалась!

Марцио лишь тяжело вздохнул, шагая по коридору и глядя в пол.

– Но то, как она позволила себе с тобой разговаривать, меня вообще вывело из себя! Ты ей жизнь спас, учитывая определенные обстоятельства, а она еще сомневается и разговаривает с тобой, как с глупым мальчишкой!

– Для нее я именно такой… – прошептал Марцио. – Всегда был таким.

– Сочувствую тебе, Марцио… – искренне произнес Анджело.

– Уже неважно, – пожал Марцио плечами. – Операцию мы ей сделали, теперь она отправится домой, и я надеюсь, что больше не услышу о ней никакой информации, – засверкали его глаза.

– Марцио, – осторожно произнес Анджело, – а как же Арианна?

Марцио бросил на него быстрый взгляд из-под нахмуренных бровей.

– Я разве обязан поддерживать общение с родственниками своих коллег? – изрек Марцио. – Твоих родителей я, например, вообще не знаю и нормально существую.

Анджело вздохнул. Разговор переходил на очень деликатную тему.

– Марцио, она ведь не виновата, что у ее матери плохой характер, – доверительным голосом произнес Анджело. – И она не может и не должна отвечать за грехи своей матери.

Марцио одарил его тяжелым и мрачным взором.

– Не спорю, – коротко согласился он.

Анджело едва заметно покачал головой. Он уже даже пожалел, что пообещал Арианне держать язык за зубами. Хотелось откровенно сказать этому внешне черствому и циничному хирургу, как страдает из-за него ассистентка. К тому же Анджело был уверен, что и Марцио страдает. Под его внешней суровостью, как оказалось, скрывалась ранимая и уязвимая натура с очень тонкой организацией души. Анджело был уверен, что его коллега испытывает ничуть не менее сильные чувства к своей ассистентке, но как же сложно вызвать его на откровенность!

– Я послезавтра уезжаю… – отрешенно проговорил Марцио.

– Я помню… – с некоторой грустью ответил Анджело. – Марцио, не позволяй одному и тому же человеку годами поганить тебе жизнь…

Глава 22


Стальная птица уносила команду, состоящую из двенадцати итальянских кардиохирургов, далеко от Италии: в страну третьего мира, где у людей нет возможности получить своевременную медицинскую помощь. Это были практикующие специалисты из Рима, Турина, Бергамо, Милана, Болоньи и Модены, среди которых, в том числе, были и детские кардиохирурги.

Марцио принимал участие в таких поездках практически ежегодно, правда, обычно командировка длилась неделю, но в этот раз одна команда летела в Камбоджу, а вторая через неделю в Кению, и Марцио решил примкнуть к обеим командам. Такие мероприятия всегда были крайне тяжелыми как физически, так и морально, но они дарили ему радость быть полезным, неописуемое удовлетворение от собственной значимости. Люди, которым он ремонтировал сердца, не имели никакой возможности отправиться в развитую страну, чтобы сделать операцию и избавиться от серьезных проблем со здоровьем, и Марцио был счастлив, что может приехать к больным сам.