Но даже после того, как Марцио признал правоту друга, он не находил в себе сил сделать шаг навстречу любви. Как породниться с человеком, родителя которого ты ненавидишь? Хотя, конечно, кто сказал, что они прямо-таки породнятся… Может, все это – лишь кратковременный порыв, и вся любовь окажется хрупкой влюбленностью, которая испарится после пары недель безудержной страсти, что испепелит их дотла. Правда, Марцио ни секунды в это не верил.

Работать с Арианной в одной команде было настолько же здорово, насколько и невыносимо. В операционном зале он думал только о проводимом хирургическом вмешательстве, но на подсознании понимал, что совместная с Арианной деятельность – это нечто особенное, нежели совместная деятельность с Анджело или любыми другими состоявшимися хирургами. Несмотря на то, что Арианна была не такая опытная, ей требовались подсказки, а на нем во время таких операций лежала куда большая ответственность, Марцио наслаждался их совместной работой за одним операционным столом. Ему нравилось направлять ее, нравилось, как она прилежно выполняет его указания, как старается, чтобы заработать его безоговорочное доверие, как трепетно смотрит после операции, ожидая его оценки. И он научился ее давать! Если раньше он оставлял только ироничные комментарии, то теперь Марцио научился хвалить, а не только критиковать. А Арианна стойко воспринимала его замечания и искренне радовалась, смущенно краснея, когда Марцио ее хвалил.

Стоит ли говорить о том, как волновалось его сердце, едва Арианна с утра появлялась в ординаторской, или когда они всей хирургической бригадой пили кофе, стараясь разговаривать на отвлеченные темы? Они почти не оставались вдвоем, ибо Марцио отчаянно избегал этого, но в компании коллег он мог позволить себе насладиться ее присутствием. А потом, оказавшись наедине со своими мыслями, он сгорал от чувства безысходности. Его желание послать все к черту, обнять ее, прижать к себе и рассказать о том, что она нужна ему, она одна, иной раз становилось невыносимым. Он не знал, куда деться от этого порыва, как его подавить.

Но чем больше он душил в себе свои чувства, тем в более ярких снах эти желания являлись к нему ночами. Как это и бывает по законам функционирования психики, его мозг накапливал все неудовлетворенные мечты и время от времени реализовывал их во снах. После подобных красочных и чувственных сновидений Марцио с трудом просыпался и, вернувшись в реальность, не знал, как не сорваться при встрече.

Ах, если бы Арианна отказалась от него, забыла, может, даже закрутила бы на его глазах роман с кем-нибудь другим, тогда, возможно, Марцио было бы проще отречься от своей любви. Но, увы, он нередко ловил на себе ее грустный взор. Она тут же прятала его, стараясь никак не выдать своих чувств, но Марцио видел в ее зеленых глазах море тоски. В такие моменты он ненавидел себя за то, что причиняет ей боль, за то, что снова виноват в страданиях любимого человека, и несколько раз порывался достать белый флаг, но вечно что-то мешало. А может, просто смелости не хватало сделать этот важный шаг. В реальности он боялся причинить ей еще больше страданий. Ведь наверняка ей будет больно жить с человеком, который ненавидит ее мать. А избавиться от этого негативного чувства у него никак не получалось, увы.


****


Однажды выдался на удивление спокойный день. Сильный дождь барабанил за окном, мелодично постукивая по стеклу. Капли ручьями сползали вниз, отчего картинка улицы казалась акварельно размытой.

Медики, завершив очередную операцию, вернулись в ординаторскую и принялись раздумывать, куда сходить пообедать. Так редко выпадал настолько свободный час, что можно было метнуться в ближайший ресторан, а тут такой дождь зарядил! Однако кто-то изрек разумную мысль, что медик от дождя не растает, потому непогода не может стать помехой. Марцио в обсуждении не участвовал. Он сел писать отчет по проведенной операции, потому что не хотел заниматься этим вечером.

– Марцио, ты чего сидишь, идем? – позвал Анджело.

– Нет, у меня сэндвич с собой, а мне отчет надо написать.

Анджело скептически скривился и неодобрительно покачал головой. Этих интровертов практически нереально вытащить из их раковины. Они закрываются в ней, и никакими силами невозможно их выманить в социум! Даже неожиданным подарком судьбы, который случается раз в год.

– Ты просто неисправим! – всплеснул Анджело руками. – Передай Арианне, что мы в ресторане за углом, пусть присоединяется.

– Хорошо, – рассеянно кивнул Марцио.

Наконец все покинули ординаторскую, и лишь тиканье часов да шум дождя за окном нарушали тишину. Марцио облегченно вздохнул, достал свой сэндвич и, жуя его, продолжил писать отчет.

Буквально через пять минут дверь отворилась, и в ординаторскую бесшумно вошла Арианна. Она постаралась незаметно прошмыгнуть к своему месту, чтобы не тревожить Марцио, но он поднял на нее глаза.

– Все ушли обедать в ресторан за углом. Ждут тебя там, – сообщил он и устремил взгляд в журнал.

Арианна кивнула и прошла к своему столу. У нее также имелся с собой сэндвич, а идти в ресторан не было настроения, да и времени, наверное, тоже. Она налила себе простой воды из кулера, затем примостилась на подоконнике и принялась жевать, изучая узоры, которые рисовал на стекле дождь. Ливень все усиливался, и вода сплошным потоком стекала по окну.

Настроение природы олицетворяло ее состояние души. Увы, ее любовь в отношении главного хирурга не хотела мириться с действительностью. Для Арианны Марцио был самым лучшим, самым желанным мужчиной на свете. Сначала ее покорили его самоотверженность и профессионализм, а потом глубоко поразило, насколько хрупкая и нежная душа скрывается под мрачной и циничной внешней оболочкой. Марцио мог испытывать глубокие и прекрасные чувства: сопереживание, понимание, терпимость. Он был уязвимым и тонко чувствующим, способным на очень сильные эмоции. А эпизод с крошечной пациенткой, произошедший в кабинете Томмазо, приоткрыл совсем другой образ Марцио, который никто никогда не видел: он мог быть нежным, растроганным, смущенным. В ту ночь Арианне приснилось, что у них с Марцио двое детей, а он прекрасный отец… Именно тогда ее чувства вырвались наружу, и она была вынуждена признать, что любит своего руководителя до умопомрачения.

А потом выявилась эта невероятнейшая, неожиданно всплывшая правда из прошлого, которая разрушила тот хрупкий мост, что возник между ней и Марцио. Арианна прекрасно понимала его чувства и ни в чем его не винила. Напротив, она еще больше восхищалась им. Ей казалось, что она бы в подобной ситуации не смогла провести операцию. А он смог.

У матери Арианны был отвратительный стервозный характер, Арианна сама всю жизнь мучилась с ней. Но то, что ее выходки привели к такому результату, повергло Арианну в настоящий шок. Она очень глубоко чувствовала боль Марцио и сопереживала ему. И благодарила Мадонну, что все-таки мама Марцио выжила и вела нормальный образ жизни. Арианна с ужасом представляла себе во всех красках, что пережил Марцио за десять лет борьбы за ее сердце. Тогда медицина еще не была так развита, и вероятность сохранения жизни была куда меньше.

Но главное, Арианна догадывалась, что Марцио, ко всему прочему, мучился чувством вины. Он никогда этого не произносил вслух, это была только догадка, но достаточно иметь хоть немного логики, чтобы понять: он винил себя, пусть и косвенно, в том, что произошло с его мамой. Ведь если бы он подчинился и пресмыкался перед своей преподавательницей, всего этого наверняка не случилось бы, – так, скорее всего, думал он. По крайней мере, Арианна точно так думала бы и винила бы себя.

Арианна грустно смотрела на его склоненную над журналом голову. «Вряд ли он когда-нибудь сможет простить мою маму… Я бы тоже не смогла… Но неужели справедливо, чтобы из-за этого погибла наша любовь?! – отчаянно подумала она, и слезы подступили к ее глазам. – Хотя с чего я вообще взяла, что он меня любит? Это я сходила с ума от тревоги и тоски, пока он был в Африке, а он обо мне даже не вспоминал. Это я трепещу каждый раз, когда он входит в ординаторскую, это у меня сердце замирает, если удается поймать на себе его мимолетный взгляд, а он, наверняка, уже все переборол и забыл… Его чувство ненависти куда сильнее чувства любви… С чего вообще я взяла, что он испытывал ко мне любовь?! С тех его слов в парке после операции?»

Арианна стиснула зубы и зажмурилась, чтобы не позволить хлынуть слезам. Потом открыла глаза. Сердце ее остановилось. Марцио неотрывно смотрел на нее невыносимо отчаянным взглядом. Она сглотнула комок в горле, глубоко вздохнула, повернула лицо к окну и уставилась на безудержные дождевые потоки, льющиеся по стеклу. Сердце колотилось, как сумасшедшее. Арианна всегда старалась отвести взор и спрятать от Марцио свои страдания. Сейчас она слишком задумалась и позволила ему увидеть свои слезы. «Нужно уйти отсюда. Пройтись по коридору, успокоиться и подождать, пока не вернутся остальные. Зайти в туалет, умыться…» – подумала она и слезла с подоконника.

Марцио не сводил с нее глаз. Арианна чувствовала это, ощущая, как в груди начинает все гореть.

– Ари… – хрипло произнес Марцио. – Я не могу больше… – в изнеможении прошептал он.

Арианна взволнованно смотрела на него, в страхе ожидая, что он произнесет дальше: скажет, что больше не выносит ее присутствия и попросит ее, наконец, уйти из этой больницы? Или скажет, что не может больше сопротивляться этой любви?

Марцио медленно поднялся из-за стола и, будто во сне, направился к ней. Он смотрел в ее зеленые глаза, глубокие, как зачарованные омуты, и все сильнее погружался в них. Потом протянул руку, едва заметно дрожащую, и провел по ее волосам. Она стояла, не дыша, не шевелясь, только чувствовала, как сердце колотится в груди. А Марцио вдруг резко, запустив в ее волосы пальцы, притянул ее к себе, порывисто, словно боясь передумать или боясь, что она вырвется и убежит. Только она не смогла бы сделать этого, даже если бы и хотела. Но она не хотела.