Кэтти Спини - Хирургический выбор

– Вернуться на работу? Нужно! – весело улыбнулся медик.

Даниэла вошла в палату интенсивной терапии. Джерардо лежал, подсоединенный сразу к нескольким капельницам и приборам. Под носом пробегала кислородная трубка. Веки его были плотно сомкнуты, он казался спящим. Даниэла подошла ближе и коснулась его руки. Он медленно открыл потухшие глаза.

– Ты?! – зажегся его взгляд неподдельным изумлением. Но в следующий миг глаза вновь погасли. – Почему ты не позволишь мне спокойно умереть? – простонал Джерардо жалобно.

– Я тут ни при чем. Это доктор Фьоруччи тебя спас, – невозмутимо ответила Даниэла.

Джерардо тяжело вздохнул, и лицо его исказилось от боли.

– Ты спятил творить такое? – напустилась на него Даниэла.

– Тебя моя жизнь не касается, – хрипло процедил Джерардо сквозь зубы и поморщился.

– Очень даже касается! Вместо того, чтобы полностью посвятить себя заботе о твоей дочери, я должна отныне заботиться о тебе!

– Оставь меня в покое! – прошипел Джерардо гневно. – Какое тебе до меня дело?!

– Твоя дочь нуждается в отце, ясно?

– Может, она не выживет… – ответил он, за что удостоился негодующего взгляда. – А если и выживет, подумай, что я буду делать с ней один?! Я не смогу…

– Сможешь, – резко прервала его Даниэла. – Это сейчас ты слаб и повержен. Не хочешь бороться, не хочешь противостоять боли…

– Ты еще осуждаешь меня? – искривились его тонкие губы в болезненно-саркастичной улыбке.

– Нет. Я тебя прекрасно понимаю.

От ее ответа сардоническая улыбка на губах Джерардо вмиг растаяла.

– И я знаю, что боль вскоре пройдет, – добавила Даниэла. – По крайней мере, если ты не совершишь еще какую-нибудь хрень, – вновь стал ее голос строгим. Потом Даниэла наклонилась ниже и пристально посмотрела в его темные бархатные глаза. – Теперь ты мой пациент. И я не позволю тебе умереть, – твердо заявила она.

– Ты, кажется, гинеколог… – напомнил он, непримиримо глядя ей в глаза.

Уголки губ Даниэлы дрогнули в ироничной улыбке.

– Потом расскажешь своим друзьям, что был пациентом гинеколога. Занимательно, не правда ли? – приподняла она невинно бровку, выпрямляясь.

– Salve, Лилиана, как ваше здоровье? – поинтересовался Алессио, появляясь в палате интенсивной терапии и чарующе улыбаясь. Перед тем, как отправиться домой, он решил заглянуть к своей пациентке, почти бывшей теперь.

– Salve, dottore! Значительно лучше, – улыбнулась в ответ Лилиана. Она все еще выглядела изможденной, бледные щеки исхудали, но глаза ожили и заблестели. Притаилась в них грусть, да и физическое страдание отражалось в ее взгляде, ведь ребра после того, как их раздвигали ретрактором, болели, швы – тоже, но наконец-то ее глаза зажглись жизнью. И Алессио был этому несказанно рад, поскольку победы, одержанные в операционном зале, всегда приносили исключительную радость.

– Я счастлив. Хотя по-другому и быть не могло. – В его глазах сверкнула хитрая искорка. – Как только вы начали слушаться меня и прекратили нервничать, сразу пошли на поправку.

– Сомневаюсь, что все дело лишь в этом… – Лилиана покачала головой, насколько это позволяло ее лежачее положение.

– Что еще? – вопросительно приподнял Алессио бровь.

– Вы сделали все, чтобы успокоить меня. Вы потрясающий человек, Алессио…

– Я медик. Это моя работа, – пожал Алессио плечами.

– Заботиться о родственниках своих пациентов? – зазвучала добрая ирония в ее тоне.

Алессио усмехнулся и сложил руки на груди, пытаясь справиться со смущением, нахлынувшим на него. Заботиться о родственниках пациентов в его обязанности, разумеется, не входило. И Алессио крайне смущал тот факт, что он беспокоится о сыне и отце чужой женщины, будто они близкие ему люди.

– Нет… – ответил он.

– Простите, я не хотела ставить вас в неловкое положение своим вопросом, – непостижимым образом уловила Лилиана его состояние. – Я только хотела подчеркнуть, что вы обладаете огромным сердцем.

– Спасибо, Лилиана, работа такая… У меня для вас хорошая новость, – решил Алессио поскорее сменить тему. – Завтра вас переводят в другое отделение.

– В какое? – со странной интонацией, будто новость ее разочаровала или напугала, поинтересовалась Лилиана.

– В кардиологическое. Отныне это задача кардиологов – позаботиться о восстановлении вашего сердца. Как вообще все это приключилось с вами? Вы наблюдались у специалиста?

– Нет, никогда. Для меня происшедшее – полная неожиданность. Все утро я чувствовала странную боль в области желудка, как мне казалось, – поведала Лилиана. – Но я подумала, что у меня неполадки с пищеварением. В поезде боль усилилась, а я вдруг начала обливаться потом. А затем в глазах потемнело, и больше я ничего не помню…

– Теперь вы должны более внимательно прислушиваться к своим ощущениям и строго выполнять все предписания кардиологов.

– Это может повториться? – забеспокоилась Лилиана.

– В медицине все может быть. Даже то, чего быть в принципе не может, – хмыкнул Алессио. А потом поспешил добавить, видя ее озабоченный вид: – Однако не стоит жить в постоянном страхе. Уверяю, что если у вас нет патологии – а ее у вас нет, – то вам всего-навсего нужно слушаться врачей и время от времени обследоваться.

– Обещаю, – покорно улыбнулась Лилиана. – Но скажите, как вообще я попала сюда? Ведь перед тем, как потерять сознание, я глянула на часы: до Перуджи оставалось ехать еще порядка часа…

Алессио выпрямился и сделал шаг в сторону от ее кровати, будто вдруг собрался уходить.

– Вас доставил сюда вертолет, – коротко пояснил он. – Лилиана, завтра, увы, я не смогу привести к вам Элио. У меня рабочий день, сами понимаете. Обещаю, что послезавтра, когда у меня будет выходной, я привезу к вам сына.

– Почему же они не могут приехать с моим папой? – явно разочаровалась Лилиана отсрочкой свидания с сыном. Лоб ее нахмурился, и она пытливо воззрилась на Алессио.

Он призвал на помощь всю свою невозмутимость. Пока он решил не рассказывать ей, как в действительности обстоят дела с ее отцом и сыном, чтобы не волновать. Лилиана и так пребывала в очень тревожном состоянии. Алессио надеялся потянуть время до выходного. Между операциями он звонил сестре, и она заверила, что Элио вполне веселый, подружился с ней и ее девочками и замечательно проводит день. Состояние Сильвестро тоже чуть улучшилось после того, как он поступил под опеку медиков, которые поставили ему обезболивающие капельницы. К нему даже память вернулась. Но если все это рассказать Лилиане, она, чего доброго, так и останется в реанимационной палате.

– Учитывая проблему со спиной у вашего отца, думаю, для него эта поездка в поезде окажется не самой легкой. Будет лучше приехать к вам на машине, – произнес Алессио беззаботным тоном, тщательно подбирая слова. – Да и пока неясно, когда завтра вам будут разрешены посещения. Потерпите еще денек… – улыбнулся он ободряюще.

– Спасибо, Алессио, – ответила Лилиана, успокоенная.

– Рад, что вы восприняли правильно мои слова. Если останетесь такой исполнительной в отношении требований кардиологов, скоро забудете, что однажды попали ко мне под скальпель. А я буду искренне верить, что мы больше не встретимся с вами в операционном зале, – пошутил он.

– Да уж, не самое лучшее место для встреч… – кисло улыбнулась она.

– Несмотря на то, что завтра вы уже станете не моей пациенткой, я останусь в вашем распоряжении. Внесете мой телефонный номер в свой справочник и будете звонить по любым вопросам, договорились? – настойчиво сказал Алессио.

– Спасибо…

– И, разумеется, время от времени я буду к вам заглядывать, пока вы здесь, – пообещал Алессио и неожиданно ощутил необъяснимую тоску.

– На это я очень надеюсь, – слабо улыбнулась Лилиана. – И потом, когда я выйду отсюда, мне хотелось бы отблагодарить вас, хотя я и не знаю, что могу сделать…

– Прекратите, Лилиана! – возмутился Алессио. – Мне платят за мою работу, и никакие дополнительные благодарности я не принимаю. Самая лучшая благодарность для кардиохирурга – это исправленное сердце.

– Простите, я не хотела вас обидеть… – расстроенно проговорила Лилиана.

– Понимаю. Я не обижаюсь. Ладно, я пойду. Увидимся завтра! – тепло улыбнулся он и, махнув Лилиане рукой, вышел в коридор.

Пока Алессио шагал к ординаторской, настроение его испортилось, а брови хмуро сдвинулись к переносице. «Если в выходной я повезу к ней Элио… Да и вообще, похоже, должен буду разгрузить сестру и взять Элио к себе, это значит, что мы не сможем побыть вместе с Даниэлой… Да и как вообще она отнесется к такой перспективе в выходной?»

Войдя в ординаторскую, Алессио принялся звонить любимой. Она не отвечала.

Даниэла в тот самый момент спешила в корпус H, оставив телефон в своей ординаторской. Ее рабочий день тоже закончился, и перед отъездом домой она отправилась проведать «своего» пациента. Весь день Джерардо не выходил у нее из головы. Она не смела осуждать его, она прекрасно понимала его состояние, но совершенный им поступок поверг Даниэлу в шок. И она боялась новых подобных выходок. Хорошо, если он пережил катарсис, и разум его, помутненный душевной болью, прояснился. А если он так и остался окутан мраком? «Я должна спасти его, – упрямо твердила себе Даниэла весь день. – Должна найти способ излечить его… Ради маленькой дочери…»

Не мешкая, она открыла дверь в палату. Джерардо с совершенно безучастным видом лежал и смотрел стеклянным взором в потолок. Сердце Даниэлы сжалось. Ей захотелось обнять его, утешить, заверить, что жизнь наладится, хотя она понятия не имела, почему этот небритый совершенно чужой мужчина вызывал в ней столько сострадания, что хотелось залечить его раны, вытащить из тьмы.

– Чао… – произнесла она, глубоко вздохнув.

Джерардо медленно перевел на нее глаза. Взгляд стал осмысленным, но оставался по-прежнему мрачным и безразличным ко всему на свете.