Алессио облегченно выдохнул. По крайней мере, она жива и здорова. Но ситуация ему все равно категорически не нравилась. Никогда в жизни Даниэла не оставалась в квартире брата, хотя Роберто уже полгода назад уехал работать за границу. Даже если сложные роды – правдивый рассказ, нежелание возвращаться домой внушало беспокойство. Не первый раз экстренный случай задерживал ее на работе до глубокой ночи, но она всегда возвращалась домой.

«Надо будет поговорить с ней… Иначе это перерастет в нечто непоправимое…» – хмуро подумал Алессио и набрал ее номер.

– Чао, amore mio, как дела? – спросил он, едва в трубке послышался голос Даниэлы.

– Чао, amore, все нормально. Я сейчас тороплюсь, – сказала Даниэла, и Алессио понял, что она говорит правду: в трубке слышались ее быстрые шаги и гул неясных голосов – привычные звуки больницы. К тому же, Даниэла с кем-то по-деловому поздоровалась, что не оставило никаких сомнений. – Я перезвоню тебе чуть позже?

– Конечно. Когда ты вернешься домой? – полюбопытствовал Алессио.

– Не знаю. Видеоконференция у нас в полдень. Сколько продлится, и насколько затянутся потом обсуждения, я не могу предположить.

– А я хотел пригласить тебя в Парк монстров…

– В Парк монстров? – удивилась Даниэла.

– Да, Элиза посоветовала свозить туда Элио.

– Ах, – усмехнулась Даниэла. Нервозно, как показалось Алессио. – Нет, Але, не рассчитывай на меня, я могу задержаться, и тогда мы никуда не успеем. Я перезвоню, ладно? – добавила она поспешно.

– Хорошо! Удачи! – пожелал Алессио и с тяжелым сердцем отключил связь.

Сердце Даниэлы тоже потяжелело. Она даже замедлила шаг, окунувшись в тоскливые размышления. Свалившийся на нее экстраординарный случай и убитый горем Джерардо завладели всеми ее мыслями. И если поддержание беременности входило в круг ее обязанностей и предполагало, что она будет заниматься этим вопросом в рабочее время, то психологическую помощь Джерардо можно было назвать актом милосердия, добровольным самопожертвованием. Если бы не он, Даниэла совершенно без ущерба делу могла бы запросить проведение видеоконференции еще вчера или, наоборот, завтра. Или, в крайнем случае, сегодня, но так, чтобы не рвать на куски целый день. Если бы она назначила видеоконференцию на утро, пока Алессио с Элио отправились навестить маму мальчика, то потом Даниэла смогла бы поехать с ними в парк.

Но она не могла оставить Джерардо! Его сегодня утром должны перевести в обычную палату, и она хотела быть рядом, поддержать, поговорить. Пока Джерардо лежал в реанимации, никто его не навестил, никто о нем не побеспокоился, никто не ждал с нетерпением, когда он пойдет на поправку. Он не жаловался, но не нужны были слова, чтобы понять, каким потерянным и покинутым он себя ощущал. Его редкие и невольные, пропитанные чувством невыносимого одиночества признания полосовали сердце. Даниэла просто видеть не могла его молчаливую депрессию, особенно после того, как он, не справившись, решил свести счеты с жизнью. Она не считала его слабым. Она считала его сломленным. Рядом с ним, судя по его словам, не было никого, кто подставил бы плечо. Да и чувство вины, которое Даниэла считала совершенно беспочвенным, только еще больше подрывало его силы. Она не смогла бросить его в беде. Натура медика – человека, призванного помогать, – не позволила ей равнодушно отвернуться от него и заняться своими делами.

Но зато получалось, что она отдалялась от любимого мужчины, отказывалась от выходного с ним, от радости совместного времяпровождения ради спасения незнакомого и чужого человека. Правильно ли следовать инстинкту медика в ущерб личному счастью?

Даниэла нерешительно опустила руку в карман халата. «Может, перезвонить и попросить подождать?» – проплыла в голове неясная мысль.

– Даниэла! – окликнул ее мужской голос. Обернувшись, она увидела знакомого врача, того самого, который промывал Джерардо желудок. – Мне нужно поговорить с тобой!

– Что случилось? – Сердце Даниэлы екнуло.

– Страшного – ничего, – заверил медик. – Состояние здоровья твоего подопечного стабилизировалось. Держать его в реанимации смысла не имеет. Конечно, состояние у него не из лучших, но теперь им займутся гастроэнтерологи. Работы у них много, сложной, но интересной, – хмыкнул он иронично.

– Понимаю… – снисходительно усмехнулась Даниэла.

– А вот настроение мне его категорически не нравится, – заявил медик. – Нет, я понимаю, что в реанимацию люди приходят отнюдь не развлекаться. Всем больно, тяжело, страшно… Но таких потухших и равнодушных глаз я ни разу не видел.

Даниэла стиснула зубы, а коллега продолжил:

– Он не интересуется своим здоровьем, не спрашивает, что его ждет в будущем, будто ему это совершенно безразлично. Я даже не знаю, что и как ему рассказывать. Он не задает никаких вопросов, только молчит и односложно отвечает на мои вопросы. Вчера утром мне показалось, наметились какие-то просветления, но сегодня я понял, что рассвет так и не наступил… И потом, его так никто и не навестил. У него реально нет родственников?

Поднеся руку к виску, будто его прострелило болью, Даниэла тяжело вздохнула.

– Родственников нет. Я попытаюсь найти друзей, – пообещала она мрачно.

– А ты кто ему?

– Друг, – ответила она, одарив коллегу скользящим взглядом. – Стараюсь им быть. Но с моей работой это не так легко! – сказала она с ноткой отчаяния. – Вчера я, например, даже не смогла его проведать: до полуночи роды принимала.

– Понимаю, – кивнул медик. – Его дочь? – спросил он осторожно.

– Дочери еще несколько недель расти в животе. Мы будем бороться, но как сложится, разве угадаешь?

Коллега тяжело вздохнул, потом покачал головой.

– Сложная ситуация… – прокомментировал он.

– Прямо сейчас его будут перевозить в отделение гастроэнтерологии? – уточнила Даниэла.

– Да, сейчас я пришлю двух медсестер.

– Присылай одну, я помогу перевезти его, – сказала она. – Сегодня у меня скорее выходной, чем рабочий день. Есть время. Посмотрю, что можно сделать…

– Удачи! – пожелал медик и направился в другую сторону, задумчиво качая на ходу головой.

Войдя в палату, Даниэла застала всю ту же картину: Джерардо безучастно созерцал пространство.

– Чао, – подошла она к койке и решительно положила ладонь на его руку.

Джерардо сильно вздрогнул и резко перевел на нее взгляд. Глаза его на миг вспыхнули, будто в беспросветном мраке блеснул луч яркого света.

– Чао, – ответил он.

– Сейчас тебя перевезут в другое отделение, в блок L, знаешь?

– Да. Пришла попрощаться? – ошарашил он ее вопросом.

– Попрощаться?! – пораженно воззрилась на него Даниэла.

– Полагаю, ты заглядывала ко мне по пути в свою ординаторскую? – угрюмо предположил Джерардо.

– Нет. Я работаю в другом корпусе, – исподлобья его рассматривая, ответила Даниэла.

Он молча отвернулся, но Даниэла заметила мелькнувшее в глазах смятение. Джерардо напоминал затравленного зверька, который боится подойти к протянутой руке и взять еду, но в то же время страшно боится, что тот, кто решил спасти его от голода, устанет ждать, уберет руку и уйдет, бросив его одного умирать.

– Так что я по-прежнему будут приходить проведать тебя утром, в обед и вечером, – сказала она. – Если работа не задержит в операционном зале до полуночи, как это случилось вчера.

– Ты не обязана передо мной отчитываться. Впрочем, как и заботиться обо мне, – процедил он сквозь зубы.

Волна возмущения поднялась в груди Даниэлы. Ей захотелось хорошенько встряхнуть его, чтобы вытрясти из головы весь этот мрак. Но она сдержалась и ответила невозмутимо:

– Я и не отчитываюсь. Я просто рассказываю тебе о своих планах. А заботиться о тебе я очень даже обязана. Любой нормальный медик заботится до конца о своем пациенте.

– Я не твой пациент, – пробурчал он.

– Ты можешь считать все, что заблагорассудится, а я буду приходить к тебе, ясно? – теряя терпение, сказала Даниэла. Потом воскликнула еще более эмоционально: – Джерардо, porca miseria, прими наконец…

– Даниэла, чао! – раздался знакомый голос медсестры. Она вкатила в палату каталку. – Ты что тут делаешь?!

– Пришла помочь тебе переправить больного в другое отделение, – ответила Даниэла таким тоном, будто это было нечто, само собой разумеющееся.

– Почему ты? – удивилась медсестра.

– Почему нет? – пожала Даниэла плечами, придвигая каталку вплотную к койке. Потом прикрепила к ней капельницу, подсоединенную к руке Джерардо, и посмотрела на него. – Готовы переместиться, синьор Бранди?

– С вашего операционного стола сбежали все пациенты? – с сарказмом поинтересовался он.

– Ага, прямо на прием к заботливому патологоанатому, – ответила Даниэла. – Перемещайтесь, – добавила она требовательно. – Мы придержим каталку, чтобы не отъехала.

Выкатив каталку в коридор, они двинулись к лифту.

– Ты со смены или после? – полюбопытствовала медсестра.

– Я сегодня выходная, – ответила Даниэла, глядя на лицо Джерардо. Он лежал с закрытыми глазами, но от ее слов веки его дрогнули, и он, медленно приподняв их, одарив Даниэлу долгим изучающим взором.

– А что ты делаешь в больнице? Почему не отдыхаешь с… – начала медсестра.

– У меня после обеда видеоконференция, – оборвала ее Даниэла. – А тебе как работается? – решила она сменить тему, пока подруга не выдала нежелательную информацию. Даниэла знала, что та больше любит болтать, чем слушать. Главное – задать ей тему.

Пройдя лабиринтами коридоров, которые, казалось, никогда не закончатся, они, наконец, добрались до нужного корпуса. Вкатив каталку в небольшую светлую палату, медики помогли Джерардо переместиться на койку. В палате их было две, но обе оставались пустыми. Вообще, Даниэла заранее договорилась, чтобы к Джерардо, по возможности, никого не подселяли. Она считала, что пока его стоит ограничить в общении с незнакомыми людьми, чтобы они ненароком не нажали на какую-нибудь болезненную точку. А также чтобы ему не пришлось терпеть посещающих соседа родственников и друзей на фоне собственной ненужности.